— А как быть с болью, которую испытывает человек при превращении? — негромко спросила Айла. — Разве не гуманнее постараться ее уменьшить?

— Оборотни — не вполне люди, — зевнул Гораций. — Применимы ли к ним понятия гуманности?

— Но ведь они были людьми! — Айла взметнула брови. — И нельзя винить их в том, что они заразились, потому что от этого никто не застрахован.

— Да, вот только те, кто их покусал, тоже были людьми. Что же — снисходить к ним, хотя они разносят эту заразу?

— А Вильгельм Уизли требует убрать дементоров из Азкабана, — подал голос Элфиас. Айла сердито на него посмотрела, но Альбус сделал знак, что он может продолжать. — Все не уймется. То ему не так, другое — тоже мне, реформатор… Ал, прости, но это в самом деле глупо. Если дементоров лишить пищи в качестве заключенных, то они разлетятся по всей стране и будут нападать на кого ни попадя!

— А правда, что Фламель изобрел философский камень? — спросил Альбус задумчиво и тут же себя перебил: — Ну конечно, как же иначе он прожил бы так долго? Но почему он ни с кем не делится таким знанием?

— А ты представь, кто в первую очередь захотел бы воспользоваться философским камнем, — фыркнул Гораций. — Думаешь, бессмертия захотят в первую очередь праведники — если таковые существуют, конечно?

— Ты интересное слово употребил, — задумчиво проговорила Клеменси. — И в самом деле… Праведник не боится смерти. Боится тот, кому есть, за что после нее ответить.

— Да вы что все чепуху несете! — Альбус чуть повысил голос. — Вы понимаете, что такое бессмертие, а что — неуязвимость? От заклинаний камень не защищает, чего тут бояться, что его себе возьмут преступники? Как хватали их авроры, так и будут хватать.

— Не кричите на мисс Йорк, пожалуйста, — тихо осадил его Финеас. — Тем более, преступники могут и не знать, от чего конкретно защищает камень.

— Нам же лучше. Обнаглеют, попрут напролом, тут-то мы их всех и переловим!

— Смотря какие преступники, — Гораций, управившись с лягушкой. — Ты думаешь, какому-нибудь уличному воришке или мошеннику такой камень интересен? Нет, им заинтересуются сильнейшие темные маги в первую очередь!

— Именно, — согласилась Викки. — Попробуй таких поймать.

— А у сильнейших темных магов, я думаю, есть свои способы достичь бессмертия. Куда более… темные, — Альбус не удержался от того, чтобы обвести товарищей загадочным взглядом.

— Да, — кивнул Слагхорн. — Вот те, о которых ты спрашивал у профессора Меррифот?

— И не только, — важно прищурился Альбус.

— Ты спрашивал? А зачем это тебе? — приоткрыла рот Клеменси. — Ты же не темный… И никогда им не будешь.

— Ну, если мы читаем о преступниках, мы ими обязательно станем? — терпеливо объяснил Альбус. — Вот мы каждый год читаем о темной магии на ЗоТИ. И что же теперь?

— Тогда зачем тебе знать об этих… темных способах бессмертия?.. Я не понимаю.

— Так что кто думает по поводу дементоров? — начал сердиться Элфиас, но на него по-прежнему не смотрели.

— Да погоди ты! — отмахнулся Альбус. — Ну начали же про темных волшебников! Вы тут своими страхами пытаетесь лишить все волшебное сообщество долголетия, способа продлить жизнь, тогда как те, кто ее продлять не должен, как раз это и так делают.

— А, то есть никому не интересно, о чем я говорю? — вспылил Элфиас. — Как письма поддельные матери писать, так сразу ко мне, а поговорить со мной не хотят? В этом году выкручивайся, как хочешь!

Отшвырнув газету и оттолкнув чью-то сумку, он выскочил в коридор.

Некоторое время все молчали, переглядываясь. Клеменси инстинктивно поежилась. Айла, поколебавшись, вышла. Виктория сделал вид, что углубилась в книгу. Альбус понадеялся было, что на том все и закончится, тем более Лэм и Гораций словно не слышали ничего. Но Финеас, распахнув голубые глаза, спросил:

— О каких поддельных письмах идет речь?

— А вы уверены, сэр, что это лично вас касается? — спросил Альбус с идеальной светской интонацией.

— Сэр, я уловил вполне определенный смысл слов мистера Дожа и могу понять, кому они адресованы, — ответил Финеас холодно. — Но вот как вы могли на такое пойти — не могу понять решительно. И я не понимаю, что в одном с вами купе могут делать порядочные люди.

— А кто здесь порядочный? — спросила Клеменси, быстро моргая. — Здесь сидят грязнокровка, сумасшедший, сумасбродная девица… И еще пара человек, которых Шляпа определила на факультет лжи и беспринципности. Достойная компания, по-моему.

— Ваш статус крови для меня не важен, — нахмурился Финеас. — Я считаю вас порядочной девицей и предлагаю покинуть это купе немедленно.

Клеменси покачала головой.

— На первом курсе за меня заступались не вы. Вы жалели моих обидчиков.

Финеас отступил на шаг и прищурился.

— Вы в самом деле грязнокровка, мисс. Тянетесь к грязи.

— А ну пошел вон! — рявкнул Альбус, достав палочку.

Финеас вздохнул.

— Может, на сей раз вы примете мой вызов, сэр? В прошлый вы предпочли называться подлецом.

Альбус молча схватил Финеаса за шиворот, вытолкнул его за дверь и выбросил вслед ему вещи. Остальные по-прежнему молчали, прижавшись к стенам, только Клеменси вдруг разрыдалась, уткнувшись лицом в колени.

— Не реви, — Лэмми присел перед ней на корточки и погладил по волосам. — Мне тоже казалось, что он хороший. Хочешь, фокус покажу? Меня брат летом научил.

Взмахом палочки он наколдовал букет довольно аляповатых мелких роз.

— На. Ты сегодня красивая.

Викки сдернула пенсне и провела рукой по лбу.

— Да, замечательное начало учебного года. Только ссоры с сыном директора нам и не хватало. Да, Альбус, — она в упор посмотрела на него, — твои семейные дела нас не касаются. Мы в них не вмешиваемся и ни за что тебя не осуждаем, потому что мы сами не идеальные дети. Все согласны?

Остальные с готовностью кивнули. Но в прежнее русло беседа уже не вернулась: каждому было слишком неловко заговорить. Через некоторое время в купе заглянула Айла:

— Ал, если ты не против, Элфи кое-что хочет тебе сказать.

Альбус вышел, а девочка заняла место около Лэма.

Элфиас, закусив губу, стоял у окна.

— Прости, — выдавил он сквозь зубы. — Я сглупил. Но письма я в самом деле писать больше не буду, это просто нечестно по отношению к твоим родным.

— Да уже и не надо, — ответил Альбус холодно.

— Что, раскрыли? — Элфиас сморщился. — Влетело сильно?

— Да так, пустяки, — Альбус скрестил руки на груди и улыбнулся. — Не надо так больше делать.

— В смысле, секреты выдавать? Не буду. А вы меня слушайте, а? Ну хоть иногда. Я ведь не табуретка.

— Ты это, — Альбус отвел глаза, покачался на носках. — Ты тоже извини, ну понимаешь, у нас разговор такой зашел, спор… Уж если я начал спорить, то мне доспорить надо, понимаешь? Потом бы и дементоров обсудили.

Элфиас покраснел.

— А я еще… Айле… сгоряча все рассказал. Извини? Она вроде молчать обещала.

— Да чего теперь… — Альбус махнул рукой.

После прибытия в Хогвартс пришлось привычно подождать, пока распределят первокурсников и директор произнесет речь, а затем можно было наконец приняться за ужин. Жуя жареный картофель, наблюдая за перепалками студентов и церемонными разговорами учителей, Альбус поймал себя на мысли, что здесь ему гораздо уютнее и спокойнее, чем дома. Да, что бы там ни было, а вот уже два года, как его дом был в Хогвартсе, а не в Годриковой Впадине. Он сроднился с этими стенами, не представлял жизни без друзей, и даже к товарищам по факультету — пусть многие из них и были непроходимыми тупицами — привык. Почти умиленно он слушал, как Дональд рассказывает Джейн о поездке в Индию: отец взял его с собой в командировку.

— В Калькутте меня представили главе тамошнего отдела аврората, мистеру Дервенту. Он разрешил мне даже присутствовать на допросе одного плутишки, из местных. Жалкая тварь! Нанялся в конюхи к сагибам, соблазнил хозяйскую дочь и требовал от нее денег. Остался бы безнаказанным, да дело в том, что он волшебник, пусть и слабенький, а она маггловка. Но мне это неинтересно. Я хотел бы ловить настоящих головорезов и сам выпускать по ним Авады. В Индии ведь разрешено применять к преступникам из местных Непростительные.