Отец Рубер вернул анналы на место.

– Но год спустя, – указал он, – твой предок их победил.

– Победил, да, но это не значит, что он их убил, – упорствовал граф, – и всем известно, что какие-то члены семьи Вексиев спаслись. Конечно, они спаслись! Но подумай, Рубер, – нечаянно он обратился к доминиканцу, назвав его просто по имени, – зачем было катарскому сеньору покидать свой последний оплот, если не для того, чтобы спасти сокровища еретиков? Ни для кого не секрет, что катары обладали великими сокровищами!

Отец Рубер постарался сохранить рассудительность и не поддаться охватившему графа возбуждению.

– Семья забрала бы сокровища с собой, – указал он.

– Так ли это? – не согласился граф. – Подумай! Их семеро. Они разъезжаются в разные стороны, по разным странам. Некоторые в Испанию, другие в северную Францию, по крайней мере один – в Англию. Допустим, за тобой идет охота, тебя ищет и церковь, и каждый могущественный магнат. Стал бы ты брать с собой великое сокровище? Стал бы ты рисковать тем, что оно попадет в руки твоих врагов? Не лучше ли спрятать его в надежде на то, что в один прекрасный день тот из семерых, кому посчастливиться уцелеть, сможет вернуться и забрать его?

Теперь предположение представлялось уже совсем шатким, и отец Рубер покачал головой.

– Если бы в Астараке было сокровище, – сказал он, – его бы давным-давно нашли.

– Но ведь кардинал-архиепископ ищет его, – указал граф. – Зачем еще ему потребовалось бы просматривать наши архивы?

Он взял со стола контракт каменщика и подержал над свечой, пока на месте трех латинских слов и требования высечь в камне дату не образовалась дырка с обожженными краями. Тогда он прихлопнул тлеющий огонь и отправил пергамент в ларь с документами, предназначенными для брата Жерома.

– Что мне следует сделать, – заявил он, – так это отправиться в Астарак.

– Это ведь глухие места, они кишат коредорами, – предостерег графа встревоженный подобной поспешностью священник. – Оттуда рукой подать до занятого англичанами Кастийон-д'Арбизона.

– В таком случае я возьму с собой сколько-нибудь ратников.

Граф загорелся этой идеей. Ведь если Грааль находится в его владениях, тогда понятно, почему Господь поразил бесплодием его жен. Это наказание за то, что он не ищет сокровище. А теперь он все исправит.

– Можешь ехать со мной, – сказал он отцу Руберу, – а для охраны города я оставлю шевалье Анри, стрелков и большую часть ратников.

– А Жослен?

– О, Жослена я возьму с собой. Пусть командует моим эскортом и воображает, будто и от него есть какой-то толк.

Граф нахмурился.

– Постой, а ведь обитель Святого Севера недалеко от Астарака?

– Очень близко.

– Я уверен, что аббат Планшар предоставит нам кров, – сказал граф, – да и вообще он может оказать нам существенную помощь.

Отец Рубер подумал, что аббат Планшар, скорее всего, сочтет графа старым дураком, однако оставил эту мысль при себе. Он видел, что граф воспылал энтузиазмом, уверовав, что, если ему удастся найти Грааль, Бог вознаградит его сыном. И не исключено, что эта вера оправданна. Не говоря уж о том, что Грааль необходимо найти ради искоренения мирового зла.

При этой мысли доминиканец преклонил колени прямо посреди холла и стал молить Господа, дабы Он благословил графа, покарал еретичку и позволил им найти Грааль в Астараке.

Томас и его люди покинули Астарак после полудня, верхом на лошадях, нагруженных свежим мясом, шкурами и всевозможной утварью: увезли с собой все, что только можно было продать на рынке Кастийон-д'Арбизона. Томас то и дело оглядывался назад, спрашивая себя, почему это место так и не пробудило в нем никаких чувств. Однако он твердо знал, что еще сюда вернется. Астарак хранил тайны, и ему предстояло их раскрыть.

Один только Робби не вез никакой поклажи. Он присоединился к отряду последним, выехав из монастыря налегке, но со странно умиротворенным выражением лица. Он не стал объяснять, почему задержался и почему пощадил цистерцианскую обитель; просто кивнул Томасу и примкнул к двигавшейся на запад колонне.

Вернуться им предстояло поздно. Может быть, затемно, но Томаса это не тревожило. Коредоры нападать не станут, а если граф Бера выслал отряд, чтобы перехватить их на обратном пути, то они увидят этих воинов с гребня. Поэтому он ехал спокойно, оставив позади огонь и дым разграбленной деревни.

– Так ты нашел то, что искал? – спросил сэр Гийом.

– Нет.

Сэр Гийом рассмеялся.

– Нечего сказать, хорош паладин! – Он глянул на добычу, свисавшую с седла Томаса, и добавил: – Отправляешься за Святым Граалем, а возвращаешься с кучей козьих шкур и бараньей ляжкой.

– Ее я вымочу в уксусе и зажарю, – пообещал Томас.

Сэр Гийом оглянулся назад и увидел дюжину коредоров, которые вслед за ними поднялись на вершину к кряжу.

– Надо бы проучить этих мерзавцев.

– Обязательно, – согласился Томас. – Обязательно.

Никакие ратники их на обратном пути не подстерегали, никакой засады на них никто не устраивал. Единственная задержка произошла, когда одна лошадь охромела, но причиной тому был всего лишь попавший в копыто камешек. Коредоры с приближением сумерек исчезли. Робби снова ехал в дозоре, но когда они проехали полпути и небо впереди озарилось пламенем заката, шотландец повернул назад и пристроился рядом с Томасом. Женевьева ехала рядом и при его приближении отъехала в сторонку, но Робби если и заметил это, ничего не сказал.

– У моего отца был когда-то плащ из лошадиной шкуры, – сказал он, скользнув взглядом по козьим шкурам позади седла Томаса, похоже, лишь для того, чтобы прервать затянувшееся молчание. Не присовокупив более ничего по поводу странностей своего отца, одевавшегося так необычно, он смущенно пробормотал: – Я тут подумал…

– Чертовски опасное занятие, – шутливо заметил Томас.

– Вот о чем я подумал, – продолжил Робби. – Лорд Аутуэйт разрешил мне отправиться с тобой, но будет ли он недоволен, если я тебя покину?

– Покинешь меня? – удивился Томас.

– Я, конечно, вернусь к нему, – сказал Робби, – как-нибудь потом.

– Как-нибудь? – с подозрением переспросил Томас.

Робби был пленником, и его долг, если он не находился с Томасом, состоял в том, чтобы вернуться в северную Англию, к лорду Аутуэйту, и ждать там, когда будет выплачен его выкуп.

– Мне нужно кое-что сделать, чтобы очистить душу.

– А! – только и смог сказать Томас, теперь и сам смущенный.

Он бросил взгляд на серебряное распятие на груди друга.

Робби следил глазами за канюком, кружившим внизу над невысоким холмом, высматривая в угасающем свете мелкую добычу.

– Я ведь к религии всегда относится так себе, – негромко промолвил он. – Впрочем, как и все мужчины в нашей семье. Женщины, конечно, другое дело, а вот мужчины – нет. Мы, Дугласы, неплохие солдаты и плохие христиане.

Он в смущении умолк, потом кинул быстрый взгляд на Томаса.

– Ты помнишь священника, которого мы убили в Бретани?

– Конечно помню, – сказал Томас.

Бернар де Тайлебур был тот самый священник, доминиканский монах и инквизитор, который пытал Томаса. Этот священник также помог Ги Вексию убить брата Робби, и Томас с Робби зарубили его перед алтарем.

– Я хотел убить его, – сказал Робби.

– Ты сказал, – напомнил ему Томас, – что нет такого греха, который не может отпустить какой-нибудь священник, а это, как я полагаю, включает и убийство священников.

– Я ошибался, – сказал Робби. – Он был священником, мы не должны были его убивать.

– Ублюдок он был, дерьмо чертово! – мстительно возразил Томас.

– Он был человеком, которому нужно было то же, что хотел получить ты, – сказал Робби. – Ради этого он убивал, но мы, Томас, поступаем точно так же.

Томас осенил себя крестным знамением.

– Ты о моей душе печешься, – спросил он язвительно, – или о своей?

– Я разговаривал с аббатом в Астараке, – сказал Робби, не отвечая на вопрос Томаса, – и рассказал ему о том доминиканце. Он сказал, что я совершил ужасную вещь и что теперь мое имя в списке дьявола.