– Мы столько раз были вместе, детка, – язык не слушался, словно полчаса назад они распивали что-то крепкое, что кружило голову и заставляло болтать лишнее, – но каждый раз всё по-другому, потому что ты особенный.

Мэттью тяжело дышал, гладкая и чистая кожа под пальцами стала чуть влажной от пота, и даже приоткрытое окно не спасало, потому что плотно задёрнутые шторы пропускали мало свежего воздуха и уж тем более не давали гулять по дому такому нужному сейчас сквозняку. Жарко было не только на улице, но и здесь. Беллами застонал, разводя бёдра в стороны, когда его лишили последней детали одежды, нависнув сверху.

– Разденься, – он посмотрел Доминику в глаза.

На том были только лёгкие домашние брюки, которые он успел натянуть, когда вышел из ванной. Если бы Мэттью велел ему прямо сейчас сделать что-нибудь совершенно бредовое и противоестественное, он бы выполнил его просьбу беспрекословно. Подчиняться этим ласковым приказам казалось таким правильным.

– Что ещё? – он усмехнулся, стаскивая с себя брюки; под ними ничего не было.

– Теперь всё идеально.

– Оставить музыку? Может быть, сделать тише, или…

– Просто прекрати суетиться, – Беллами улыбнулся.

На его щеках играл лёгкий румянец, который напоминал озадаченному Ховарду, что он по-прежнему умеет смущаться, волноваться и при этом быть невыносимо милым. Он встал на колени, подобрался ближе к учителю и посмотрел ему в глаза, кивая.

Будто бы только и ожидая этого, Доминик, мгновенно охваченный то ли похотью, то ли трепетным желанием, повалил Мэттью на постель и вжал в мягкость простыней и одеял, целуя в шею, спускаясь ниже, языком пробегаясь по выступающим ключицам. У него было согласие продолжать, и этого с лихвой хватило, чтобы всё тело охватило желание. Под кончиками пальцев будто бы искрилось, в груди сладко тянуло, а чуть пониже живота туго ворочалось возбуждение.

– Хочу, чтобы всё было идеально.

– Всё и так идеально, – Беллами низко застонал, больно цепляясь пальцами в волосы Доминика.

Ховард спустился с поцелуями ниже, щекотно подышал в пупок и накрыл губами горячую плоть.

– Хорошо? – он обхватил пальцами твёрдый, чуть влажный член и сдвинул крайнюю плоть, обнажая розовую головку.

– С тобой всегда хорошо, – губы Мэттью тронула нерешительная улыбка.

Он продолжал тяжело дышать, поджимал пальцы на ногах и водил ладонями по одеялу, то цепляясь в него, то возвращая руки Доминику на голову, чтобы пару раз провести по волосам и сжать в самый ответственный момент. Губы сомкнулись на головке, обхватили плотнее и двинулись дальше, вбирая в себя почти весь член. Доминик зажмурился от удовольствия, замычал и закрыл глаза, позволяя себе отдаться процессу. Под пальцами было горячо и чуть влажно – не все капли воды после душа испарились с тела Мэттью.

– Твоя щетина колючая, – Беллами глухо хихикнул, прикрывая рот ладонями.

Он больше не смущался, принимал ласки как должное и даже смел упрекать Доминика.

– У тебя её и вовсе нет, – тот не остался в долгу, пальцами свободной руки, которыми он гладил Мэттью по бёдрам, скользнув между его ягодиц и осторожно надавив.

– Ещё немного… – прошептал подросток, не уточняя о чём именно говорит.

Всё было понятно и без слов – больше действий, меньше разговоров. Ему нравилась настойчивость, а Ховард любил её проявлять почти так же сильно, как и любил самого Мэттью, который дрожал под его пальцами, то стыдливо сдвигая бёдра, то порочно демонстрируя всего себя, выгибая спину и отчаянно стеная.

– Нас никто не услышит, – пообещали ему, осторожно касаясь чувствительной кожи, чуть надавливая, но никуда не торопясь. – Ты можешь говорить что угодно, шептать любые глупости, просить меня, кричать…

В ответ Беллами только застонал, когда губы вернулись на его член, обхватывая головку и вбирая почти всю длину в рот. На кончике члена выступила первая горьковатая капля, которую Доминик тут же слизал, жмурясь от удовольствия и выказывая свою благодарность очередным контактом губ с чувствительной головкой. Эту прелюдию можно было растягивать насколько угодно долго, потому что оба наслаждались процессом и знали, что торопиться некуда. Но уже через несколько минут Мэттью оттолкнул учителя от себя и сам прижался к нему, резво взвившись на месте.

– Знаешь, чего я хочу? – вкрадчиво спросил он.

– Совершенно не имею понятия, – тем же тоном ответил Доминик, даже не поведя бровью.

– Я хочу тебя. Внутри.

От такого признания незамедлительно перехватило дыхание. Ховард распахнул рот, чтобы набрать в лёгкие побольше воздуха, но его губы тут же накрыл тёплый рот, целующий до сих пор неумело и неловко, но с должным энтузиазмом. Мэттью был старательным, ласковым и напористым, и когда его рука обхватила член Доминика, тот не посмел сказать и слова, позволяя тому делать всё, что заблагорассудится. И Беллами воспользовался своим не ушедшим вместе с днём рождения правом. Он прекрасно знал, что сможет получить этой ночью всё, и явно собирался всё это взять, прихватив лишнего.

Мэттью прервал поцелуй, мягко улыбнулся и переместился ниже, постепенно сползая к паху Доминика.

– Что ты задумал?

– То, о чём думал последние месяцы.

– Мэттью…

Беллами хихикнул, показал язык и уже через секунду коснулся кончиком этого самого языка члена учителя. Поморщился, облизал губы, посмотрел Доминику в глаза.

– Ты с ума сошёл, – тот безвольно откинулся на постели, чётко разделяя в голове этот и следующий момент. Назад дороги уже не будет, стоит ему только позволить сделать это, и…

– Сошёл, – тихо отозвались в ответ, – вместе с тобой. Мы оба такие, какие есть, и какие-то там законы не изменят то, что происходит между нами. Не отменят того факта, что ты нужен мне, а я нужен тебе.

Ховард прикрыл лицо руками и с ужасом осознал, что ещё пара секунд, и его глаза тоже наводнят слёзы, словно он – впечатлительная девчонка, посмотревшая какой-нибудь «Титаник».

– Я так хотел сделать это, – продолжил Мэттью, ловко меняя тему. Ему явно не хотелось заострять внимание на собственных словах, потому что ситуация не предполагала серьёзных разговоров – всё было сказано ранее, или же будет оговорено позже. – Вспоминал о твоих губах, пытался представить – каково это, когда во рту… это.

Он запнулся и поднял глаза. Доминик рассматривал его красивое лицо, с пятнами румянца на щеках, спутанными и растрепавшимися волосами, обрамлявшими его, чуть покрасневшими от поцелуев губами и внимательными, невозможно голубого цвета глазами.

– Можно?

– Господи… да, Мэттью, да.

Мэттью вернул руку на член, уселся удобнее на ногах Доминика и вновь склонился к паху, опёршись одной рукой на постель. На пробу двинул пальцами вверх и вниз, прикрыл глаза и, распахнув рот, попытался взять как можно больше и глубже, но тут же закашлялся и отстранился, виновато глянув Ховарду в глаза.

– Не торопись, – тот наконец сел и погладил Мэттью по волосам.

– У тебя получается так, словно ты делал это миллион раз.