— Тише, не плачь, малой, — дорниеец поймал пальцами маленькую ручку.

Младенец примолк, но вновь лишь на мгновение. Гвардеец с надеждой посмотрел на открытую дверь, но шагов мейстера не было слышно, и ему всё же пришлось взять ребёнка на руки. Эртур почувствовал себя немного неуютно, а младенец тем временем всё ещё плакал.

— Ну, полно уже, крепыш, — заговорил Дейн, как можно более спокойно. – Успокойся.

Однако его слова не возымели на ребёнка никакого действия. И Эртуру не осталось ничего другого, как негромко запеть:

«Ты знаешь песень о волках?

Что в Севере живут?

Их дом везде, во всех углах:

И в замке, и в лесу».

Эртур с опаской посмотрел на младенца. Тот молча изучал его лицо блуждающим взглядом. Дейн продолжил уже смелее:

«Их замок-дом, что Винтерфелл,

На много миль вокруг

Известен всем. Тот Винтерфелл

Узнает враг и друг.

И волки те из Винтерфелла

Уж сотни лет живут,

О них не раз уж песни пели,

Ведь род тот приславут.

И Брандон, что Строитель был,

Был волк из Винтерфелла.

Его никто ведь не забыл:

Он мир наш сотворил.

Ты знаешь песень о волках?

Что в Севере живут?

Их дом везде, во всех углах:

И в замке, и в лесу».

На последнем куплете ком застрял в горле Дейна, и он допел с трудом. Ребёнок слушал внимательно, словно понимал, о чём шла речь. Дорниец почему-то почувствовал себя спокойнее, качая малыша на руках. Однако спокойствие это ненадолго нарушил мейстер, вошедший в покои:

— Милорд Дейн…

Эртур словно бы очнулся ото сна. Он положил ребёнка обратно в колыбельку, опасаясь, однако, что он вновь расплачется. Но младенец молчал, неинтенсивно помахивая руками и ногами.

— Не знал о вашем даре пения, — улыбнулся старик, подойдя к колыбели.

— Было бы неплохо, если бы вы об этом особенно не распространялись, — нарочито резко произнёс Дейн.

На что мейстер лишь улыбнулся, словно бы почувствовав трепет, который бился у дорнийца в груди.

— Я похож на болтливого человека? – усмехнулся он.

— Как знать, — рассеянно отозвался Дейн.

— Поверьте мне, милорд, те, кто много треплется, до моих лет обычно не доживает.

Эртур молчал. Он смотрел на то, как младенец пытается ухватить тесёмку, завязанную на деревянном каркасе люльки.

— Вас тревожит что-то? – догадался старик.

Он, наконец, поставил на стол банку с козьим молоком, с которой пришёл сюда.

— А вас как будто бы нет?

— Тревожит, — согласился мейстер. – Но даже больше меня тревожите вы и ваши товарищи.

Дорниец поднял на старика глаза. Пошутил ли он или сказал это для красного словца? Но в глазах мейстера застыла неподдельная забота.

— Что случится, то случится, мой друг. На всё воля Семерых.

Мейстер словно бы понимающе покивал, но ничего не сказал. Эртур расценил это, как конец разговора, и вышел прочь. Этажом ниже стояли Герольд и Освелл.

— Ну, что слышно? – спросил дорниец, выглядывая в одно из окон.

— Пока ничего, — сосредоточенно откликнулся Уэнт. – Что мы будем делать, когда они приедут?

— Будем смотреть по ситуации, — лишь ответил Эртур. – Может, они придут перебить нас, а, может, придут и с миром.

— Ты думал о том, Эртур, — вдруг заговорил Герольд, — что, может, было бы к лучшему отдать леди Лианну её брату? Ведь дела её совсем худы.

— Думал, но это не вариант. Если младший Старк заберёт её, он просто убьёт её дорогой. Лианнина последняя надежда – это Звездопад и только. И когда мы разберёмся с этим искателями приключений, я намерен двинуться в Звездопад немедля же. Послушайте, если мы дадим увезти Лианну, в чём тогда был смысл всего этого? В чём смысл был убивать того человека в лесу? – Дейн повернулся к Освеллу.

Тот отвёл взор.

— Рейгар сказал беречь её, и мы будем беречь, если понадобится.

— Если понадобится? – хмыкнул Герольд. – То есть ты ещё допускаешь мысль о том, что братец её по-хорошему тут оставить может? По воле своей? Ты свихнулся, Эртур.

— Я ни в чём вас не уверяю, ибо сам не знаю, чем всё это кончится. Одно я знаю точно, Лианну трогать нельзя, иначе мы с вами подведём Рейгара.

— Ладно, — согласился Хайтауэр, — ты прав, будем смотреть по обстановке. Там видно будет.

Эртур кивнул. Им всем оставалось лишь надеяться на то, что всё закончится благополучно. Однако дорнийца не покидало гадкое ощущение, что с Рейгаром что-то случилось. В противном случае как северяне узнали, где их искать? Вслух он ничего не сказал, но, казалось, Герольд и Освелл тоже уже об этом задумывались. Конец был близок, только до сих пор оставалось не ясно, каким образом всё разрешится.

Странно, но северяне пришли только на четвёртый день после возвращения Освелла. Дейн не без гордости подумал, что Дорн был на их стороне, заставив их изрядно поплутать. И если бы Лианна чувствовала себя достаточно хорошо, они успели бы унести ноги. Гвардейцы заметили непрошеных гостей издалека с вершины башни и были готовы к этой встрече. Солнце клонилось к закату, но сна не было уже ни в одном глазу.

Ремни на доспехах были тщательно затянуты, плащи развевались на лёгком ветерке, мечи лежали в ножнах наточенные и готовые к бою. Когда гвардейцы вышли к подножию башни, северян ещё не было видно. Они лишь снова обменялись многозначительными взглядами, подтверждая догадку друг друга: что бы ни случилось, они пойдут до конца. Вместе. Это могло бы даже выглядеть как-то торжественно и героически, если бы не смахивало на процессию приговорённых к смерти. Слишком уж были мрачны лица гвардейцев, ибо мысли их были не менее мрачными. Это был тупик для них и, главное, для Лианны. И как из него выбраться, они не знали.

Северяне ворвались на песчаную площадку перед Башней Радости с неистовым ржанием лошадей, когда гвардейцы уже и отчаялись ждать. Процессия остановилась чуть в отдалении и немного помедлила, прежде чем спешиться. Первым на землю спрыгнул Эддард Старк. За ним уже слезли и остальные. Гвардейцы поднялись со ступеней, сидя на которых ожидали прибытия семёрки.

— Этан, — бросил Нед, не оборачиваясь, — стреножь-ка наших лошадей.

Бледнолицый парень послушался не очень охотно, но распоряжение выполнил. Эддард же не сводил своего взгляда с Эртура Дейна. Тот ждал, пока новоиспечённый лорд Винтерфелла подойдёт ближе.

— Приветствую вас, милорды, — произнёс Эддард очень уж спокойно, остановившись всего в нескольких шагах от гвардейцев. – Думаю, не стоит вам объяснять, зачем мы сюда прибыли.

— Тогда и нам, думаю, не стоит объяснять, зачем мы тут, — парировал Дейн, проигнорировав приветствие.

Внутри него всё тряслось от напряжения, в коем он пребывал. Дурное предчувствие не оставляло его ни на секунду.

— Вам нет нужды складывать здесь свои головы, — так же спокойно продолжил Эддард. – Роберт Баратеон шлёт вам своё приветствие и просит сообщить, что вы помилованы. Вы вольны делать всё, что вам угодно, и идти, куда хочется. Никто из моих людей держать вас не станет. Однако, наверное, было бы опрометчиво с вашей стороны оставаться в Семи Королевствах, вы, надеюсь, и сами это прекрасно понимаете. Давайте разойдёмся с миром. Я не хочу проливать кровь зря. Ни вашу, ни нашу.

Но ответом ему была тишина. Ни у кого из гвардейцев лица не дрогнули. Шесть пар озлобленных глаз смотрели на них, словно желая, чтобы они тот же час повалились под землю или сгорели дотла под их пристальными взглядами. Но гвардейцы совершенно не трусили, не обращая на это никакого внимания. В конце концов, слишком много людей всегда желало Белой Гвардии смерти при правлении Эйриса Безумного.

— Друзья мои, вы выполнили свой долг сполна, более вам не нужно нести свою службу, — вновь заговорил Старк, понимая, чем вызвана эта заминка: гвардейцы не знали, что случилось на Трезубце. — Мне очень жаль приносить вам эту весть, вы, видимо, не получили её до сих пор. Принц Рейгар мёртв. И я пришёл забрать свою сестру домой.

Эртур резко переменился в лице. Сначала на нём отразилась растерянность, а затем гнев.