— Так что ж всё-таки с этими гвардейцами делать будем? – серьёзно спросил Хоуленд Рид, проведя рукой по коротким каштановым волосам, чтобы разогнать пот, собравшийся на коже головы.

— Ничего, — отозвался Эддард.

Именно на него все глядели, ожидая ответа.

— Как это ничего? – впервые за этот день заговорил Мартин Кассель.

— Так, — просто ответил Старк. – Роберт сказал, что они ему не нужны. Коли Лианна возвращается домой. Он сказал, что нет нужды их тащить к нему. Они вольны делать, что захотят. Просто пусть собираются и уезжают прочь отсюда. Мы их неволить не станем.

— По-моему, им самое место в темнице, — зло прошипел Этан. – За пособничество этому грязному животному, — он сплюнул на землю.

— Не стоит так отзываться о мёртвых.

— А кто ж он, коли не животное?

— Этан, — осадил его Эддард как-то устало, — понимаю, что это твоё личное мнение, и никто не вправе тебе навязывать иного. Но будь добр, освободи меня от выслушивания подобного.

— Он же сестрицу твою того, — пришёл на выручку бывшему оруженосцу Тео Вулл. – Кто ж он, если не животина сраная?

— Оба прекратите, — в этот раз приказал им лорд Хоуленд. – Сказано вам помиловать, значит, помиловать. И не вашего ума дело, почему и зачем. Лорд распорядился, вы выполняете.

Хоть Эддард и не упрочнился ещё в должности Хранителя Севера, все там уже знали, что он и есть Хранитель Севера. И в основном даже слушались беспрекословно. С Тео Вуллом даже отцу его, Рикарду Старку, временами было сложно. Горные племена были так же послушны, как и своенравны. И где они послушались тебя раз, на том же месте могли и ослушаться. Этан же Гловер был снедаем злостью. Брандона и Рикарда Старков казнили у него на глазах. И теперь этот рыжий юнец, во что бы то ни стало, хотел поквитаться. Даже если остались только три гвардейца Белой Гвардии, которые к этой казни не имели никакого отношения.

Злился ли Эддард? Ведь именно он в одночасье потерял брата и отца. Мать его умерла от горя, когда ей сообщили вести из Королевской Гавани. Король Эйрис сыграл злую шутку, прислав в Винтерфелл придворного шута, как глашатая, чтобы сообщить вдове эту весть. Да, Эддард был зол. Сразу, когда он узнал, он не мог поверить в произошедшее. Он чуть не двинулся умом, силясь принять это, как реальность. Затем он отдался целиком ярости, неудержимому желанию уничтожить всё, что только возможно. Он разнёс свою комнату в Винтерфелле в пух и прах, а затем сразу же перешёл к заключительной стадии переживания горя – к принятию. Всё это заняло ровно одну ночь: вечером прибыл шут, а уже рано утром Эддард вышел из своих покоев с каменным лицом. У него не было права на ярость или на депрессию – он стал лордом Винтерфелла, а значит, он должен был быть сильным. Хочет он того или нет. Комнату он попросил не убирать, переехав в покои напротив. Эта разрушенная комната стала для него напоминанием того, что если забыть, кто ты есть, ты можешь разрушить всё. А Эддард просто не мог подвести отца и брата. Мать он схоронил неделей позже. И ни один мускул на его лице уже не дрогнул.

Сейчас Нед сидел у костра с таким же каменным лицом. Откровенно говоря, своей немногословностью и сосредоточенностью он на остальных из семёрки наводил немного ужаса. На всех, кроме, пожалуй, лорда Хоуленда. Все знали поговорку о том, что в тихом омуте черти водятся. И никто не хотел увидеть чертей Эддарда Старка.

— План наш прост до безумия, — продолжил тем временем Нед. – Добраться до Башни Радости и забрать Лианну домой. Судьба этих троих меня тоже особенно не волнует. Если хотят, могут остаться жить в этой башне. Дальнейшая их жизнь – это уже не моя проблема. С этим, полагаю, они сами как-нибудь разберутся.

— Как пожелает лорд, — недовольно буркнул Этан, не выказывая никакого восторга от этого решения.

Повисло долгое молчание, пока Эддард не поднялся на ноги, чтобы отдать приказания:

— Тео и я останемся за дозорных. Этан, просмотри ещё раз карты и все упоминания о Башни Радости. Найди её, наконец. Остальные спать, силы вам ещё понадобиться.

На доли секунды лагерем овладел одобрительный гул, а затем всё затихло. Гловер засел с бумагами у огня, а Эддард с предводителем племени Вуллов забрались на скалистый выступ, подле лагеря, чтобы иметь возможность видеть все подходы.

— Видят Боги, это какое-то издевательство, — негромко выругался Тео, кладя топор себе на колени. – В этом адовом пекле даже ночью дышать невозможно. Как они вообще тут живут, дорнийцы эти?

— Они как минимум не облачены в шкуры и кольчугу, — усмехнулся Старк, не оборачиваясь к собеседнику.

— Предлагаешь мне нарядиться в платьишко, как местные мужики делать любят? – Вулл сплюнул себе под ноги. – Хотя какие они после этого мужики? Мудаки они, вот кто.

Эддард его высказывание пропустил мимо ушей, вглядываясь куда-то вдаль. Ему не давала покоя мысль о том, что Лианна где-то тут, совсем рядом. Ему нужно было найти её, во что бы то ни стало. И он вглядывался в темноту, подсвеченную мириадами звёзд и неполной луной, словно бы надеялся увидать свет в окошке башни где-то впереди. Но, увы. Его надежды не оправдались: просторы, сколько хватало глаз, были темны и безлюдны.

«Я скоро приду за тобой, Лианна», — поклялся Эддард, сжимая пальцы на брошке в виде головы лютоволка. – «Скоро мы поедем домой».

Гвардейцы в Башни Радости и не догадывались, как близки от них были эти семеро. После прибытия Освелла посреди ночи в башне повисло не проходящее ощущение безысходности. Гвардейцы знали, что прибытие северян было неизбежно, только не знали, когда оно будет. Всё, что им осталось делать, это ждать. Никто из троих почти не спал. Кто-то всегда дежурил в комнате Лианны, а остальные стояли на дозоре, чтобы не упустить появления «спасителей».

Эртур вновь предложил Герольду и Освеллу покинуть башню, пока не поздно. У самого же Эртура не было выбора: он останется с Лианной, которая оказалась привязана к кровати болезнью.

— Послушай, — прорычал Хайтауэр тогда, — сколько тебе можно повторять, мы никуда не пойдём? Раз уж мы застряли тут, так значит, застряли все вместе. И хватит уже об этом. Освелл, ты согласен со мной?

— Без тени сомнения, — уверенно кивнул Уэнт. – Вместе сюда пришли. Уйдём тоже только вместе.

— Вы понимаете, — неуверенно проговорил Дейн, — что мы можем и не уйти отсюда вовсе. Вы отдаёте себе в этом отчёт?

— Когда нас это пугало, Эртур? – небрежно бросил Герольд, открывая сундук, в который были сложены белоснежные доспехи.

Они давненько к ним не прикасались. После встречи с кронпринцем в лесах Севера гвардейцы нагрузили лошадей тяжёлыми сумками с доспехами, надев те, что больше соответствовали случаю – простые, старые, потёртые. Но теперь пришло время вспомнить о долге.

Пыль толстым слоем покрыла одетую в краску сталь. Белоснежные плащи стали сероватыми. Герольд переглянулся с товарищами, те безмолвно кивнули. Что ж пришло время вспомнить, кто они на самом деле.

Гвардейцы, не теряя бдительности, начистили доспехи, вытряхнули плащи, наточили мечи. Времени оставалось всё меньше, каждый чувствовал это собственной шкурой, каждой клеточкой тела. Все чувства гвардейцев, казалось, обострились от этой тяжёлой напряжённости, нависшей над их головами.

В тот же день, но позже Эртур вновь сидел у кровати Лианны, поставив локти на колени, а руки скрепив в замок и опершись о них подбородком. Им овладели тяжёлые мысли о том, что их ждёт впереди. Мейстер, который тоже отказался покидать башню, спустился вниз по делам. Дорниец же не сводил сосредоточенного взгляда с Лианны. Она была неизменно бледна и всё так же без чувств. А гвардеец так на неё смотрел, словно до последнего надеялся, что от этого взгляда она сейчас очнётся.

Из размышлений его вырвал неуверенный крик младенца, словно он совершенно не был уверен, можно ли ему плакать. Эртур тяжело поднялся и подошёл к люльке. Мальчик на минуту замолчал, глядя на Дейна, а затем захныкал, глаза его наполнились слезами.