Камиль бежал следом за гвардейцами, тащившими ее по темному коридору к боковой двери, на выход из каменной крепости. Вечерний свет залил коридор, когда они открыли дверь. И выкинули ее на улицу. Никки покатилась по ступенькам. Камиля вышвырнули следом за ней. Он упал лицом в грязь. Никки помогла ему встать.

Стоя на коленях, она посмотрела на дверь.

— Так как с моим мужем? — продолжала настаивать она.

— Можешь прийти в другой день, — ответил один из гвардейцев. — Когда он сознается, тебе скажут, в чем его обвиняют.

Никки знала, что Ричард не сознается ни в чем. Он скорее умрет.

Но для этих людей это значения не имело.

— Могу я увидеть его? — Никки умоляюще сложила руки, стоя на коленях подле Камиля. — Пожалуйста! Могу я хотя бы повидаться с ним?

Один гвардеец что-то шепнул другому.

— У тебя есть деньги? — спросил он.

— Нет, — горестно всхлипнула она. Гвардейцы двинулись обратно.

— Подождите! — закричал Камиль.

Они задержались, и он рванул к ним. Задрав штанину, он стянул с себя сапог, вытряхнул из него монетку и без всякого колебания протянул серебряную денежку гвардейцу.

Тот, поглядев на нее, скорчил кислую мину.

— Этого мало для свидания.

Камиль схватил здоровенного солдата за руку, когда тот собрался уходить.

— У меня дома есть одна. Пожалуйста, позвольте мне сходить за ней. Я бегом! Вернусь буквально через час.

Гвардеец покачал головой.

— Не сегодня. Свидания для тех, кто может заплатить сбор, будут послезавтра, на закате. Но пускают только одного посетителя.

Камиль махнул на Никки.

— Его жена. Она пойдет к нему.

Гвардеец оценивающим взглядом оглядел Никки, — ухмыляясь, словно прикидывая, что еще она может дать за то, чтобы повидаться с мужем.

— Не забудь принести сбор.

Дверь захлопнулась.

Камиль сбежал со ступенек и схватил Никки за руку. Глаза его блестели от слез.

— Что нам делать? Они продержат его еще два дня. Еще два дня!

Он начал всхлипывать от ужаса. Хоть Камиль и не сказал этого вслух, Никки отлично поняла, что он имеет в виду. Еще два дня пыток, чтобы выбить из него признание. А потом они похоронят Ричарда на небе.

Никки решительно взяла парнишку за руку и потащила.

— Камиль, слушай меня внимательно. Ричард сильный. Он выдержит. Ему и раньше приходилось многое выносить. Он сильный. Ты ведь знаешь, что он сильный?

Камиль кивнул, закусив губу и всхлипывая. Боязнь за друга превратила его снова в ребенка.

Всю ночь напролет Никки пялилась в потолок. А утром пошла за хлебом. Стоя вместе с другими женщинами в очереди, она осознала, что у нее, должно быть, такой же угнетенный вид, как и у них. Она была в растерянности. Не знала, что делать. Казалось, все рассыпается в прах.

Следующей ночью она спала от сила пару часов. Она находилась в состоянии постоянной тревоги, считая минуты до восхода солнца. А когда оно взошло, то села за стол, вцепившись в краюху хлеба, которую собиралась отнести Ричарду, и так ждала, когда этот бесконечный день закончится. Соседка, госпожа Ша-Рим, принесла Никки миску капустного супа. Она стояла над Никки, сочувственно улыбаясь, и не уходила, пока не убедилась, что Никки съела все до капли. Никки поблагодарила госпожу Ша-Рим, сказав, что было очень вкусно. Она представления не имела, какой был этот суп на вкус.

На следующее утро Никки решила отправиться к казематам и ждать там, пока ей разрешат войти. Она не хотела опоздать. На ступеньках сидел Камиль, поджидая ее. Вокруг него столпилась небольшая группа людей.

Камиль вскочил.

— Я взял серебряную марку.

Никки хотелось сказать, что ему не надо платить за нее, что она сама заплатит, только вот у нее не было серебряной марки. У нее было лишь несколько серебряных пенни.

— Спасибо, Камиль, я найду денег и верну тебе.

— Не надо мне ничего возвращать. Это для Ричарда. Я решил сделать это для Ричарда. Он для меня дороже.

Никки кивнула. Она понимала, что она бы сгнила прежде, чем кто-то ради нее пожертвовал хоть пенни, хотя она всю свою жизнь посвятила помощи другим. Мать как-то сказала ей, что это не правильно — ждать благодарности, что Никки должна помогать этим людям, потому что у нее есть возможности помочь.

Пока Никки шла по лестнице, люди подходили к ней с наилучшими пожеланиями. Просили передать Ричарду, чтобы он был сильным и не сдавался. И просили сказать им, если они могут хоть чем-то помочь или если ей понадобятся деньги.

Ричард уже сидел несколько дней. Никки даже не знала, жив ли он. Молчаливый поход к казематам был сплошным ужасом. Она боялась узнать, что его казнили, или прийти к нему и увидеть, что он медленно и мучительно умирает от пыток. Никки отлично знала, как Орден допрашивает людей.

Возле боковой двери ожидали еще с полдюжины женщин и несколько пожилых мужчин. Все они жарились под палящим солнцем. Все женщины принесли сумки с едой. Никто не разговаривал. Всех их согнули одни и те же страхи.

Никки смотрела на дверь, а солнце медленно катилось по небосклону. В наступающих сумерках Камиль повесил ей на плечо свой бурдюк.

— Ричард наверняка захочет чем-нибудь запить курицу с хлебом.

— Спасибо, — прошептала Никки.

Железная дверь со скрипом распахнулась. Все поглядели туда и увидели стоящего в дверях гвардейца, приказывающего всем приблизиться. Он поглядел на клочок бумаги. Когда первая женщина взбежала по ступенькам, он остановил ее и спросил имя. Она назвалась, солдат сверился со списком, затем пропустил ее. Вторую женщину он развернул обратно. Та расплакалась, крича, что заплатила за свидание. Солдат ответил, что ее муж сознался в измене и посетители к нему не допускаются.

Рухнув на землю, несчастная завыла. Все с ужасом глядели на нее, опасаясь, что им грозит такая же участь. Следующая женщина назвала свое имя и прошла внутрь. Еще одна вошла, а следующей за ней было сказано, что ее муж умер.

Никки тупо двинулась вверх по лестнице. Камиль схватил ее за руку и сунул ей в ладонь монетку.

— Спасибо, Камиль.

Тот кивнул.

— Передай Ричарду, что… Просто скажи, чтобы он скорей возвращался домой.

— Ричард Сайфер, — ответила Никки гвардейцу. Сердце колотилось как бешеное. Тот быстро глянул в список и махнул, чтобы проходила внутрь.

— Этот человек отведет тебя к нему.

На Никки нахлынула волна облегчения. Он все еще жив!

Внутри темного коридора поджидал другой солдат.

— Следуй за мной, — кивнул он. И двинулся вперед. На каждой руке у него болталось по лампе. Никки старалась держаться поближе к нему, пока они спускались по двум длинным узким лестничным пролетам в сырые подвалы.

В крошечной комнатушке, освещенной шипящим факелом, восседал на лавке обливающийся потом Защитник Мускин, беседуя с двумя мужчинами — младшими чиновниками, судя по тому, с каким подобострастием они ему внимали.

Быстро просмотрев протянутую ему солдатом бумагу, Защитник встал.

— Принесла сбор?

— Да, Защитник Мускин. — Никки протянула монетку. Глянув на денежку, тот быстро сунул ее в карман.

— Штрафы за гражданские правонарушения слишком завышены, — загадочно изрек он, при этом его темные глаза на мгновение задержались на Никки, проверяя ее реакцию.

Никки облизнула губы. В ней вдруг вспыхнула надежда. Она прошла первое испытание, заплатив сбор. А теперь этот алчный ублюдок требует денег за жизнь Ричарда.

Никки заговорила, тщательно подбирая слова, опасаясь допустить хоть малейшую ошибку.

— Если бы я знала размер штрафа, Защитник, то, полагаю, смогла бы найти денег.

Защитник уставился на нее так пристально, что у нее пот выступил на лбу.

— Человек должен доказать, что раскаялся. И выплата огромного штрафа — отличный способ показать свое раскаяние в гражданском проступке. А если меньше, то мы поймем, что раскаяние неискреннее. Послезавтра, в это же время, те, кто сознается в такого рода проступках и за кого кто-нибудь сможет заплатить назначенный штраф, предстанут передо мной для решения.