Как учителю, ему было хорошо известно о том, какую силу порой имеют не просто слова, а сотканные из этих самых слов обещания. Сколько дипломатических встреч было сорвано из-за невыполненных обязательств, сколько войн развязано из-за случайно оброненного согласия на то или иное; сколько жизней было погублено из-за всего этого.

Успокоив себя мыслью о том, что Хейли, быть может, к вечеру уже передумает даже говорить об этом, Доминик вернулся к Мэттью. Они продолжили читать, устроившись в гамаке, и хорошее настроение подростка быстро передалось и ему. Уже через полчаса он не вспоминал о состоявшемся с Хейли разговоре. Но поставленный на вечер будильник с её именем лишал возможности пропустить не то чтобы слишком желанную встречу. Он откровенно не знал, что делать и что при этом чувствовать, впервые оказавшись в столь нелепом положении.

========== Глава 36 ==========

– Иногда я думаю, – прервав тишину, Мэттью начал возиться на Доминике.

– О чём, детка?

– О том, что даёшь мне ты, и что я пытаюсь дать тебе в ответ. Выходит, что подобный обмен неравнозначен.

– Тебе чего-то не хватает? – вопреки ожиданиям, слова подростка взволновали и заставили сердце забиться чаще.

– Наоборот. Ты буквально перевернул свою жизнь с ног на голову ради меня.

– Так поступают, когда любят.

– Но я тоже люблю тебя, но не могу сделать ничего подобного. Я даже не прихожу вовремя, когда ты просишь, не говоря уже о чём-то более серьёзном…

– Ну, – Доминик усмехнулся и провёл ладонью по его голове, приглаживая растрепавшиеся волосы, – для начала ты мог бы научиться пунктуальности, а всё остальное придёт со временем.

– Я говорю серьёзно.

– Я тоже.

– Что я мог бы сделать для тебя? Что-нибудь важное.

– Ты мог бы кое-что пообещать мне.

– Что?

Мэттью смотрел внимательно и с явным нетерпением ждал ответа. Он, должно быть, и в самом деле хотел сделать для Доминика что-нибудь особенное – не столько для того, чтобы потешить собственное самолюбие, сколько для того, чтобы доказать себе лишний раз, что они равны. Эта тема для него была чем-то вроде больного вопроса.

– Ты мог бы пообещать мне, что однажды, когда затаишь в сердце обиду больше, чем оно может в себя вместить, попытаешься простить того, кто причинит тебе боль.

– Это ты о себе?

– В том числе. Но я сделаю всё, чтобы не причинять тебе боль, ты ведь знаешь.

– Да, знаю.

– Так ты обещаешь?

Сцепив своим пальцы с пальцами Доминика, Беллами улыбнулся и кивнул.

– Обещаю. Я буду очень стараться. Для тебя.

***

Направляясь к Хейли, Доминик был занят мыслями далеко идущими вперёд. Слишком многое враз навалилось на него, тогда как он не был подготовлен хотя бы к самой малости в этом плане. Добравшись до её дома, он замер и долго глазел на коврик с дурацкой надписью «Добро пожаловать», чувствуя себя если не идиотом, то кем-то ничуть не лучше. Дверь резко распахнулась, явив удивлённое лицо Хейли.

– А я только собрался стучать, – натянуто улыбнувшись, он ступил ближе.

– По тебе можно сверять часы, – послышался смешок, когда за спиной Доминика захлопнулась дверь.

Они оказались в темноте прихожей, где почему-то не горело ни единой лампы, хоть их всегда было в достатке в доме Хейли. Она терпеть не могла темноту и чёрный цвет.

– Я хотел задержаться и заскочить в магазин, чтобы купить бутылочку чего-нибудь исключительного, но потом подумал, что… – он замолк, вновь почувствовав себя идиотом, но после всё же продолжил, взяв себя в руки: – Подумал, что ты, должно быть, бросишь пить по такому случаю. Если всё же решишься.

– Если мы оба решимся, – она поманила за собой в гостиную. – Учитывая всё, что я успела узнать о тебе за последний десяток лет, ты сомневаешься даже больше меня.

– Не то чтобы я… как я могу… – окончательно запутавшись в показаниях, Ховард замолк.

– Давай выпьем чаю и посмотрим фильм? Ты ведь никуда не торопишься?

– Конечно нет, – выдохнув напряжение и улыбнувшись, заверил он. – До завтрашнего обеда я свободен.

***

– Я чувствую себя точно такой же идиоткой, как и ты, – под конец фильма всё же сказала Хейли, не проронив за полтора часа ни слова. – Я думала об этом всю неделю, днём и ночью, в душе и за рулём. В сентябре я буду должна переехать в дом тётки, что окончательно оставит меня один на один со всеми моими заботами.

– Я буду приезжать к тебе.

– Ты ведь понимаешь, что я веду не к этому. У меня ни на секунду не возникало мысли, что ты не будешь навещать меня, ведь я тоже буду приезжать к тебе, – она села, идеально выпрямив спину и замерла, напряжённая и сосредоточенная на том, что она произносила. – Когда ты сказал мне о наследнике, я только посмеялась. Это звучало так глупо и неестественно, ведь я никогда не хотела детей – ни перед браком, грезя об идеальной свадьбе; ни во время брака, который вернул меня в суровую реальность; ни уж тем более после, потерпев столь разрушительный во всех смыслах развод. А теперь я хочу, хочу заботиться о ком-то, кто вырастет таким, каким я воспитаю его, – она подняла мокрые от слёз глаза и, всхлипнув, улыбнулась.

Доминик знал о Хейли всё. Знал, о чём она переживала, когда только готовилась к свадьбе; знал, как именно с ней обходился её бывший муж; знал, сколько сил и терпения она приложила к тому, чтобы стать той, кем являлась теперь. Она была независимой и никогда не сдающейся, и теперь, сидя перед ним в слезах и прося о том, что он дал бы ей и без этих унижений, чувствовал себя ужасней некуда.

– Я всё знаю, моя дорогая, – он обнял её, – и сделаю так, как ты скажешь.

– Ты не должен, если это никак не вписывается в твои планы на будущее. Я не буду беспокоить тебя, не буду шантажировать и, конечно же, не расскажу ребёнку, кто именно его отец, пока не придёт для этого время. Если оно вообще придёт…

– Расскажешь ему или ей в восемнадцать.

– Как скажешь.

Замолкнув, они не смотрели друг на друга. Решившись на такое, что никогда всерьёз не обсуждалось ими за все годы знакомства, они попросту не знали, что можно сообщить друг другу, чтобы хотя бы немного унять возникшую не так уж внезапно неловкость.

– Ты ведь знаешь, нам совсем не обязательно… делать это, – начала Хейли, разглядывая свои пальцы, – достаточно лишь…

– Хейли.

Она подняла голову и воззрилась испуганным взглядом на Доминика.

– Перестань.

– Как я могу? Мы должны обсудить всё, что только можно, чтобы потом между нами не возникло недопонимания.

– Ты хочешь ребёнка? У тебя будет ребёнок. Остальное неважно, учитывая, что это навсегда останется только между нами.

– Да, верно, – последовал смиренный кивок.

– Никто не узнает о том, что произойдёт – ни Мэттью, ни Глория, никто.

– С чего ты вообще о ней вспомнил, – она фыркнула.

– Чтобы ты вернула своему лицу незамысловатое выражение лица. Или, может быть, я хотел бы, чтобы ты с ней помирилась, это было бы… хорошо.

– Она помирилась бы со мной только в том случае, если бы я пообещала ей половину дома.

– Пообещай ей хоть какую-нибудь часть, она ведь твоя сестра.

Хейли кивнула и замолчала. Диск в проигрывателе завёл фильм по новой, но желания смотреть его ещё раз ни у кого не было. Картина оказалась препаршивой, повествующей о недалёком будущем и о, впрочем, как и всегда, пребывающем на грани вымирания человечестве. Если бы они вздумали обсудить фильм, то обязательно сошлись бы во мнении, что книга, по которой он был снят, была наверняка в сто крат лучше, чем то, что получилось снять по её мотивам.