Воздух стал чуть холодней, сгущались тучи. Отстраненно подумалось, что ночью будет дождь. Альбус тащил и тащил тележку по булыжной мостовой, не останавливаясь, чтобы перевести дух, хотя иногда хотелось. Во рту пересохло, и грудь ныла, словно от сильного удара, и все-таки он не хотел прерывать ход. Лишь когда деревня осталась далеко позади, услышал шум ручья и не утерпел — пошел на звук. Пришлось изрядно поблуждать между стволами, углубившись в буковую рощу, но наконец ему предстал родник, бьющий в круглую ямку. Альбус лег за землю и припал к воде губами — такой холодной и вкусной он никогда прежде не пил. Посветив вокруг, мальчик обнаружил поросль голубики и с удовольствием принялся есть, надеясь хоть немного перебить голод.
«Сейчас бы где переночевать… Завтра доберусь до Пэгфорда, потом до Ярвиля, а уж там можно сесть на поезд и зайцем прокатиться до Лондона… В Лондоне устроюсь подрабатывать и поселюсь в «Дырявом котле». А домой больше не вернусь». Приглядевшись, Альбус заметил, что за стволами буков темнеют каменные стены. Он подполз поближе: точно, на поляне высился огромный, хотя и заметно запущенный дом. «А это же… — мальчик вспомнил рассказ Асклепиуса Гонта. — Ну да, тот самый Буковый дом, имение Корвинуса! Отлично. Заодно посмотрю, что там такое, все равно собирался». Сжевав последнюю горсть голубики и хлебнув воды, Альбус стал пробираться сквозь заросли.
Когда-то, наверное, вокруг дома был сад, который теперь одичал и почти слился с рощей. В нескольких местах пришлось вызывать огонь, чтобы как-то продраться через живую изгородь, давно превратившуюся в дремучие заросли. Поцарапанный и с порванным рукавом, Альбус все же добрел до ступеней высокого крыльца. С трудом открыл дубовую, окованную железом старинную дверь.
— Люмос!
Огонек выхватил высокую мраморную лестницу и огромные тусклые зеркала в резных рамах. «Посмотрим, где тут можно лечь. Должна же была остаться мебель или хотя бы тряпье».
Искать пришлось долго. Одно крыло оказалось закрытым. В некоторые комнаты он даже не рискнул заглянуть: чутье подсказало, что туда ходить не следует. Наконец, в огромном зале — видимо, бальном, — освещенном взошедшей луной, глухом и мрачном он заметил стоявшие у стен банкетки, дотащился до одной и лег, подложив руку под голову.
Проснулся Альбус от неожиданного звука: словно кто-то под землей издал стон. Резко вскинувшись, он прислушался — где-то вдали кто-то явно ходил. Через пару минут стон раздался вновь, с нижних этажей. Стало жутко, но в то же время интересно. «Посмотрю одним глазком и тут же убегу, если опасно», — успокоил он себя.
Подойдя к двери, он заглянул на лестницу. Было так темно, что он не мог различить собственной вытянутой руки.
Мысль о том, что в этой темноте кто-то может в любой момент схватить его за руку и утащить вниз, приковывала к месту. Мальчик заставил себя дышать ровно. Нащупал в кармане палочку. «Нет, мне нельзя применять магию. Еще исключат». Достав из сундучка с вещами украденные для мести Джозефу спички, он потихоньку вышел.
Альбус зажег спичку и двинулся вперед — к счастью, впереди никого не было. Спустившись, он оказался в довольно просторном подвале — потолка не было видно. Постаравшись запомнить, откуда он вошел, Альбус осторожно зашагал вперед. Пройдя около полусотни метров, он остановился и подумал, что, должно быть, сейчас уже должен находиться под левым крылом дома, тем, куда проход на первом этаже был завален. Он снова зашагал и вдруг остановился — это он идет или сейчас кто-то шагал вместе с ним?
Мальчик вгляделся в темноту, лихорадочно оглянулся, зажег огонь.
Никого не было, однако его не покидало чувство, что за ним наблюдают.
«Может, хватит? Надо бы убираться отсюда».
Сделав еще пару осторожных шагов вперед, он заметил темную кучу на полу.
«Старая одежда?» — подумал он, поднося спичку.
Куча шевельнулась. Горло тут же сжало страхом, мальчик отшатнулся. Бесформенная масса ожила и довольно резко поползла к нему. Отскочив назад, Альбус снова чиркнул спичкой — на миг он увидел это существо. Голый серый труп с неестественно изогнутыми руками и ногами вывернул голову, чернея багровыми дырами глазниц. Рот нежити был широко открыт, и зубы в нем были очень длинными и острыми, как иглы.
Тварь ползла на руках, цепляясь за пол заостренными когтями. Издав вопль, Альбус побежал так быстро, что внутри словно зажегся костер — так жарко ему было. Он впервые четко осознал, что находится не на экзаменах, что провал грозит не «Троллем» и даже не поркой: не успей он убежать — и его больше не будет. Никогда, совсем. Останется лежать обглоданным в подвале, и никто не найдет. Только от смерти можно бежать с такой скоростью.
Все его мысли сосредоточились на том, чтобы не прозевать спасительный выход к лестнице. Тварь сзади, несомненно, приближалась.
Наконец, он, кажется, заметил спасительный проход и огромным прыжком прыгнул на лестницу, тут же, без паузы, рванул вверх. Ночной зал по сравнению с подвалом казался невероятно светлым. Это его и спасло. Переводя дух, Альбус оперся о дверной проем, и когда поднял глаза к проходу, ведущему в закрытое крыло, увидел, как из-за поворота вышло нечто. Высокое, под потолок, тонкое, черное, с длинными когтями, оно явно его заметило. Тускло блеснули мертвенным светом глазные прорези. Мальчик вновь почувствовал, как внутри все свернулось в спираль, и, прежде чем успел подумать, рванул прочь, выпрыгнув в разбитое окно.
Он остановился только на опушке, когда ноги не могли даже идти и мелко дрожали. Он чувствовал, что пот течет по его телу под одеждой ручьями, лицо пылало, в ушах стучало. «Прочь отсюда, немедленно! Ни ногой больше! А вещи… Дракл меня порви, они там остались». Альбус с досадой хлопнул себя по лбу, но тут же рассмеялся: недаром же они с ребятами разучивали Манящие чары.
— Акцио тележка!
Распахнулась дверь, и тележка, гремя колесиками, выкатилась к нему. «Надеюсь, к ней ничего не прилипло». Не остановившись, даже чтобы умыться, Альбус стал искать дорогу, с которой себе на беду свернул.
В Пэгфорд он пришел, когда солнце уже давно встало. Альбус шагал всю ночь, не останавливаясь, и теперь ноги так дрожали, что казалось — они вот-вот подломятся; спина ныла, и глаза мучительно слипались. Напрасно он искал какой-нибудь сарай, чтобы там завалиться на сеновал: около каждого в ранний час хлопотал хозяин или слуга. Наконец, на местном рынке он залез под прилавок, за которым никто не торговал, и уснул там. Внимания на него не обратили: мало ли, забрел какой-то беспризорник. Проснувшись, он углядел рядом, на земле, оброненную морковку и надкушенный ломоть хлеба. Подобрав то и другое, Альбус добрался до городского фонтана, там вымыл морковь и почистил перочинным ножом, а у хлеба обломал надкушенный край и запыленную корку и наконец — впервые со вчерашнего завтрака в Хогвартсе — более или менее нормально поел.
Я в Дублине честном, где дамы прелестны,
Впервые увидел красотку Малоун.
Тележку катала повсюду, кричала:
«Ракушки и мидии, свежие, о!»
Пьяный голос горланил песню совсем близко. Краснорожий толстяк в расстегнутом сюртуке, шатаясь, кое-как ковылял по лице, но наконец его ноги заплелись, и он грохнулся оземь. Из кармана куртки со звоном выпал кошелек. Альбус напряженно вытянул шею.
«Мне надо как-то ехать до Лондона. Поеду без билета — могут высадить. И надо что-то есть». Быстро оглянувшись, Альбус схватил кошелек и живо побежал прочь, волоча тележку за собой. В тот же день, опасаясь, что его, как воришку, будут искать, он покинул Пэгфорд.
В Ярвиле он бывал вместе с отцом всего пару раз и опасался, что собьется с пути, но успокаивал себя тем, что дорога, кажется, простая и короткая.
Однако когда идешь пешком, путь становится куда длиннее. День был жаркий, солнце иссушало, дышалось едва-едва. К тому же с непривычки Альбус стер ноги в кровь, и теперь ступать приходилось осторожнее, иначе раны терлись о грубую внутренность башмаков. Снять обувь он опасался, помня о столбняке.