Шелест одежды порождал в голове целую цепочку ассоциаций, и от этого сейчас не становилось легче дышать. Пальцы Мэттью с лёгкостью расправились со всеми пуговицами и стащили одним выверенным движением пиджак с плеч, немедля вешая его на спинку стула, стоящего рядом. Без этой детали гардероба он казался более беззащитным и хрупким, с чуть взъерошенными волосами и красноватым пятнышком на шее… Тот, заметив пристальный взгляд учителя, шагнул ближе, лишая личного пространства.

– Знаешь, что мне пришлось врать об этом? – он ухватил пальцы Доминика и потянул выше, проводя ими по своей груди и ключицам, опуская раскрытую ладонь на шею – туда, где кожа была исцелована чуткими губами и изранена жадными укусами.

– Что же? – Ховард не остался стоять столбом, а тут же обвил свободной рукой Мэттью за плечи, привлекая к себе и усаживаясь на стул, стоящий позади.

– Что у меня аллергия. На апельсины. Сладкие, с кислинкой…

Такие же яркие и пьянящие, не дающие удержаться от того, чтобы не привлечь для поцелуя… И кажется, что даже на губах осела эта воображаемая сладость, лишающая рассудка и вселяющая в голову только одно желание. Школьная форма Мэттью заставляла паранойю разрастаться в голове, цепляясь своими изящными коготками в самые чувствительные места. Поэтому Ховард просил его приходить к нему только в обычной одежде, а если они и бывали вместе у Беллами дома, то он не спешил касаться, пока тот не переодевался во что-нибудь домашнее. Но этот принцип начал играть с ним дурную шутку, сводя с ума очередным сладким запретом, который так хотелось нарушить, прижав мальчишку где-нибудь, чтобы…

– И ма дала мне целый ворох таблеток, велев пить одни утром перед едой, – продолжил Мэттью как ни в чём не бывало, – другие в обед, а вот эти – вечером, – он достал из кармана брюк крохотную бледно-оранжевую пилюлю и вложил её в ладонь Доминика, продолжая сидеть у него на коленях.

– Она тебе ни к чему, – бездумно отозвался тот, заворожённо наблюдая за тем, как подросток одним выверенным движением встряхнул головой, чтобы отросшие волосы соскользнули с лица и шеи. – Ты маленькая врушка.

– Если я не буду врать, то тебе не поздоровится, – он хихикнул и прижался ближе.

Соблазн обнять его, дождавшись пока он не обовьёт руками и ногами тело как лиана, и усадить на кухонный стол, был очень велик. Хотелось сделать что-нибудь… странное, нетипичное для себя, но при этом потешить и собственное самолюбие, доставив удовольствие Мэттью, которому многого и не требовалось.

– Нам обоим не поздоровится, – поправил его Ховард и обнял крепче, привлекая к себе.

Они смотрели друг другу в глаза несколько секунд, пока Беллами нетерпеливо не облизал губы, прикрывая веки. Он откинул голову назад, ласкаясь об руку, удерживающую его за шею, и вполне отчётливо издал тот звук, который по природе полагался только животным из семейства кошачьих.

– Ты мурлычешь? – Доминик рассмеялся и начал массировать его кожу кончиками пальцев, двигаясь выше и касаясь затылка.

– Да.

– Тебе нравится?

Тот уставился на него чуть удивлённо, но тут же прильнул снова, возвращая руку туда, где она была и, по его мнению, должна находиться и дальше. Ховард послушно двинул пальцами ему за ухо, погладил ласкающим движением и подключил вторую руку.

– Знаешь, иногда слова… излишни, – он хитро сощурился и уткнулся носом учителю в шею.

– Если бы я был хоть чуточку романтичнее, то называл бы тебя сейчас котёнком.

– Всего должно быть в меру, как думаешь? – шепнул Беллами и прижался теснее.

– Согласен, – Доминик улыбнулся и поцеловал его в макушку, не прекращая поглаживаний. – Но ты ласкаешься как кот, выпрашивающий ласки или заглаживающий свою вину. Ты что-то натворил?

– Что я мог натворить? – расслабленность Мэттью посылала в голову похожий сигнал, и невольно хотелось отдаться ощущениям, не ища у происходящего двойного дна.

– Может… получил плохой балл? – руки сами по себе скользнули ниже, оглаживая выступающие позвонки и следуя за расстёгнутый воротник рубашки. – Или завёл себе подружку?

Беллами прыснул несдержанно, распахивая глаза.

– Ты с ума сошёл.

– Может быть, – Доминик улыбнулся. – Но разве кто-то может мне запретить ревновать тебя к не по возрасту одевающимся девицам из школы?

– Я даже не обращаю на них внимание… – тот поджал губы и задрал нос в привычной манере.

– Тогда может быть… парни? Ну, кто-нибудь из твоего близкого окружения, приятели или…

– Перестань, – его ладонь накрыла губы Ховарда, а во взгляде читался самый настоящий укор.

– Что?

– Ты не доверяешь мне? Если мне так мало лет, это не значит, что я хочу попробовать всё и сразу, а самое главное – со всеми, кого встречаю на своём пути.

– Мэттью, я не это имел…

– Если тебе интересно, до этого момента я даже не думал смотреть на кого-то в том самом смысле. Это странно?

Ховард перевёл дух и, открыв рот, снова захлопнул его. Успокаивающая череда слов отказывалась формироваться на кончике языка – в голове царил странный кавардак, истошно вопящий отчего-то человеческим голосом о том, что он – идиот.

– Это не странно, – осторожно начал он, – и скажу больше: твоё заявление лишило меня дыхания на пару секунд.

– Это ещё почему? – Мэттью сощурился.

– Потому, что я люблю тебя, и не хочу ни с кем делить.

– Я не какая-нибудь газета в метро, чтобы передавать меня от одного человека к другому, – его упрямству можно было только позавидовать.

– Ты ведь знаешь, что я не имел в виду ничего дурного.

– Правда? – в его глазах мелькнуло недоверие, но он послушно приблизился и позволил обхватить свои ладони пальцами.

– Конечно.

– Тогда почему ты говоришь об этом? Я провожу много времени с тобой, с ма и друзьями, коих у меня не так уж и много… И знаешь что? – он улыбнулся, и на его скулах выступил едва заметный румянец.

– Что, детка? – тембр голоса сам по себе стал мягче.

– С тобой мне хочется быть чаще, чем с остальными. Я отвык от того, что она так часто дома и… мне хочется иногда сбежать от её внимания, потому что его слишком много для меня одного. – Доминик прекрасно понимал, о чём он говорит. – А Том и Морган ведут себя как озабоченные идиоты, зациклившись на девчонках.

– Тебя это смущает? – Ховард улыбнулся и подмигнул ещё больше смутившемуся подростку.

– А кого бы это не смущало? Я не хочу знать анатомических подробностей женского организма!

Доминик рассмеялся, а Мэттью обиженно поджал губы, но при этом без стеснений закинув руки учителю на плечи и прижавшись всем телом сверху, разводя бёдра в стороны. В этом положении не было ничего предосудительного, лишь только напоминало о том, что когда-то стало причиной их первого поцелуя, если об этом можно выражаться так сдержанно и сухо.

– Вчера ма сказала, что отец приедет через пару недель, – после недолгой паузы произнёс Беллами. – Она сделала особый акцент на том, что он не забыл сообщить ей об этом, и она сразу же позвонила мне…

– Ты хочешь видеть его?

– Всё снова повторяется, – Мэттью вздохнул и устроил голову на плече Доминика, – только на этот раз ему и в самом деле интересно, хочу ли я провести с ним время.

– Кое-чему он научился, это радует, – усмехнулся Ховард. – В последний раз ты здорово расстроил его, и теперь он будет осторожнее.

– Это значит, что я ему не безразличен?

– Ну конечно же, – он повёл рукой по спине Мэттью, чувствуя, как учащается сердцебиение от одного факта, что тот облачён в школьную форму. Елозит на нём в школьных брюках, прижимается теснее в белоснежной рубашке…