– Может, Лэвери тогда здесь и не жил? – спросил я.

– А сколько времени он здесь живет? – спросил он в ответ.

– Не знаю.

– Гм, это было примерно года полтора назад, – сказал он задумчиво. – Газеты в Лос-Анджелесе писали об этом?

– Может и писали, знаете, под рубрикой «Новости из провинции», – ответил я, лишь бы что-нибудь сказать.

Он почесал за ухом и прислушался. На лестнице раздались шаги. Энди снова принял безразличный вид, отодвинулся от меня и сел прямо.

Капитан Уэббер поспешил к телефону, набрал номер и что-то сказал.

Потом, отставив трубку в сторону, он посмотрел через плечо.

– Кто на этой неделе дежурный следственный судья, Эл?

– Эд Гарленд, – ответил высокий лейненант.

– Позвоните Эду Гарленду, – сказал Уэббер в трубку, – пусть сразу приезжает. И фотографа с собой привезет.

Он отодвинул телефон и резко спросил:

– Кто дотрагивался до револьвера?

Я ответил:

– Я.

Он подошел и встал передо мной, покачиваясь с носков на каблуки и выставив вперед свой острый подбородок. Револьвер он аккуратно держал в руке, завернув рукоятку в носовой платок.

– Вам неизвестно, что на месте преступления нельзя дотрагиваться до найденного оружия?

– Конечно, известно, – сказал я. – Только, когда я до него дотронулся, я еще не знал, что совершено преступление. И не знал, что из него стреляли. Он лежал на лестнице, и я подумал, что его кто-то выронил.

– Звучит весьма правдоподобно, – сказал Уэббер с горечью. – Вам в вашей профессии, как видно, часто приходится иметь дело с такими вещами?

– Простите, с какими вещами?

Он посмотрел на меня и ничего не ответил. Я сказал:

– Хотите, я вам расскажу, как было дело?

Он набросился на меня, как боевой петух.

– А может быть, вы будете только отвечать на мои вопросы?

На это мне было нечего возразить. Уэббер резко повернулся на каблуках и сказал обоим полицейским в форме:

– Вы, ребята, отправляйтесь к своей машине и пришлите мне санитарную карету.

Они поприветствовали и вышли. Дверь закрывалась с трудом, и они выместили на ней свое недовольство. Уэббер дождался, пока они уехали, потом снова обратил ко мне свой мрачный взгляд.

– Покажите ваши документы.

Я протянул ему бумажник, и он ознакомился с его содержимым. Дегамо сидел в кресле, скрестив ноги и уставившись в потолок. Он вытащил из кармана спичку и принялся ее жевать. Уэббер возвратил мне бумажник, и я его спрятал.

– От людей вашей профессии вечно одни неприятности, – сказал он.

– Не обязательно.

Его голос сделался резче. Впрочем, он и раньше говорил достаточно отчетливо.

– Я говорю, вы доставляете нам неприятности, значит, этим хочу сказать, что вы доставляете много неприятностей, понятно? Но позвольте довести до вашего сведения: в Бэй-Сити вы больше не будете никому доставлять неприятностей.

Я ничего не ответил. Он потряс указательным пальцем у меня перед носом.

– Вы приезжаете из большого города, – сказал он, – и думаете, что вы очень ловки, воображаете себя большими умниками. Не беспокойтесь! Мы с вами справимся. У нас маленький город, но мы начеку и держимся заодно. У нас здесь нет политических междоусобиц. Мы не ходим кривыми дорожками, и мы работаем быстро. Насчет нас вы можете не беспокоиться, мистер.

– Я и не беспокоюсь, – сказал я. – Из-за чего мне беспокоиться? Я лишь пытаюсь вполне приличным способом заработать немного долларов.

– Попрошу вас обойтись без вызывающего тона, – вспылил он. – Я этого не люблю.

Дегамо перестал рассматривать потолок, согнул указательный палец и начал изучать ноготь. Потом он сказал тяжелым скучным голосом:

– Послушайте, шеф. Этого парня, внизу, зовут Лэвери. Он мертв. Я его немного знал. Он был бабник.

– При чем здесь это? – пролаял Уэббер, не отводя от меня глаз.

– Все указывает на женщину. Вы же знаете, какого рода делами занимаются эти частные ищейки. Бракоразводными делами. Может быть, он нам окажется полезным, если вы его не будете запугивать.

– Если бы я его собирался запугивать, – заявил Уэббер, – то я бы уже видел результат! Что-то я не вижу ни малейших признаков.

Он подошел к окну и поднял жалюзи. Слепящее солнце ворвалось в комнату, неожиданное после долгих сумерек. Он вернулся, снова побалансировал на каблуках, показал на меня твердым тонким пальцем и сказал:

– Говорите.

– Я работаю для одного бизнесмена из Лос-Анджелеса, который пытается избежать скандала. Поэтому он меня и нанял. Месяц назад от него ушла жена, и, судя по полученной от нее телеграмме, она сбежала с этим Лэвери. Но несколько дней назад мой клиент встретил Лэвери в городе, и тот все начисто отрицал. Клиент, во всяком случае, настолько ему поверил, что стал волноваться. Судя по всему, эта дама довольно легкомысленна. Она могла попасть в плохую компанию и ввязаться в какие-нибудь неприятности. Я приехал, чтобы расспросить Лэвери, но он и в разговоре со мной все отрицал.

Сначала я ему более или менее поверил, но позднее я получил подтверждение, что в тот день, когда она уехала из своего летнего дома в горах, его видели вместе с нею в одном отеле в Сан-Бернардино. С этими сведениями в кармане я вернулся сюда, чтобы поговорить с Лэвери. На мой звонок никто не ответил, дверь была приоткрыта, так что я вошел, осмотрелся, нашел револьвер и стал обыскивать дом. И нашел его труп. Точно в таком положении, как вы его видите.

– Вы не имели никакого права обыскивать дом, – сказал Уэббер холодно.

– Конечно, нет, – признал я. – Но я был не в силах отказаться от такого шанса.

– Фамилия вашего клиента?

– Кингсли. – Я назвал адрес. – Он директор фирмы косметических товаров. Компания «Гиллерлейн».

Уэббер посмотрел на Дегамо. Тот что-то небрежно нацарапал на обороте старого конверта. Уэббер снова повернулся ко мне:

– Что еще?

– Я съездил в летний дом, где должна была находиться эта дама. Это у озера Маленького фавна вблизи от Пума Пойнт, в сорока шести милях от Сан-Бернардино.

Я посмотрел на Дегамо. Он писал медленно. Его рука на секунду замерла и неподвижно повисла в воздухе, потом он снова принялся записывать. Я продолжал:

– Примерно с месяц назад жена сторожа принадлежащего мистеру Кингсли дома поссорилась со своим мужем и ушла от него, – по крайней мере, все так думали. Вчера ее нашли утонувшей в озере.

Уэббер закрыл глаза, продолжая покачиваться на каблуках. Почти ласково он спросил:

– Зачем вы мне это рассказываете? Хотите дать мне понять, что здесь существует какая-то связь?

– Связь существует во времени. И Лэвери тоже бывал там. Другой связи я не вижу, но посчитал, что следует сообщить вам об этом.

Дегамо все еще сидел молча, безучастно глядя перед собой. Его жесткое лицо выглядело, пожалуй, еще резче, чем обычно. Уэббер сказал:

– Эта утонувшая женщина совершила самоубийство?

– Самоубийство это или убийство – не знаю. Она оставила записку. Но мужа ее заподозрили и арестовали. Его зовут Чесс. Билл Чесс, а жену Мюриэль Чесс.

– Подробности меня не интересуют, – резко сказал Уэббер. – Ограничимся тем, что произошло здесь.

– Я не знаю, что произошло здесь, – сказал я и посмотрел на Дегамо. – Я был здесь дважды. Первый раз я говорил с Лэвери, но ничего не добился. Во второй раз я не говорил с ним, и тоже безрезультатно.

Уэббер сказал медленно:

– Я задам вам вопрос и рассчитываю на честный ответ. Вам, конечно, не захочется мне отвечать, но учтите, что обстоятельства для вас сейчас благоприятнее, чем будут потом. Вы же знаете, что я все равно получу ответ. Вопрос следующий. Вы обыскали дом, и, я предполагаю, довольно тщательно. Обнаружили вы что-нибудь, что указывает, что эта миссис Кингсли была здесь?

– Этот вопрос некорректный, – сказал я. – Вы спрашиваете меня не о фактах, а о моих умозаключениях.

– Я желаю получить ответ, – сказал он мрачно. – Мы не в суде.

– Ответ будет – да. Внизу в шкафу висят женские платья. Одно из них мне описывали, якобы она была в таком в отеле в Сан-Бернардино, когда встретилась там с Лэвери. Правда, описание было весьма приблизительным.