— Многим из нас скоро домой, — сказал своим сэр Джон. — Гарфлёр останутся защищать новоприбывшие.
В голосе его слышалось недовольство. Захват Гарфлёра явно не оправдывал всех истраченных денег и потерянных жизней. Сэру Джону — и, по слухам, самому королю — хотелось большего, однако все прочие лорды, герцоги, графы, епископы и командующие в один голос убеждали короля вернуться в Англию.
— Выбора нет, — сказал Хуку Томас Эвелголд как-то вечером.
Лорды собрались на военный совет у короля, чтобы вбить истину в его честолюбивую голову, и вся армия ждала решения. Вечер был ясным, закатное солнце отбрасывало на гавань длинные тени. Хук с Эвелголдом сидели за столом во дворе харчевни, прихлебывая пиво. Его теперь привозили из Англии, поскольку все гарфлёрские пивоварни разбило снарядами.
— Придется возвращаться, — добавил Эвелголд, явно думая о жарких спорах, которые разгорались сейчас в ратуше рядом с собором Святого Мартина.
— Может, нас оставят как часть гарнизона? — предположил Хук.
— Боже упаси! — воскликнул Эвелголд и перекрестился. — Да французская армия отвоюет этот городишко и глазом не моргнет! В три дня разнесут наши частоколы и тут же всех перебьют.
Хук, глядя на море, не ответил: в гавань входил корабль на длинных веслах (вечер выдался безветренным), вокруг мачты и двух высоких золоченых надстроек кружились чайки.
— «Святой Дух», — кивнул в сторону корабля Эвелголд.
«Святой Дух» построили на королевские деньги совсем недавно, чтобы поддержать вторжение во Францию, однако теперь на нем перевозили больных в Англию. Корабль подходил все ближе к пристани. Хук видел людей на палубе — меньше, чем в прошлый раз: похоже, последнее подкрепление.
— Сюда нас везли на полутора тысячах кораблей. Для обратного пути хватит и меньше, — горько усмехнулся Эвелголд. — Только лето зря потратили.
Солнце отсвечивало бликами от вызолоченных надстроек «Святого Духа», люди на палубе не сводили глаз с берега.
— Добро пожаловать в Нормандию, — буркнул Эвелголд. — А как твоя женщина — вернется в Англию?
— Да.
— Вы вроде жениться собирались?
— Вроде собирались.
— Отложи до Англии, Хук.
— Почему?
— Англию Бог не оставил. Не то что эту проклятую дыру.
Сентенары и латники подтягивались к пристани — забрать тех из новичков, кто принадлежал к их отрядам. Подошедший сюда же Уильям Сноболл, сентенар лорда Слейтона, приветливо кивнул Нику.
— Не ожидал вас здесь увидеть, мастер Сноболл, — признался тот.
— Почему?
— А кто ж тогда будет управляющим, пока вы здесь?
— Джон Уиллетс. Он без меня справится. Его светлость решил, что здесь я нужнее.
— У вас ведь опыт, — вставил Эвелголд.
— Что есть, то есть, — согласился Сноболл, — и еще его светлость хотел, чтоб я приглядывал за… — сентенар запнулся, — ну, сам знаешь.
— За сэром Мартином? — понял Хук. — А его-то он зачем сюда послал?
— А ты как думаешь? — буркнул Сноболл.
— Надеется на это?.. — Хук сделал рукой режущий жест у горла.
— Надеется, что сэр Мартин помолится за наши души, — сухо ответил Сноболл и, очевидно опасаясь, что сболтнул лишнего, отошел дальше к причалу.
Хук смотрел, как «Святой дух» подходит к пристани.
— А к нам новички ожидаются? — спросил он Эвелголда.
— Понятия не имею, сэр Джон ничего не говорил.
— Он места себе не находит.
— Потому что он сумасшедший, умом тронутый! — покачал головой Томас Эвелголд. — Ему нужен поход по Франции! Он ненормальный! Хочет, чтоб мы все погибли! Ему-то ничего не грозит!
— Почему не грозит?
— Убить-то его не убьют, даже если мы двинемся дальше во Францию и нарвемся на битву. Знатных не убивают, Хук, их берут в плен! Нас с тобой никто не бросится выкупать, нас просто прирежут, зато их светлостей поселят в удобный замок и дадут жратвы и баб. Сэра Джона ничего не заботит, он хочет драки. Про себя-то он знает, что уцелеет в бою. Ему бы про нас подумать. — Эвелголд отхлебнул пива. — Ладно, все равно ничего не выйдет. К дню святого Мартина будем уже дома.
— Король настроен на поход, — возразил Хук.
— Король умеет считать не хуже нас с тобой, — отмахнулся сентенар. — Так что никаких походов не будет.
С борта «Святого Духа» полетели причальные канаты, их тут же подхватили на берегу, судно подошло к пристани. По спущенным сходням на берег начали выходить новички. Лучников оказалось около шестидесяти, все с зачехленными луками, мешками для стрел и с узелками пожитков. Все выглядели непривычно чистыми, на налатниках ярко выделялся еще не вылинявший крест святого Георгия. С ближайших сходней спустился священник, встал на колени прямо на пристани и перекрестился. За ним остановились четверо лучников с гербом лорда Слейтона — полумесяцем и звездами; у одного из-под шлема выбивались непослушные золотистые вихры. Хук на секунду не поверил собственным глазам, но тут же вскочил и закричал:
— Майкл! Майкл!
Тот поднял глаза и заулыбался.
— Младший брат, — объяснил Хук Эвелголду и помчался к Майклу. Они обнялись.
На оклик Уильяма Сноболла, звавшего Майкла, Хук обернулся:
— Он придет позже, мастер Сноболл, дайте ему освоиться. Где вас разместили?
Сноболл пробурчал указание, где искать людей лорда Слейтона, и Хук, пообещав сентенару доставить туда брата, притащил Майкла к столу и налил ему кружку пива. Томас Эвелголд оставил их одних.
— Как ты тут оказался? — спросил Хук.
— Лорд Слейтон послал сюда последних лучников, — улыбнулся Майкл. — Решил, что надо вам помочь. Я даже не знал, что ты здесь!
Потом они обменивались новостями. Хук упомянул, что Роберта Перрила убили при осаде (хотя и не стал говорить, как именно), а Майкл сказал, что их бабка умерла. Хука это известие ничуть не огорчило.
— Старая злобная ведьма, — обронил он.
— Как ни крути, она о нас заботилась.
— О тебе. Не обо мне.
Потом из харчевни вышла Мелисанда, ее представили Майклу, и Хука вдруг охватило внезапное, безудержное и прежде незнакомое ощущение счастья: с ним два самых любимых человека, в карманах полно денег, мир прекрасен… Французская кампания, правда, скоро закончится без мало-мальски ощутимой победы, и все же Хук был счастлив как никогда.
— А если тебя к нам в отряд? — спросил он брата. — Надо узнать у сэра Джона.
— Лорд Слейтон вряд ли разрешит, — ответил Майкл.
— Ну, спросить-то можно…
— А что тут затевается?
— Кажется, сколько-то бедолаг оставят охранять город, а остальных отправят домой.
— Домой? — нахмурился Майкл. — Нас ведь только привезли!
— Не знаю, так говорят. Лорды сейчас решают, что делать, но все равно осень — не время для долгих походов, да и французская армия слишком сильна. Нас отправят домой.
— Не хотелось бы, — улыбнулся Майкл. — Я что, плыл сюда затем, чтоб меня отослали обратно? Я хочу в битву!
— Не надо, — удивляясь сам себе, отрезал Хук. Мелисанда, тоже озадаченная, глянула на него с любопытством.
— Не надо? — переспросил Майкл.
— Битва — это кровь. Взрослые мужчины кричат «мама!», вокруг крики и боль, и люди в железе пытаются тебя убить.
Майкл ошеломленно уставился на Ника.
— Нам всегда говорили, что наше дело — лишь стрелять, — пробормотал он.
— Мы и стреляем. Только потом, брат, ты оказываешься с ними лицом к лицу. И видишь их глаза. И убиваешь людей собственными руками.
— У Николаса это хорошо получается, — вставила Мелисанда.
— Не всем такое дано, — добавил Хук, подозревая, что открытому, доверчивому Майклу недостанет жесткости, чтобы просто подойти и убить.
— Ну хоть один бой, — с тоской протянул Майкл. — Маленький…
На закате Хук проводил Майкла к постройкам у Монтивильерских ворот, где расположились на постой люди лорда Слейтона. Когда братья вошли во двор купеческого дома, отведенного лучникам, старые знакомые притихли. Сэра Мартина поблизости не было. Мрачный Том Перрил, в задумчивости сидящий у стены, посмотрел на Хуков ничего не выражающим взглядом. Уильям Сноболл почуял неладное и встал.