– Я пытался убедить его, что в этом нет необходимости…

– В этом действительно нет необходимости, особенно теперь, – она протянула увесистую папку Доминику.

Сверху лежала копия подписанного заявления об увольнении, а далее – целая кипа рекомендаций, восхваляющих Мэрилин, как великолепного врача. В её случае это была далеко не гипербола, а факт, особенно учитывая её трудолюбие и желание помогать людям, жертвуя собственным свободным временем.

– Не так-то просто променять практически безвозмездную помощь на комфорт, – она вздохнула. – Но я действительно устала, да и здоровье уже начинает шалить, потому что я очень мало спала в последнее время.

– Ты уже принята на новое место? – спросил Ховард, удивлённо разглядывая последний листок из папки.

– Мы с Робертом созвонились позавчера, он был в настоящем нетерпении, едва прочитав первые два листа рекомендаций.

– Таких специалистов, как ты, нужно ещё поискать. Госпиталь теряет действительно великолепного работника.

– Я взрастила себе неплохую замену, поэтому оставляю свой пост на двух интернов, которые вот-вот закончат своё обучение и получат лицензии врачей.

– Учитывая, как долго маринуют студентов в ординатуре, и чему именно ты их обучала… – он сложил все бумаги обратно, – я не сомневаюсь, что это действительно так.

– Спасибо тебе, Доминик, – она вздохнула и выдохнула с видимым облегчением.

– Всё делается к лучшему, – подбодрил он и извинился, исчезнув на кухне, когда услышал, что чайник закипел.

Спустя десять минут они сидели на кухне, неспешно распивая чай. За всё время их знакомства, они стали неплохо ладить, и Доминик радовался этому не только потому, что это давало возможность бывать с Мэттью так часто, как ему хотелось, не вызывая никаких подозрений. Это стало обыкновенной человеческой привязанностью, и приятельство с Мэрилин не приносило ему никакого дискомфорта. Она не оказывала ему знаков внимания в том самом смысле, а ему не становилось дурно от каждого её слова, как это часто бывало с особями женского пола. Он не был редкостным гомофилом, но женщины редко вкрадывались в его окружение, исключением всегда была Хейли – нагловатая, но понимающая.

– Может быть, я плохая мать, – произнесла Мэрилин фразу, которую Доминик ожидал, но боялся услышать. Теперь была его очередь убеждать её в обратном. – Я и в самом деле так мало была рядом с ним в последнее время…

– Думаю, он понимал, что всё это делалось ради него, – отстранённо заметил он.

Не говорить же ей, что он прекрасно знал о том, что решение Мэттью не учиться дальше, было прямо связано с занятостью его матери. Совсем необязательно Мэрилин знать, насколько их отношения с её сыном доверительные и… близкие. Думать о том дне, когда она узнает об этом, не хотелось вовсе.

– Его брат перестал проводить с ним время, – а теперь Доминик по-настоящему занервничал. – Я спрашивала, в чём дело, но он отнекивался и говорил, что о Мэттью и так есть кому позаботиться.

Неприятная испарина выступила на лбу, а по спине скользнула холодная волна. Ховард почувствовал себя почти так же как в тот день, когда Пол сказал о том, что знает о них с Мэттью. Он не спешил ничего говорить, хотя бы потому, что язык словно примёрз к нёбу, не позволяя произносить и слова, оберегая своего дурного хозяина от необратимых последствий.

– Думаю, он имел в виду тебя, Доминик.

– Ну, ты знаешь, что я подвожу его домой, и наши дополнительные занятия…

– Ты будто бы оправдываешься, – она рассмеялась, – словно я этого всего не знаю!

Он нервно улыбнулся, чувствуя, как холодеют пальцы, которые, словно издеваясь, обжигали горячие бока кружки.

– Он считает тебя своим другом, и это так здорово, – Мэрилин протянула руку и обхватила его подрагивающие пальцы своими. – У него есть приятели-ровесники, но он редко говорит о них.

– Кажется, у него есть подружка, – ляпнул невпопад Ховард.

– Правда? – она удивлённо вскинула брови.

– Её зовут Мэри.

– Мэтт не рассказывал мне, хотя… когда ему было делать это? Стоит ли мне спросить об этом? Ты, как педагог и, стало быть, психолог, должен мне посоветовать.

– Со временем он расскажет сам, – идеальный момент исправить оплошность.

– И то верно, – она кивнула и сделала глоток.

***

Спустя полчаса они попрощались. Доминик, вопреки устоявшемуся в голове мнению, знатно устал от общества Мэрилин, но сам был виноват в этом. Он знал, что расслабиться в её компании ему вряд ли когда-нибудь удастся, хотя бы потому, что в любой момент он мог сболтнуть лишнего, что и случилось сегодня. Ему удавалось сдерживать себя в девяноста девяти процентах случаев, но коварный процент зачастую всё портил. Вспомнив об истории с настойчивым Томом, он вздохнул. К счастью, им не доводилось больше пересекаться.

Проводив Мэрилин, он уселся на кухне, прихватив с собой пепельницу. Он редко себе позволял курить здесь, опасаясь, что неприятный даже ему запах повиснет в воздухе без надежды быть выветренным, но сегодня ему стало плевать. Невыносимо хотелось увидеть сейчас Мэттью, обнять его и усадить к себе на колени, целуя горькими от табака губами. Тот бы показательно поморщился, воротя нос, а после ответил бы с двойным усердием, компенсируя все одинокие ночи Ховарда, проведённые в горячке от разрывающих его желаний. Больше не ограничивая собственную фантазию, он иногда видел такие сны, что наутро единственным желанием было обрести умение телепортации. Мучительное ожидание лета растянулось на месяцы, и, оказавшись в конце февраля, Доминик начал сомневаться, что обещание стоило давать. Мэттью хотелось до изнеможения, и игривость, которую подросток позволял себе наедине, сводила с ума. Его жесты, привычки и распахивающиеся в удивлении тонкие розовые губы… Выступающие тазобедренные косточки, рёбра, ключицы, острый подбородок и скулы… Он не был идеальным, и Доминик знал, сколько комплексов имел Мэттью, но всё это становилось самым идеальным сочетанием, которое только можно было хотеть видеть рядом…

Или же просто хотеть.

Однажды Доминик задал вопрос, на который должен был получить ответ ещё в первые дни их с Мэттью… отношений.

– Тебе нравятся девушки?

Тот смутился и долго не отвечал, но после всё же выдал:

– Не знаю, мне нравитесь вы, сэр.

– Может быть, тебе нравилась Мэри, но моё появление сбило с толку и…

– Нет, – твёрдо ответил Беллами. – Она проявляла инициативу, вы должны помнить об этом. Но я думал только о вас, и о том, что у меня нет шансов. Мне никогда не нравились парни из нашего класса или, может быть, соседские ребята моего возраста… Вы первый, из-за кого я стал плохо спать по ночам.

И сидя теперь на кухне, но мысленно будучи где-то совсем далеко, Доминик проговорил вполне чётко сформулированную фразу – первая любовь. Она и восхищала, и пугала, потому что зачастую проходила так же быстро, как и возникала. Но не бывает исключений из правил, как и абсолютно счастливых людей. Мэттью – особенный, и его чувства к человеку вдвое старше себя вряд ли можно так просто осудить, да и слишком поздно делать это.

– Вы позволили быть рядом, и это было лучшей наградой для меня, – продолжил тогда Беллами.

Мэттью был его сокровищем, внезапно найденным в серой череде бессмысленных дней, но не таким простым, как казалось на первый взгляд. Его смыслом жизни. Его радостью.