- Черт возьми, Фалконер, как никогда согласен с вами. Черт меня дери, если бы я смог провести разведку до самой Раппаханнок, не было бы на свете человека счастливей меня. Чёрт, да я бы разведал всю местность до самой реки Пи Ди, если бы только мог, дошел бы даже до Суони[75]! Да ну его ко всем чертям, я бы разведал последнюю богом забытую речушку на этой земле ради моей страны, если бы только мог, но я не могу! Просто не в состоянии этого сделать, Фалконер, и вы знаете почему?

Тут Билли Блайз доверительно положил руку на локоть Адама и столь близко нагнулся к нему, что от запаха его сигары у Адама закружилась голова.

- Мы бессильны что-либо сделать, Фалконер, вот вам моя печальная истина. Мы даже не можем свернуть к борделю и вернуться обратно на наших лошадях, этих горбатых четырехногих кусках поросячьего дерьма. В чем состоит главная обязанность кавалериста?

- Ухаживать за своей лошадью, Билли, - ответил один из его людей.

- Разве не сам Бог глаголет его устами? - отозвался Блайз. - Так что полагаю, ради безопасности наших лошадей нам стоит ехать спокойно и неторопливо и не дать янки продырявить наши шкуры до конца войны. А это что еще за чертовщина, дьявол меня разрази? - последняя реплика была ответом на два ружейных выстрела, раздавшихся где-то неподалеку от фермы. Для человека, недавно проповедовавшего политику избегания любого рода неприятностей, он выглядел на удивление спокойным. - Полагаю, нам стоит проехаться вперед, разузнать, цел ли старина Сет, ребята, - обратился он к своим людям, и солдаты неторопливо взобрались в седла и достали винтовки Кольта из седельных кобур.

- Думаю, вашим ребятам стоить остаться здесь и быть настороже, - обратился Блайз к Адаму. - Я не хочу этим сказать, что жду каких-либо осложнений, но заранее ни в чем нельзя быть уверенным. Эти леса полны разного рода бродяг, и любой из этих засранцев злобен, как змея, и вдвойне коварен. Так что остерегайтесь партизанов, пока мы убедимся, что Сет не отправился на встречу со своим творцом.

Адам наблюдал из-за деревьев, как Блайз повел своих солдат к ферме, ничем не отличавшейся от большинства усадеб в виргинской части Пидмонта. Адам часто мечтал, как устроится на одной из таких усадеб, подальше от притязаний и богатства своего отца. Двухэтажный дом выделялся подоконниками из белых досок и был окружен прекрасной широкой верандой, вокруг которой, в свою очередь, располагались беспорядочные, но яркие цветочные клумбы.

Широкий огород простирался между домом и большим из двух амбаров, которые образовывали две стороны двора, а две другие составляла изгородь. Фруктовые деревья усеивали склон, спускавшийся от дома к искрившейся в отдалении речушке. Вид усадьбы внезапно навеял на Адама ностальгию и чувство сожаления. Казалось странным, что война добралась и до этого прекрасного уголка.

А на самой ферме сержант Сет Келли поджидал на веранде капитана Блайза. Келли, долговязый худой мужчина с остроконечной бородкой и темными глазами, развалился в плетенном кресле с сигарой во рту и положив свои сапоги со шпорами на ограду веранды. Двое его людей стояли, прислонившись к столбам, венчавших по краям небольшое крыльцо. Келли вынул сигару из рта, когда капитан Блайз спешился на пожухлый от солнца газон.

- Нас обстреляли, Билли, - с ухмылкой провозгласил Келли. - Два выстрела произвели со второго этажа. Едва не пристрелили меня, вот так.

Блайз недовольно зацокал, покачав головой.

- Но ты ведь в порядке, Сет? Тебя не ранило?

- Промазали, Билли, промахнулись. Но у негодяев дома развевалась эта вот штуковина, - Келли показал ему небольшой флаг мятежников.

- Мда, плохи дела, Сет, плохи, - сказал Блайз, так же широко ухмыльнувшись, как и его сержант.

- Так и есть, Билли. Хуже некуда, - Келли затянулся сигарой.

Блайз провел свою лошадь через цветочные клумбы и привязал поводья к ограде веранды. Его люди спешивались, пока Блайз поднимался по ступенькам веранды и прикурил свою сигару от сигары Келли.

- Внутри кто-нибудь есть? - спросил Блайз сержанта.

- Две женщины и целый выводок щенков, - ответил сержант Келли.

Блайз вошел в дом. Пол веранды был из темного дерева и покрыт парой вязаных половиков. Возле лестницы стояли напольные часы, на их лицевой стороне указывалось, что изготовлены они были в Балтиморе. Пара оленьих рогов служила вешалкой, портрет Джорджа Вашингтона висел рядом с портретом Эндрю Джексона и деревянной дощечкой с выжженными на ней словами "Господь - Молчаливый Слушатель, внимающий всякой беседе в этом доме". Блайз бросил оценивающий взгляд на часы, Сет Келли и двое его людей проследовали за ним через прихожую на кухню, где трое детишек цеплялись за подолы двух женщин. Одна женщина была седа, другая моложе нее и держалась вызывающе.

- Так-так-так, - проговорил Блайз, остановившись в дверях кухни. - И кто у нас тут?

- Вам здесь нечего делать, - ответила ему молодая женщина. Ей было под тридцать, она, очевидно, и являлась матерью трех ребятишек. В руке она держала большой нож, нервно сжав его, когда Блайз вошел на кухню.

- Дело, которое привело нас сюда, мэм, является делом Соединенных Штатов Америки, - весело ответил Билли Блайз. Он прошел мимо старинного кухонного шкафа и взял из фарфорового блюда яблоко. Надкусив яблоко, он улыбнулся женщине помоложе. - Очень сладкое, мэм. Как и вы сами.

У женщины были темные волосы и миловидное личико с горевшими на нем глазами.

- Мне нравятся женщины с норовом, - сказал Блайз, - не так ли, Сет?

- Ты всегда западал на таких женщин, Билли, - Келли прислонил свою тощую фигуру к косяку двери.

- Вы, оставьте нас в покое! - выкрикнула пожилая женщина, почувствовав нависшую над ними угрозу.

- Ничего подобного я не собираюсь делать, мэм, - ответил ей Блайз.

Он опять надкусил яблоко. Двое ребятишек принялись реветь, заставив Блайза грохнуть огрызком яблока по кухонному столу. Куски расплющенного яблока разлетелись по всей кухне.

- Буду весьма вам обязан, мэм, если вы уймете плач своих детей! - гаркнул Блайз. - Не переношу хнычущих детей, нет уж, увольте! Подобные слюнтяи заслуживают порки! Порки! - последние слова прозвучали так громко, что оба ребенка, до ужаса перепугавшись, перестали плакать. Блайз улыбнулся их матери, выставив на обозрение куски яблока, застрявшие у него в зубах. - Так где же глава семейства, мэм?

- Его нет здесь, - вызывающе ответила женщина помоложе.

- Это по причине того, что он поднял оружие против законного правительства? - насмешливо спросил Блайз.

- Его здесь нет, - повторила женщина, после паузы добавив: - Здесь только мы, женщины и дети. Вы ведь не воюете с детьми и женщинами?

- Я сам решаю, с кем мне воевать, - ответил Блайз, - и мое дело выяснить, почему одна из вас, дамы, пустила пару пуль в моего милого сержанта, присутствующего здесь.

- В него никто не стрелял! - презрительно заявила пожилая женщина. - Это он стрелял из своего револьвера. Я собственными глазами это видела!

Блайз недоверчиво покачал головой.

- Ваши слова не сходятся с рассказом мистера Келли, мэм, а он не будет мне врать. Чёрт возьми, он сержант армии Соединенных Штатов Америки! Вы хотите сказать, что сержант армии Соединенных Штатов Америки лжет? - притворно ужаснулся Блайз. - Вы действительно пытаетесь внушить мне подобную мысль?

- Но никто не стрелял! - настаивала на своем женщина. Дети почти зарылись в ее юбки. Блайз приблизился к женщине, которая угрожающе подняла нож.

- Только пустите его в дело мэм, - спокойно сказал Блайз, - и вас повесят за убийство. Как ваше имя?

- Мое имя вас не касается.

- Тогда я вам скажу, что меня касается, мэм, - произнес Блайз, резко схватив и вырвав из руки сопротивляющейся женщины нож. Замахнувшись, он с силой вогнал его острое лезвие в стол. Затем, улыбнувшись женщине, он выпустил дым от сигары в пучок свисавших с балки трав.