— Владение оно и есть владение… Лэндон, — сказала я, вставая перед ними, перед ними всеми в центре качающегося вагона. Захваченные и отколовшиеся мистики выли, желая освободиться. Мы покинули Цинциннати и находились настолько близко к лей-линии Лавленда, насколько возможно. Я могла отвести их домой.

Я сделала последний шаг вперед, мистики приносили мне запах пота Лэндона, глубину его сомнений.

— Стой! Или я убью его! — закричал Лэндон, и я потянулась за ними.

— Рэйчел! — воскликнул Трент, и палец Лэндона нажал на курок.

Идите, подумала я, наблюдая за вспышкой пороха в камере и посылая достаточно мистиков, чтобы забить оружие и заставить его дать осечку. И они пошли.

Сейчас, подумала я, прося остальных сдвинуть крошечный баланс воздуха. Полярности аккумуляторов дали сбой. Этого было достаточно, и с беззвучным взрывом, отколовшиеся мистики вырвались их своей тюрьмы. Демон мог сделать это при помощи заклятий и проклятий, но с мистиками, плавающими по моей нейронной сети, все что мне нужно было сделать — это попросить.

Глаза Трента были устремлены на меня, и я видела, как он моргнул. Это заняло целую вечность.

А затем пистолет дал осечку, взрывом отбрасывая Лэндона назад.

— Рэйчел! — закричал Трент, карабкаясь вперед в тот момент, когда Лэндон упал на своих людей и сломанные стулья.

Бортпроводница закричала от страха. На мгновение воздух загудел от магии. А затем освобожденные мистики бросились ко мне.

— Нет! — закричала я от прилива безусловной ненависти. Больно было не только мне, но и моим мистикам — тем, что стали, поскольку их новая природа была изменена и шла неправильным путем, идя по их меньшему числу. Я упала, пузырь в моем разуме сдвигался, позволяя пройти тем, кто был знаком со мной и удерживая остальных сзади. Недовольный и злой, осколок сдвинулся и изменился в попытке найти путь внутрь. И опять я попыталась найти опору, получая один глоток воздуха прежде чем они по новой начали набрасываться меня.

Руки Трента вокруг меня напряглись, обжигая как огонь, пока мистики сражались, превратив мой разум в поле их битвы. Пламя становления прокатилось наружу, горячее и голубое по краям, выхолаживая до черноты там, где проходило, но там было слишком много отколовшихся мистиков, и на каждого кто стал и смешался приходилось десять других. Если я не смогу замедлить это, я сойду с ума.

Застонав, я притянула своих мистиков обратно к себе, находя скудную бесконечность оставшихся. Вместе мы ютились под защитой, которая держалась лишь потому, что я продолжала ее менять. Мои глаза открылись. Трент держал меня. Он злился на меня, и я улыбнулась.

— Прости, — задыхаясь проговорила я, видя, как Дженкс и Биз свисают с потолка. — Я должна идти. Этюд отнесет меня к линии. Мне жаль.

— Рэйчел! — умоляюще произнес он, но моя кожа начинала гореть от дикой магии, и его руки рванулись прочь.

— Я должна идти! — закричала я, взрывая новую дыру в боку вагона. — Мне жаль! Я должна идти! — сказала я вновь. — Если сможешь, не позволяй репортерам следовать за мной!

Зная, что выживу, я побежала к краю, бросаясь в темноту с бесконечностью мистиков внутри себя, и еще большей бесконечностью, следующей за мной как пиксиная пыльца. Я чувствовала, как они отслаиваются от меня, боль в моей голове постепенно слабела.

— Поймал! — воскликнул Этюд, и я едва не зарыдала от облегчения, когда его нога снова обняла мою талию и давление ветра сместилось.

Дженкс и Биз, подумала я, чувствуя их неподалеку. Позади и внизу бежал поезд, мистики вылетали из него сердитой волной, которую я видела, как серебряное мерцание в темноте.

— Мне перенести ее? — сказал Биз, и я резко подняла голову вверх, онемев, словно от сгоревшей ауры.

— Помедленнее, — сказала я, мои слова было едва слышно, и его уши повернулись, чтобы поймать их. — Если мы будет двигаться слишком быстро, они нас не догонят.

Я должна вернуть богине их всех. Они принадлежали ей, а не мне, и если они будут во мне слишком долго, их абсолютная мощь сведет меня с ума. Позволить им стать было ошибкой.

Этюд кивнул, и когда Дженкс залез в мои волосы, я закрыла глаза, чтобы заглушить ощущение головокружение. Позади я чувствовала бег поезда без мистиков. Осколок следовал за мной, мучающий, щиплющий, колющий меня за пятки. Чувствуя боль и тошноту, я повисла в лапе Этюда, думая, что мне нужно было с самого начала просто позвать чертовых орлов и сделать это в одиночку.

Влажный туманный воздух обволакивал меня, пока Этюд кружил вокруг горы камней, являющихся замком Лавленд. Я чувствовала отколовшихся мистиков, преследующих нас угрожающей дымкой почти такой же яркой, как полная луна, вздымающаяся над окрестными холмами, их смятение и ненависть искрились как нейроны, мечущиеся в моем разуме. Мистики, которые стали, были напуганы и пока мы спускались вниз, я пыталась успокоить их, потому что они считали, что предположительно восхитительное воссоединение прошло совершенно неправильно.

Этюд резко полетел вниз, и мне пришлось отпустить одну руку, чтобы придержать волосы. Ночной туман скапливался в низинах и деревья выглядывали из него как островки. Я чувствовала, как движется земля — невидимое солнце, казалось, явственно росло, поскольку мы двигались к восходу. Моя лей-линия светилась сверкающей дымкой, которую я могла видеть даже без своего второго зрения. Это было неправильно. Я боялась открыть второе зрение, чтобы посмотреть, но горстка мистиков принесли мне образ, искаженный из-за множества точек обзора, но ясный по своей сути.

Линия пылала резким, болезненным сиянием. Это была Богиня. Она искала свои потерянные мысли, и она была недовольна.

— Ты видишь то, что я вижу? — спросил Дженкс, все еще прячась у меня в волосах. После того, как мы отлетели от поезда, мне понадобилось пару секунд на то, чтобы пересесть на спину Этюда вместо его лап, но Дженкс решил не вылетать и остался со мной.

— Словно пламя, вытекающее из самого ада? — сказала я, и он усмехнулся. — Ага.

Ох, Богиня была зла.

Этюд сместил равновесие, когда земля словно подскочила вверх, и в последний раз ударив крыльями, мы опустились на землю.

Тишина была оглушительной. Из ближайшего ручья не было слышно ни сверчков, ни лягушек. Было ощущение, словно гудящая сила линии полностью глушила все остальные звуки. Мои мистики закопошились из-за мрачного предчувствия, когда я перекинула ногу и соскользнула на землю. Вдалеке приглушенно загудела сирена Лавленда. Отколовшиеся мистики приближались.

— Спасибо, Этюд.

Выглядя бугорчатой тенью в лунном свете, гойл дернул ухом, давая понять, что услышал меня.

— Это мелочи. Я буду ждать там, если тебе понадобится поездка домой.

Домой? Во мне поднялось воспоминание о моем крыльце со знаком над дверью, темным в приглушенном свете, и мистики во мне объединили свое волнение. Никто из них не ушел в линию, и это меня беспокоило. Я убрала свои влажные от тумана волосы с плеча, чтобы Биз мог на него опуститься. Мы вместе повернулись к светящейся линии, я вздохнула. Я бросила Айви и Трента. Но если бы я осталась, я бы сошла с ума как Бэнкрофт.

— Они справятся, — сказал Дженкс, словно читая мои мысли. Пикси выкарабкался из моих волос, опустился на голову Биза и встал между его ушей, положив руки на бедра и широко расставив ноги.

То, где на самом деле витали мои мысли имело довольно хорошую аналогию, поскольку стоило мне подумать об Айви и Тренте, как на поверхность всплыло изображение. Оно уже некоторое время было там, но я игнорировала его, пока летела к лей-линии Лавленда. Там была Айви, она стояла, прислонившись к машине ФВБ, скрестив руки на груди и крепко сжимая губы.

Трент около нее убедительно разговаривал с другим офицером, бригада репортеров ждала возле приземлившегося вертолета. Людей Лэндона увели, большинство из них хромало. Мы взяли их, но победа казалось пустой.

Ты уверена, что хочешь потерять это? Подумала я, затем отказалась от этого. Конечно, было здорово видеть мир сквозь тысячи глаз, но это причиняло боль. Неудивительно, что Бэнкрофт покончил с собой. Богиня могла иметь их — иметь их всех. Это было похоже на постоянную связь с линией. Они никогда не молчали, а я просто хотела поспать.