– Тебе не кажется странным, что мы так и не выбрались из этого города? – начала она, когда усевшись в машину. – Сколько твоих однокурсников осталось здесь? Даже Эмма перебралась в Америку.

– Половина тех, с кем я учился в институте, разъехалась по Европе и Америке, пара-тройка человек осталась здесь, остальные переселились в Лондон.

– О нём я и говорю. Если бы мы захотели, могли бы рвануть туда ещё в юности. Сняли бы квартирку, питались в каких-нибудь дешёвых кафешках и искали своё счастье в свободе, которую нам бы дала столица.

– Вместо этого мы, как хорошие детки, предпочли поступить в институт и выучиться на две благороднейшие профессии. Чем ты будешь заниматься в Лондоне?

Машина ползла по дороге на первой скорости, подчиняясь желанию Доминика продлить эту поездку как можно дольше. Им было что обсудить, а Лидс никуда бы не делся за два или три часа пути. Виды за окном были не то чтобы пленяющие, но и сомневаться в их исключительной красоте не приходилось, несмотря на то, что они, прожив всю сознательную и не только жизнь в одном городе, успели много где побывать.

– Я, не поверишь, хотела попробовать себя в каком-нибудь деле – открыть магазинчик или что-нибудь вроде того.

– В Лондоне? – усмешка сама по себе возникла на губах.

– А что? Если у меня ничего не выйдет, то максимум, чем я пожертвую, – это всеми своими накоплениями за последнюю пару лет. Через год я продам дом тётки и перееду обратно к тебе под бок.

Не что чтобы мысль о переезде никогда не возникала у Доминика. Но он ни разу не давал ей каких-либо прав хотя бы раз похозяйничать в голове. Его всегда что-либо держало здесь, в Лидсе, и он даже и думать не мог о том, чтобы бросить всё и уехать в другой город, начав всё сначала. Безусловно, у него были самые положительнейшие рекомендации с последнего места работы и ещё парочки предыдущих, и так же заведомо было ясно, что он без проблем бы нашёл себе занятие даже в Лондоне – за достойную его знаний оплату. Деньги мало волновали его, в последние лет пять он всегда довольствовался малым – вкусной едой по три или четыре приёма в день, парой новых рубашек раз в сезон и попытками накопить на нечто большее, пускай его счёт в банке и позволял купить это нечто большее хоть сегодня.

– Ведь я знаю, ты никогда не уедешь из Лидса, потому что не просто врос корнями в его землю, но ещё и обрёл некое подобие счастья.

Хейли довольно улыбнулась. Она приоткрыла окно, чтобы стряхнуть пепел и больше его не закрывала, наслаждаясь слабым ветерком, который впархивал в салон машины, неторопливо ползущей по трассе.

– Вы совсем никуда не ходите, – спустя полчаса вновь заговорила она. – Почему ты не сводишь его, даже не знаю, на футбол?

– Ни я, ни он не тяготеем к этому виду спорта. Например, на днях мы были на пикнике, Мэттью даже прихватил с собой двух приятелей.

– Как всё прошло?

– Более чем хорошо.

– Надеюсь, что ты не делал ничего такого, о чём его друзья будут вспоминать на протяжении ближайшей пары лет? – Хейли смешно округлила глаза.

– Вообще-то… – Доминик ещё немного сбавил скорость, вызвав недовольство едущих позади водителей, и продолжил: – Делал.

– Ты шутишь! – она шутливо хлопнула его ладонью по сгибу локтя и склонилась ближе. – Что ты делал?

– Ты правда хочешь знать?

– Мне должно быть чертовски стыдно, всё-таки сегодня похоронили мою любимую тётушку, но… Я правда хочу знать, особенно если ты хочешь мне об этом рассказать.

– Ты никогда не спрашивала, что было между мной и Джимом.

– Потому что ты рассказывал мне сам, даже если я не хотела знать, – она фыркнула и отклонилась в сторону, чтобы посмотреть в боковое окно. – Давай остановимся в этом кафе?

***

Последние дни стали для Доминика одним нескончаемым диалогом, изредка переходившим в монолог собственного сознания. Иногда в его мыслях громко и даже грязно ругались разные люди, начиная с Мэрилин и заканчивая неизвестными; реже мысль обрывалась на середине и утихала на час или два. Теперь же этот диалог обрёл лицо Хейли, сосредоточенно глядящей в свою тарелку. Спустя пару чашек выпитого кофе и три съеденных пончика на двоих, Доминик почувствовал себя настолько хорошо и отчасти даже беззаботно, что с удовольствием поведал Хейли обо всём, о чём ей хотелось знать.

– Полиция Западного Йоркшира придёт не только за тобой, но и за мной, – она хихикнула в свою чашку и заняла рот остатками десерта.

– Подобные шутки меня ничуть не задевают.

– Я знаю, поэтому и позволяю себе это. У вас с ним всё хорошо?

– С ним – да, – Доминик подумал с пару секунд, прежде чем продолжить: – Чего не скажешь о его матери.

– Она узнала, да? – Хейли поставила чашку на стол и отодвинула её к краю стола, чтобы периодически пробегающая мимо их столика официантка забрала её.

– С чего ты… – смутившись, начал Ховард, даже не думая поднимать глаза.

– Ты такой… излишне позитивный последние несколько дней, неестественный. Что произошло?

Как бы Доминик ни хотел втягивать Хейли в свои проблемы – хотя бы на этот раз, – это случилось будто бы само по себе. Её внимательный взгляд буравил его сотней незаданных вопросов, на которые он должен был ответить как можно скорее.

– Можно сказать, что я сам всё ей рассказал, когда она высказала одно единственное предположение.

– Ты с ума сошёл?

– Я не смог солгать ей, потому что никогда этого не делал. Если бы она спросила меня ещё в январе, есть ли между мной и Мэттью хоть что-нибудь, я бы сказал, что да – что-то есть.

– Твоя честность сводит меня с ума! Почему ты не сказал мне раньше?

– Позавчера я приехал к тебе, чтобы рассказать о состоявшемся разговоре с Мэрилин, но не посмел добавлять в копилку твоих переживаний этот эпизод.

– Она должна была умереть рано или поздно, я была скорее удивлена и разбита, чем готова совершить что-нибудь безрассудное из-за охватившего меня горя.

– Рано или поздно Мэрилин должна была узнать.

– Раз уж ты здесь, живой и здоровый, значит вы о чём-то договорились?

Пересказ состоявшегося двумя днями ранее разговора оказался не таким уж и длинным. Отразив только самую суть, Доминик закончил почти виноватым:

– Я сказал, что всё началось в день его рождения.

– Пресвятая Дева Мария! – Хейли вскинула руки и посмотрела на потолок. – Хоть что-то он сделал правильно.

– Я всё ещё здесь, – он поморщился.

– И это только потому, что ты додумался сказать, что не трогал мальчишку, пока ему было пятнадцать.

– Не мог же я сообщить Мэрилин, что имел сексуальный контакт с её сыном в тот год, когда ему было и четырнадцать, и пятнадцать.

Хейли шумно выдохнула и откинулась на спинку стула, принявшись обмахиваться измятой салфеткой. Из её строгой причёски выбилось несколько прядей, что придавало ей ещё более обеспокоенный вид.

– Кажется, ты решил меня убить.

– Ничуть.

– Если бы я не знала тебя столько лет…

– …подумала бы, что я идиот?

– И это тоже. Я бы дала тебе по лицу.

– Мэрилин сказала то же самое, но другими словами. Это даже забавно.

– Забавно? – она сощурилась. – К чему вы вообще пришли в итоге, если ты сейчас сидишь напротив меня, наслаждаешься десертом и ведёшь себя так, словно ничего не произошло? Почему я переживаю больше, чем ты?

– Потому что ты любишь меня. Потому что… – Доминик прикрыл глаза и вздохнул, – она пришла ко мне сама.

– К тебе все приходят сами, это что-то невообразимое. Ты дал ей повод?