– Мы стали ещё чаще бывать где-либо вместе. Я возил его в школу, иногда подбрасывал домой, ещё реже – приглашал в гости. Он рассказывал мне о том, какая чудесная у него мама и скучал по папе, ничуть не стесняясь этого. В один из таких дней, во время прогулки, он пригласил меня в ваш дом. Накормил чудесным ужином, который приготовил сам, сыграл мне на гитаре и впервые признался, что хочет бросить школу, чтобы пойти работать.

Не слишком ловко орудуя воспоминаниями, Доминик менял их местами, при этом умеючи создавая иллюзию гладкого повествования. От этого мало менялся смысл истории, главная часть которой была пока не рассказана.

– Я, конечно же, пытался отговорить его и делал всё, что было в моих силах, чтобы Мэттью почувствовал себя хорошо в новой школе. Ближе к Рождеству мы ладили настолько хорошо, что я позволил себе сделать подарок всей вашей семье.

– Ты даже не думал о том, чтобы поехать с нами?

– Конечно же думал. Но как я мог? В любом случае мне было жаль, что работа лишила тебя возможности увидеть Париж. Я бывал там и до этого, поэтому испытал мало восхищения, завидев столь прекрасный летом город сырым и пыльным, словно я никуда и не уезжал. Но… в любом случае Париж хорош в любое время года, даже в дни, когда городу грозит штормовое предупреждение. Всё же из меня неважный путешественник, – Доминик позволил себе улыбнуться в ответ.

– Что было в Париже? – вновь сосредоточив всё своё внимание на рассказе, Мэрилин сложила руки на коленях.

– В Париже было… холодно. В любом случае, наш гид носился с нами по городу с такой скоростью, что мы не успевали замёрзнуть. Кажется я не слишком ошибусь, если скажу, что наша программа была идеально образцовой – такой, какой пользуются все приезжающие во Францию впервые. Ничего интересного для меня и необычайно захватывающе для Мэттью и Пола. Последнему даже повезло посетить «Мулен Руж», хоть билеты и разбирают за пару недель до шоу.

– Что было в Париже? – Мэрилин произнесла это с нажимом и голосом, не терпящим пререканий.

Решив не увиливать от ответа и не скрывать правду, Доминик всё же не решался так сразу её выкладывать. Он надеялся отложить это если не до лучших времён, то хотя бы до того момента, когда Мэрилин поймёт всё сама.

– Ничего. Пол пропадал невесть где, наслаждаясь свободой, а мы с Мэттью изучали путеводитель и целыми днями разъезжали на метро, чтобы успеть посмотреть все достопримеча…

Мэрилин резко встала со своего места, задев столик. Послышался звон стекла, шуршание её юбки и тяжёлый вздох вслед за этим.

– Скажи мне, что между вами ничего не было, – она говорила сквозь зубы. Терпение наконец покинуло её. – Что у тебя и в самом деле есть девушка по имени Стелла, как Мэтт и говорил… что…

Она отвернулась к окну и, вновь спрятав лицо в ладонях, рассмеялась.

– Это даже смешно. Мы живём в чёртовом двадцать первом веке, а люди всё так же не умеют читать мысли своих детей, чтобы вовремя их обезопасить. Им кажется, что они поступают правильно, позволяя себе чувствовать, но в итоге всё рушится в самый важный для них момент, – она замолчала, продолжив несколько минут спустя: – Мэтту было хорошо в Париже?

Доминик кивнул.

– Мэтту было хорошо на позавчерашнем пикнике?

Кивнув вновь, Доминик тоже встал и проследовал к Мэрилин. Он встал рядом и замер.

– Ты дождался его шестнадцатилетия?

Поборов желание кивнуть так же уверенно, как и в предыдущие два раза, он выждал момент и, закусив губу, едва заметно наклонил голову.

– Когда всё началось? Кто сделал первый шаг?

– В начале лета. После того, как он вернулся из Стокпорта, где отметил свой день рождения. Мэттью приехал ко мне и с порога повис на моей шее, – он почти не врал.

– Ты должен был указать, где его место. Напомнить, кто он, а кто, чёрт возьми, ты. Он ведь был твоим учеником.

– Тогда я уже не был его учителем.

– Это ничего не меняет, – Мэрилин сорвалась с места и ринулась к входной двери, но Доминику удалось остановить её, преградив путь.

– Пожалуйста, Мэрилин. В один из дней всё это закончится, ведь он захочет двигаться дальше.

– У тебя большой опыт в этом, да? – она задрала голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Сколько подобных Мэтту в списке твоих достижений? – похожий вопрос задавал и Пол по приезде из Парижа. Если он и был в чём-то схож со своей матерью, помимо внешности, так это в упрямстве.

– Нисколько. И их бы не было вовсе, если бы не он. Я жил десять лет с мужчиной, моим ровесником, за год до знакомства с Мэттью он погиб в автокатастрофе.

– Вот она, причина твоей хандры. Сочувствую, – она опустила руки и отвела взгляд. – Но теперь ты должен сочувствовать мне, потому что я наконец осознала, что произошло! Как ты мог увлечься им? Он же совсем мальчик. Как ты смел позволить ему увлечься собой…

Она отступила назад и наткнулась спиной на входную дверь.

– Мы попали в отвратительную ситуацию, и оба виноваты. Но если бы я знала, то что-нибудь обязательно предприняла бы, тогда как ты позволил всему случиться. Ты безответственный и извращённый, ты…

Вовремя сделав шаг вперёд, Доминик успел поймать Мэрилин в объятья. Она продолжала обвинять и оскорблять его, колотя ему спину крепко сжатыми кулаками, и под конец своей гневной тирады уткнулась ему в плечо носом, начав едва слышно рыдать.

– Разве я могу возненавидеть тебя после всего, что ты сделал для нас? – спрашивала она то ли у себя, то ли у не менее расстроенного Доминика. – Разве я могу лишить моего мальчика чего-либо, если я сама ничего не смогла ему дать? Разве я смогу спать по ночам, зная, что ты затащил его в постель?

Почувствовав толчок в грудь, Ховард покорно отступил. Наливаясь холодной тяжестью, сердце отстукивало один ему ведомый марш. В желудке бесновалось нечто, грозящее разорвать внутренности на тысячи частей, и горький привкус на языке напоминал о выпитом и содеянном.

– Я сделаю всё, что ты скажешь.

– Мне не нужна твоя покорность сегодня, – всё ещё тяжело дыша, прохрипела Мэрилин, – и эти напрасные жертвы.

За окном стояла кромешная темнота – не горело ни единого фонаря, будто бы городские власти вздумали надругаться над покоем одного из своих не слишком добропорядочных граждан ещё больше, вдобавок ко всему пережитому за эти дни. Ощутив себя абсолютно беспомощным, Доминик сел на диван и стал ждать. Через неопределённое количество времени, потерявшись в секундах и минутах, и может быть даже часах, он почувствовал, что рядом присели. Услышал тонкий звон стекла, а за ним – как стол освобождают от всего лишнего, бесцеремонно смахивая осколки на его край.

– Не представляю, сколько бы нам пришлось выпить, чтобы уладить ситуацию, – глухо произнесла Мэрилин, протягивая своему излишне тихому собеседнику маленький стаканчик, – поэтому нам следует пить не ради этого.

– Может и не следует вовсе.

– Самое худшее уже позади, в том числе и моё желание надавать тебе пощёчин и отправиться в полицию. Любая бы мать сделала это.

– Но?

Доминик спросил это спокойно и даже устало. Ему уже не раз слышать угрозы в свой адрес, перемежаемые обещаниями самого неприятного характера. Все делали это: Хейли, Том, Пол, даже Мэттью иногда, крепко обняв его, шептал что-нибудь по-настоящему ужасное, как в бреду твердя о том, что скоро их разлучат. Но этого не происходило. Только раз за разом они получали шанс наслаждаться тем, что в обычной жизни люди считали чем-то не стоящим внимания. Улыбнуться друг другу на улице, коснуться руки, пообедать в кафе, сходить в магазин и заночевать в одном доме. Мэттью пребывал в счастливом неведении относительно того, сколько раз за всё время Доминик с пассивной агрессивностью боролся за право видеть его каждый день.