Нет…Богиня вскрикнула и злобно завертелась, отбиваясь от того, чего я не могла видеть. Их не прогоняли. Ее мистики менялись, становясь, в видимой волне. Дрожа, я поднялась на ноги, все еще пытаясь осмыслить это, и Айер неуклюже шагнул назад под плач Богини, когда золото моих мистиков растворилось в ее фиолетовой дымке. Как река, текущая вспять, усики света поползли сквозь ауру силы, окружающую ее. И пока Айер вертелся и отмахивался, усики росли, становясь нитями, становясь потоком, становясь источником для еще большего количества усиков, перерастающих в сети.

Это становление, неожиданно поняла я. Это была я, то, как я меняла мистиков, чтобы они могли выжить. Я видела, как концепции и идеи, которые я им давала, проникали сквозь психику Богини, меняя ее в свою очередь, заставляя стать кем-то другим, по сути убивая ее.

— Ты привела их, чтобы уничтожить меня! — завыла Богиня, а затем ее злость переросла в дикую безжалостность. — Есть только одна Богиня! — провыла она, и от нее со звуком крыльев на ветру разлился взрыв энергии. — Твои мысли будут забыты. Я заставлю их забыть. Они будут забыты, и ты умрешь!

Дерьмо, это не то, чего я хотела.

— Я пыталась помочь! — крикнула я, затем замерла, когда ее кукла в виде Айера внезапно упала.

В течение одного удара сердца, стояла тишина. Дымка ее силы замерцала, самостоятельно пропав с тихим хлопком. Мои мистики в замешательстве разлетелись по освещенной луной роще, воняющей озоном и мятой травой. Цементный блок остался, но она… ушла?

— Дженкс? — позвала я в нерешительности, а затем вскрикнула, застывая, когда Богиня погрузилась в мой разум, прорываясь сквозь меня так, словно пыталась разорвать на клочки.

— Нет! — завыла я, ощущая, как мои мистики гудят в пространствах внутри меня, выталкивая ее пока она вгрызалась, погружаясь глубже и пытаясь поглотить меня. Если ей это удастся, я стану полностью принадлежать ей, навсегда превратившись в нее.

— Прекрати! — снова потребовала я, борясь за контроль, и с пониманием, пришедшим слишком поздно, Богиня во внезапном ужасе отпрянула. Она напала на меня, но там, где ее мысли были настроены на желание уничтожать и рвать, начинали искриться мои воспоминания, вырастая как инфекция среди ее собственных мыслей. Как в прошлый раз, когда она попыталась разорвать власть «Свободных вампиров» над ней — чем больше она боролась, тем больше теряла.

И Богиня заплакала, чувствуя, как она меняется, становясь чем-то другим.

Пожалуйста, прекрати! Заплакала я в панике, и мистики потянули ее глубже, вынуждая меняться. Возвращайтесь! Я не хочу вас!

Но мистики не слушали. Они видели, и они не могли вернуться. Им нравился мир масс. Кто бы мог подумать, что ограничение из трех измерений могло сделать мир богаче, чем из четырех?

Перья били по мне, пока она пыталась убежать. Ужас Богини загустел, обвивая меня, несмотря на то, что я почувствовала ее изменение. Я закончу тебя! Поклялась она, запах горящих перьев стал удушающим, и неожиданно ей пришлось бороться за свое собственное существование. Я закончу твои мысли! Я больше не стану!

Громкий плач усилился, действуя на мой собственный ужас. Ты обещала, что этого больше не произойдет! Заплакала она, как потерянный ребенок.

Я убивала ее.

Я бежала. С одним единственным желанием, я перенесла себя в линию, а затем отправила свой разум вдаль. В мое безопасное место — то, где я могла найти утешение — место, где она меня не найдет, пока я не решу, что делать.

Эдден Парк.

Оставайтесь здесь, подумала я, притягивая заскучавших мистиков к себе, съежившись на скамейке, втиснутой под одно из свисающих деревьев на краю берега реки. На мой взгляд, это была лучшая лавочка в парке, она стояла в тени днем, и в глубокой тени была ночью, вне поля зрения большей части парковки и всей открытой области травы. Отсюда я хорошо видела часть Низин, освещенных полной луной и уличными огнями людей, собравшихся, чтобы защитить то, что было дорого для них. Не было никакой силы, и маленькие, но устойчивые огни в Низинах свидетельствовали о магии. Цинциннати за моей спиной жил собственной невеселой жизнью.

Огромная волна пойманных мистиков, утекших обратно в линию, пропустила большую часть наиболее заселенных мест, но это было лишь потому, что внимание людей было приковано к телевизорам, и все говорило о том, что город сумеет пережить эту ночь, оставшись отчасти нетронутым. Изображения остановленного поезда и обещаний, что О.В. и ФБВ поймали ответственных за все это людей, были давящей повязкой, которая порвется, когда Богиня закончит возмещать потери, которые я ей нанесла, и пойдет охотиться на меня.

Даже сейчас я чувствовала, как она зализывает свои раны и заставляет мистиков, брошенных мной, думать по ее образу мышления. Так же как я пережила отколовшихся мистиков, убежав, чтобы вернуться более сильной, так и она, а затем, оставляя волну разрушений на своем пути, который будет конкурировать с Поворотом, она отправиться меня искать.

Этого не должно было произойти.

Звук машины, взбирающийся вверх по извилистой дороге, на фоне взрывов и сирен стал очевидным. Устало, я вытянула ноги на скамейке и положила на колени потяжелевшую голову, когда пуленепробиваемый внедорожник Трента подкатил и остановился со звуком выскакивающего из-под колес гравия. Дрожь прошла сквозь меня, и я обернулась вместе с волной любопытных мистиков.

Дверь авто закрылась с резким хлопком, и несколько мистиков выскользнуло на разведку, почти немедленно возвращаясь с образом. Голова Трента была опущена, рука перевязана. Тем не менее, у него были все пять пальцев, и он где-то нашел чистый комплект одежды.

— Не трогай меня, — попросила я тихо, когда облако мистиков проводило его вперед, питаясь исчезающими эмоциями, усиливая их.

Шаркнув ботинками по тротуару, Трент остановился в пяти футах от меня. Там не было фонарей и он казался темной тенью под деревьями.

— Это всего лишь я, — сказал он, его голос поднялся и опал, заставляя мое сердце болеть еще сильнее.

Спустив ноги вниз, я повернулась посмотреть на него своими собственными глазами, вместо глаз мистиков.

— Ты наполнен дикой магией. Если я к тебе прикоснусь, она может меня найти. — Тоска сжала сердце, острая и густая. — Я пыталась! — Внезапно простонала я, и он опустил голову, понимая. — Они не вернулись. Они привыкли ко мне и отказались с ней объединяться. А теперь она хочет убить меня, а если она с этим не разберется, тогда умрет сама, изменившись во что-то новое, что-то созданное мной.

Трент подошел ближе, и я застыла, когда он сел на дальний конец скамьи. Расстояние заставило меня почувствовать себя лучше, и вместе мы смотрели оттуда на Низины.

— Как же ты меня нашел? — сказала я тихо, почти прошептав.

Он откинулся на спинку скамейки и вздохнул.

— Как всегда это делал; я знаю куда ты пойдешь, когда у тебя неприятности. Биз очень беспокоится. Твоя аура снова изменилась, и он не может тебя найти.

Я посмотрела на свою руку так, словно могла видеть ауру.

— Я действительно все испоганила.

— Нет, не совсем, — намек на его обычную уверенность не заставил меня почувствовать себя хоть немного лучше. — Лэндона остановили, и Старейшины и Анклав — оба отрицают, что знали о том, что он делал… хотя я сомневаюсь, что это правда. Никто в поезде не погиб, даже проводник, который был подстрелен. Нина не разбила фургон об поезд. Оборотни в Цинциннати нашли неожиданное, хрупкое перемирие в своем объединении. К сожалению, против эльфов. Хорошая новость в том, что немертвые начали просыпаться. Ты попала в новости с позитивными заголовками.

С трудом сглотнув, я выпалила то, что меня действительно беспокоило.

— Прости, что бросила тебя так.

Может, если бы я этого не сделала, все было бы по-другому.

Голова Трента темной тенью под деревьями сместилась назад и вперед в отрицании.

— Нет. Этюд мог унести только одного, а оставаться было не вариантом. Ты все сделала правильно, — он помедлил, — Даже если это было самым трудным, что я пережил за сегодняшний день.