Парень взял булку: хлеб хоть немного позволит забить желудок. Деньги, оставленные друзьями, почти закончились, просить снова он бы не стал, а искать работу у него не было сил. С тех пор, как брат уехал, Альбус чувствовал себя каким-то полутрупом, истасканной тряпкой; он едва заставлял себя вставать утром, растапливать камин, варить кашу (нашел в кладовке большой запас круп – верно, мать сделала, будто предчувствовала), изредка мыться и стирать белье. В первый вечер он купил бутылку огневиски и попробовал напиться. Его только вырвало. А на второй вечер пришли его мертвецы.
Когда вечером он сидел со свечой на кухне и в тысячный раз представлял, кто же, вероятнее всего, выпустил убившее Ариану заклятие, за столом появилась она сама – такая, какой умерла, даже в том же платье.
- Здравствуй, Ари, - он чуть вздрогнул, но вдруг понял, то рад ей. – Послушай, скажи мне, будь добра: кто из нас тебя убил?
Она молчала, как будто его не слыша. Из темноты выступила еще одна фигура, высокая, в темном платье. То была мать.
- Мама, - Альбус сглотнул комок, - я не справился. Кажется, ты была права.
Мать тоже смотрела мимо. А он уже знал, кто появится следующим.
Камилла тоже была в черном, словно в трауре; с головы её падала на плечи темная вуаль. В первые секунды Альбус, забывшись, ахнул от радости, схватил её за руки – но его руки прошли сквозь пустоту. И он вспомнил.
- Я… Пойми, я не знаю, как так случилось…
Она положила маленькую ручку на руку его матери, а их ладони накрыла своей Ариана. Рядом с ними, точно обнимая их всех, возник еще один силуэт – высокая белокурая девушка в застиранном чепчике и грубом переднике.
- Джеральдина, - Альбус опустил глаза, уже не надеясь на ответ. – Я не того хотел.
И она тоже не ответила. А когда за столом появился отец, Альбус ему уже ничего не сказал. Ему не было страшно сидеть с ними, ему в голову не пришло сбежать. Все они были дороги ему, и он был рад, что они вернулись. Он очень быстро заснул прямо там, и последним, что он видел, закрывая глаза, было лицо Камиллы. Утром ему было страшно досадно, что они не остались, и он пошел на кладбище, надеясь встретить их там – однако там их лишь чувствовал, не видя. «Ничего, - подумал Альбус, - они придут вечером». Но вечером никто из них не пришел, и Альбус вновь перебирал в памяти события последних двух месяцев. Постепенно всплывали и более ранние: история с Камиллой, насмешки над братом, подложные письма, побег из библиотеки… Письма, ан которые он не ответил Джеральдине. «Все к этому шло, - усмехнулся Альбус по себя. – Я всю жизнь шел именно к тому, что случилось».
Он пробовал писать брату: кое-как выдавил из себя пару абзацев. Аберфорт не ответил. Можно было бы аппарировать в Хогсмид… Впрочем, брат вряд ли теперь туда пойдет.
В выходные явились друзья. Заставили умыться, побриться, прибрались, накормили и оставили мелочь «на хозяйство». Он был благодарен, но – над чем раньше бы и не задумался – не знал, как им сказать, чтобы они на время оставили его одного. Ему ничего не было нужно – только еще раз увидеть своих мертвецов. Однако они не появлялись больше, и с каждым вечером одиночество впивалось больнее, как будто у пиявки, присосавшейся к душе, выросли зубы. Когда особенно свирепо взвывал за окном ветер, дуя во все щели, Альбус гадал, где теперь Геллерт, и чувствовал только жалость, как к младшему брату, которому обжечься только предстоит. А без этого он перебирал в памяти лица своих мертвецов, то как поступал с ними, или гадал, кто же мог убить Ариану.
«Я стоял прямо напротив двери… Но я же не пускал заклятий в ту сторону! Или у меня дрогнула рука? Ничего не помню…»
На улице он появлялся редко и неизменно слышал смех и перешептывания за спиной. Иные и вовсе шарахались от него. Кажется, слухи об их с Геллертом отношениях разрастались. Это не имело значения. Его сестра была мертва, а его брат был несчастен и не желал его знать.
Как-то его остановила мисс Бэгшот. Они не виделись с самых похорон Арианы. Теперь она выглядела сердитой.
- О вас с Геллертом говорят самые мерзкие вещи. Почему ты это допускаешь?
- А что, Силенцо на каждого накладывать? – вяло ответил Альбус. – Я почти не выхожу и ничего не слышу.
Бледные брови мисс Бэгшот сошлись на переносице, она взяла его за рукав:
- То, о чем говорят – правда?
Он скривился:
- Я даже не знаю, о чем.
Догадывался, конечно, но говорить об этом с соседкой не стал бы. Мисс Бэгшот покраснела, и Альбусу вдруг вспомнилось, как она однажды фотографировала и с Геллертом в саду – на память, для себя. У нее, наверное, карточка осталась.
- Ты его совратил? – она посмотрела в упор. – Я понимаю, что это вполне может быть правдой. Чему еще ты его научил?
- Не ваше дело, - огрызнулся Альбус, только бы окончить разговор.
… Вернувшись из лавки, он обнаружил нескольких сов, бьющихся в окно. Половина булки была скормлена птицам, а в руках у Альбуса оказалось четыре письма. До недавнего времени друзья предпочитали связываться с ним по камину, но камин сломался, и на неделе они стали писать ему.
«Привет, Альбус. Почини камин все-таки, а то мы все волнуемся за тебя, а навещать можем не слишком часто, так что камин был хорошим выходом, пока его не завалило. А лучше переезжай побыстрее ко мне. Комната тебя заждалась.
К тому же скоро мне понадобится твоя помощь. Я буду готовиться поступить на курсы магического права при Министерстве – платные, конечно, зато после них открываются хорошие перспективы. Деньги для меня отец еще с получения наследства отложил. Ему важно, чтобы я получил хорошее образование, он считает, даже с деньгами только оно поможет выбиться в люди. Я и сам так думаю. Бухгалтерию я вел с четырнадцати лет, в чарах поднаторел, пока путешествовал, а теперь вот буду знать законы – неплохой багаж в целом.
Да и тебе нужно устраиваться. С твоими талантами и наградами тебя везде с руками оторвут, только приди. Так что собирайся, пора нам обоим вырываться из глуши. И прости, но поменьше думай о том, что произошло. Ты обмолвился, когда мы возвращались с похорон, что считаешь себя виновным в смерти сестры – Альбус, это же не так, ты сам знаешь. Она давно болела. Очень жаль, но не все болезни можно вылечить.
Жду письма, а лучше приезда. Элфиас».
«Дорогой Альбус!
Пишем вдвоем: Клеменси гостит на ферме, где я работаю. Она передает извинения от Финеаса: тот поступил журналистом в одну газету, штат там небольшой, поэтому у него сразу оказалось очень много работы. Как ты понимаешь, ему довольно сложно.
Недавно на ферму заглядывали профессор Маккиннон и профессор Кей, они дружат с мистером Каслом. Я была очень рада их видеть. Профессор Маккиннон договорился забрать в следующем году на некоторое время молодого лунного тельца, чтобы показать его третьекурсникам. Он рад, что Ланс нашел себе на ферме друзе, а главное, подругу. Что до профессора Кея, он рассказал мне весьма неприятные подробности с назначением нового преподавателя астрономии. Оказывается, профессор Корнфут, подавая заявление об уходе, рекомендовал взять на его место Лэмми, но директор Блэк отказал в весьма оскорбительных для Лэмми выражениях. Понимаю, с чем это могло быть связано, но все же так несправедливо. Лэмми давно все понял и раскаялся, он никогда больше не причинит никому вреда, а астрономию больше него не любит никто. Не знаю, кого директор найдет лучше.
Они засиделись допоздна, и профессор Кей напоследок стал рассказывать о Дурмстарнге: там, оказывается, в мае был большой скандал. Студент предпоследнего курса вместе с подругой вызвал Адский огонь. Погибло больше десятка ребят, и в том числе эта девушка. Сам он спасся каким-то чудом. Его исключили, и только возраст спас его от суда. Не знаю, может Блэк опасается тог же – он наверняка слышал об этой истории. Но Лэмми на такое не способен!
Впрочем, я увлеклась. Буду очень рада видеть тебя у нас на ферме. Приезжай. Поверь, здесь особенная атмосфера, среди животных так спокойно. На сегодня прощаюсь и передаю перо Клеменси.
