– Тебе нравится? – спросил он, когда Мэттью развернулся к нему резко, глядя ласково, что было заметно даже в полумраке комнаты.

– Очень, – тот кивнул, делая один шаг, снова замирая.

– Где мой подарок? – Доминик спрашивал это не из желания получить материальные ценности побыстрей, а исключительно из любопытства и толики вредности.

– Я подарю его, когда получу всё, что мне полагается, – незамедлительно огласил вердикт Беллами, шагая ещё раз.

– Тогда можешь забрать свой третий подарок под подушкой, – терпеливо ответил Ховард, вставая.

Беллами глянул на него недоверчиво, сощурился, но всё же потянулся туда, куда было сказано, вытаскивая большой белый конверт – неприступно запечатанный и могущий хранить в себе что угодно.

– Что это? – Мэттью снова сел на постель, аккуратно держа в пальцах прямоугольник бумаги с непонятно чем внутри.

– Открывай.

Некоторое время не было слышно ничего, кроме шуршания, и Беллами, поцеремонившись несколько секунд, принялся остервенело разрывать конверт, чтобы достать оттуда несколько листков с различными надписями. В глазах Мэттью тут же застыл очередной невысказанный вопрос, и он перевёл взгляд с подарка на Доминика, поворачивая голову чуть вбок и вскидывая брови. И уже после он вчитался в написанное, и выражение его лица сменилось от немного удивлённого на полнейший шок, что он не смог бы скрыть, даже если очень постарался.

– Но…

– Если ты не хочешь… – Доминик запнулся, понимая абсурдность своих слов.

– Не хочу? Вы с ума сошли! Это моя мечта с десяти лет, когда я увидел фильм «Леон», – в глазах Беллами искрился восторг.

– Стоит ли мне напоминать, что по сценарию главной героине было двенадцать, и в конечном итоге ей удалось добиться от Леона близости? – назидательно изрёк Доминик, а Беллами фыркнул, нисколько не смущаясь этих слов.

– Тогда мне было плевать на это, потому что я восхищался не любовной линией, а главным героем. Мне казалось, что все французы такие, и теперь… у меня есть шанс узнать об этом.

– Если твоя мама позволит, – Доминик нервно сжал пальцы на колене и глянул в сторону. – Именно поэтому я купил три билета.

– Зачем? – глупо спросил Беллами

– Чтобы подарить их тебе и миссис Беллами, а я буду вашим… случайным спутником, – он рассмеялся неловко, смущаясь собственных планов.

– Сэр, – шепнул Мэттью, резко оказываясь совсем рядом, и руки Доминика сами по себе потянулись к нему, чтобы обнять и привлечь к себе.

– Да?

– Это невероятно, я не знаю, что могу сказать, чтобы это не звучало глупо и банально.

– Можешь ничего не говорить, просто проведи завтра утром разъяснительную беседу с мамой, – Доминик обнял Беллами ласково, и тот выдохнул счастливо, касаясь губами его уха.

– Теперь я могу подарить свой подарок, – он шептал это так тихо, что если бы не тишина комнаты, Ховард не услышал бы ничего, только почувствовал жаркое дыхание. – Сядьте в кресло в углу комнаты.

Он отстранился, глядя прямо в глаза, и Доминик сглотнул ком нетерпения, делая то, что было сказано. Устроившись в кресле, он закинул ногу на ногу, и дыхание резко прервалось, когда Беллами лёг на постель и запрокинул голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Что ты… – жалко выдохнул Ховард, замолкая, понимая прекрасно, что слова были им не нужны.

– Вам нельзя ко мне прикасаться, верно? – спросил Мэттью, ведя рукой от шеи вниз, касаясь подушечками пальцев цепочки, задерживаясь там дольше, чем нужно, и опустил руку ниже, замирая на груди.

Ховард только кивнул, ощущая, как жарко становится вокруг; воздух словно начал густеть, и в лёгкие он попадал исключительно раскалённым, иначе как можно было объяснить то чувство в груди?

– Но это не значит, что вам нельзя смотреть на меня, – продолжил Беллами, второй рукой опускаясь себе на ширинку, сжимая пальцы и стеная протяжно.

Это было не тем, к чему Ховард мог бы подготовить себя за несколько секунд. Он даже и помыслить не мог, что Беллами вынашивал в голове подобный план, рассчитывал что-то в своей тёмной макушке, а после ждал момента, чтобы всё это осуществить, заставляя учителя дрожать от возбуждения, хоть ничего толком ещё и не произошло. Но в штанах стало невыносимо горячо и тесно, и Доминик невольно расслабил ноги, раздвигая бёдра шире, неотрывно следя за тем, как ловкие пальцы Беллами заскользили возле ширинки, расстёгивая её. Он был в футболке и брюках, а кофту, которую успел натянуть дома, скинул по дороге наверх, и она повисла ненужной тряпкой на перилах. Грудь Мэттью тяжело вздымалась, было видно, что он и сам сходит с ума от собственной затеи, а тяжёлое дыхание Доминика, слышимое даже в другом конце комнаты, раззадоривало его пыл ещё больше.

– Смотрите, сэр, – выдохнул он, расстёгивая ширинку на брюках; ремни он не носил принципиально.

Доминик прикрыл на секунду глаза, чтобы в следующее мгновение распахнуть их и увидеть, как пальцы Мэттью скользнули за пояс штанов, касаясь паха, и от этого свело низ живота, выкручивая все мышцы от мысли о невозможности сделать хоть что-нибудь. Пальцы Беллами снова показались, и он раздвинул ноги шире, упираясь пятками в постель; Доминику было всё прекрасно видно, особенно, когда тот одним уверенным движением сбросил с себя брюки, дерзко столкнув их на пол, и пыльный ворох принялся летать внизу, тут же оседая обратно; неуместная мысль о том, что Дебора не приходила убираться уже две недели, исчезла так же быстро, как и появилась.

– Мэттью… – Ховард чувствовал, что дыхание начинает его предавать, и распахнул рот, жадно хватая воздух.

– Уже два дня я делаю это, – прошептал Беллами, разводя бёдра в стороны. – Запираюсь в ванной, включаю воду и касаюсь себя, думая о вас.

Это было тем откровением, которое Ховард был и рад услышать, и боялся этого, потому что столь дерзкие мечты вообще не входили в список его утренних фантазий. Он мог думать о чём угодно – гладкой коже Мэттью, которую он знал на ощупь так хорошо, хоть и не во всех местах, красивых руках, аппетитной заднице и мягких губах. Никогда ему не удавалось настолько увлечься, чтобы представить ласкающего себя Мэттью, стоящего под струями воды, извивающегося в собственных объятьях и мечтающего о чём-то большем, о чём он должен был с секунды на секунду рассказать.

– И каждый раз я думаю о том, что вместо моей руки могла бы быть ваша, сэр, – Мэттью опустил пальцы на пах, под которым возбуждение топорщило ткань, а Доминик жадно вгляделся в этот жест. – И одной только мысли об этом хватает мне, чтобы…

Беллами прервался, запуская пальцы себе в плавки, издавая протяжный и довольный стон, словно то, о чём он сказал, случилось на самом деле. Он продолжил шептать что-то, но Доминик уже не слышал, он жадно следил за ласкающей рукой, разглядывал худые бёдра, раздвинутые в стороны, и дрожащий живот, который стало видно, когда футболка чуть задралась, демонстрируя всё то, что Ховард так хотел увидеть, а главное – ощутить под пальцами, губами и языком. Возбуждение ударило в голову с такой силой, что только смотреть оставалось непосильной задачей, с которой он всё же справлялся, но его бёдра дрожали от напряжения и удовольствия, скользящего по всему телу. Чувство выигранного джек-пота не покидало его, особенно когда Мэттью резко перевернулся на бок и пристально уставился на него, распахнув рот и дыша тяжело.

– Я так хочу сделать то, о чём ты мечтаешь, – прохрипел Доминик, не заботясь о том, как он звучал.