====== Глава 15. Дом с привидениями. Часть 6 ======

Тщательным образом скопировав все найденные материалы на соответствующий сегмент своего веера, Фабио направился к выходу. Светлячок исправно освещал ему путь, и в библиотеку принц вернулся без приключений. За окном стояла лунная ночь. Серебристые лучи танцевали и переплетались в прихотливых узорах, высвечивая печальное убранство комнат. Вдруг, проходя мимо одного из окон галереи, Фабио увидел краем глаза какое-то движение внизу, на площадке перед домом. Остановившись, принц опасно перегнулся через ветхие перильца балкончика, но никого не увидел. По спине пробежали мурашки.

«Должно быть, птица», – решил Лестер, отворачиваясь и нос к носу сталкиваясь с женщиной в белом. Во всех фильмах ужасов, когда-либо просмотренных любознательным герцогом, подобные внезапные встречи озвучивались каким-нибудь громким звуком и теперь он понимал, почему. Испуганный вскрик застрял где-то в горле, сердце отчаянно колотилось, но призрак Эллеоноры Эшли не обращал на незваного гостя ровным счётом никакого внимания. Женщина смотрела куда-то вглубь мрачного и тёмного коридора, бледные губы её шевельнулись и Фабио услышал тихое:

- Альфи! Альфи, иди ко мне.

Звук её голоса ничуть не походил на завывание неупокоенного духа. Он производил впечатление очень старой записи, которая со временем начала давать сбои. Приглядевшись повнимательнее, Фабио облегчённо выдохнул. Всего лишь голограмма. Он был уверен, что в волосах его появилось больше седины за этот день, чем за все прожитые годы. Этот проклятый дом со своими старыми тайнами и нежеланными открытиями действовал на нервы, отсюда хотелось бежать без оглядки и никогда больше не вспоминать.

Леди Эшли, тем временем, приветственно раскинула руки и из темноты в круг света, излучаемого магическим светлячком Фабио, вбежал мальчишка. Он прижался к матери, заливисто рассмеялся, потянул за руку:

- Посмотри, посмотри, сколько подарков! Пойдём, откроем их вместе!

Эллеонора оглянулась на Фабио, который по странному стечению обстоятельств занял место снимающего на голокамеру и беспомощно улыбнулась. Вдруг изображение померкло, пошло волнами и исчезло. Воспроизводимая запись так же пострадала от времени, как и всё остальное. Спустившись на этаж ниже, принц оказался в огромной бальной зале и тут снова возникли призраки. На этот раз снимал происходящее мальчуган.

- Альфи, держи крепче, не урони.

- Я держу, мама.

Эллеонора, рассмеявшись серьёзности своего маленького сына, упорхнула в объятия Тимо, нет… Тейна. У Фабио всё никак не могло уложиться в голове, что лорд Эшли и его отец – одно и то же лицо.

…Они танцевали медленный, прекрасный танец, совершенно одни в этом огромном, хрустальном зале, окруженном тьмой, словно в тончайшей ледяной клетке, за которой злобно скалился мрак и безумие. Чуть слышная музыка напоминала шелест снежинок и звон падающих капель, разбивающихся о гладкую поверхность воды, однако ни Эллеонора, ни Тимо не могли сбиться с ритма, отгремевшего столетия назад.

Они танцевали, совершенно забывшись, растворившись в плавных движениях, тихих, ласковых прикосновениях, словно в первый и самый последний раз.

Тимо в белоснежном мундире, без своего извечного чёрного траура был не просто великолепен. Он казался самим совершенством! Таким идеальным, что щемило сердце. Белый цвет, оказывается, шёл ему куда лучше чёрного и вся его стройная фигура излучала таинственное свечение. Короткие золотистые волосы аккуратно уложены и серебристый свет луны, накладывающийся на голограмму, деликатно и невесомо касался их нежнейшими поцелуями. Орденские ленты перламутрово блестели, а на них, словно капли крови, багровели рубины. Багрово-золотая эмблема Дома Леопарда сверкала и переливалась в свете огромных люстр, рождала радужные блики... Фабио мог только догадываться, сколько бед и несчастий пришлось вытерпеть её владельцу...

Эллеонора Эшли. Её отражение в зеркальных плитах пола неслышно скользило, повторяя её движения – безупречно белое платье – наряд невесты. Белоснежная фата покрывала её огненно-рыжие волосы, словно изморозь, хрустальные заколки поддерживали сложную, высокую причёску и женщина улыбалась, наслаждаясь тем, как холодит кожу ледяное ожерелье, при каждом повороте ослепляя острым блеском бриллиантов. На её ногах сверкали и переливались гранями тончайшей работы стеклянные туфли, но, казалось, ни она, ни Тимо не чувствовали того холода, которым был пронизан воздух этой пустой залы, острова, затерянного в бесконечности тьмы.

Они смотрели друг другу в глаза, двигаясь под музыку сердец, в которую мелодичным звоном вплетался звук, рождённый тонкой золотой цепочкой, сковывающей их обручальные браслеты. Эта цепь была прочнее любого металла, она до сих пор сковывала душу Тимо, отравляя его сердце ядом прошлого.

Тимо медленно поднял руку и Эллеонора покорно коснулась его запястья своим, медленно ступая по кругу. Разворот, и вот его жадные губы касаются тонкого изгиба её шеи, чтобы в самый волнующий миг отпустить, выполняя другую фигуру этого странного, завораживающего танца. Она чуть натянула цепь, связывающую их и Тимо опустился на одно колено, позволяя супруге горделиво вскинув голову, пройтись вокруг него, вплетая в кружева эфемерной музыки мелодичный перезвон каблучков. Его руки на мгновение обняли талию женщины, когда она изогнулась, почти коснувшись пальцами в белых шёлковых перчатках ледяного зеркала под ногами. Тимо склонился над ней, согревая дыханием её плечо...

То сжимая друг друга в страстных объятиях, то холодно отталкивая, шли они через зал, заполняя тишину одиночества в своих душах. Их пальцы переплетались, губы шептали неслышные слова... Глаза в глаза они делали новый шаг в бесконечной игре, затеянной судьбой.

Голограмма, мигнув, исчезла.

Так вот какими они были – призраки этого поместья. Альфред просто расставил по всему дому и парку голопроекторы, решив таким образом отогнать от своего имущества любопытных и воров. И, надо сказать, ему это удалось! Во всяком случае Фабио не хотел бы оказаться здесь вновь.

Он торопливо спускался по ступеням огромной лестницы холла, и вдруг его посетила одна очень интересная мысль. Можно было легко проверить – жив ли Альфред до сих пор, посетив фамильную усыпальницу Дома Эшли и хотя ночь – не самоё подходящее время для разорения могил, Фабио решительно направился к некрополю, находящемуся за особняком в тени раскидистых крон деревьев. Вообще-то он не одобрял подобной моды – держать на заднем дворе кости почивших предков, но в то время так было принято.

Он не успел дойти до мавзолея, потому что, отреагировав на тепло человеческого тела, сработали датчики, установленные на проекторах и перед Фабио развернулась очередная трагическая сцена, разыгравшаяся некогда в этом месте.

- Не убивайте, умоляю! Я сделаю всё, что угодно! – Маленький человечек, в котором Фабио без труда узнал художника Нолана Ханта, в отчаянии упал на колени перед Альфредом Эшли.

- Ты предал моих родителей, – процедил молодой человек с нескрываемым презрением. – Моя мать погибла, отец превратился в сумасшедшего, одержимого идеей создания Лиги Одарённых, а всему причиной послужило твоё низкое, подлое предательство!

- Я всего лишь следовал приказам… – если мастер и пытался давить на жалость, у него это не вышло. У Альфреда Эшли, человека с безумным взглядом и жестокой улыбкой, не было никаких слабостей вроде угрызений совести или сочувствия. Он мстил, всего себя отдавая этой цели и, сгорая изнутри, сам не замечая этого, умирал медленной, мучительной смертью агонизирующего разума.

- Тогда я отдам тебе ещё один приказ. Ты нарисуешь мой портрет, и если он понравится мне, так и быть, я оставлю тебе жизнь.

- Но… мой господин, я не брался за кисть уже тридцать лет.

- Тем хуже для тебя, верно?

- Прошу вас…

Голограмма захрипела и погасла.

Спустившись по крошившимся ступеням в сырой, затхлый склеп, Фабио прошёл вдоль ряда каменных саркофагов, накрытых давно истлевшими знамёнами с гербом Леопарда, и остановился у последних трёх гробов, над которыми печальным напоминанием о судьбе Дома Эшли висел перевёрнутый щит, означавший окончательную гибель древнего рода. Первый саркофаг оказался пустым, но это не удивило Фабио. Эллеонора Эшли, чьё имя было начертано на каменной плите, погибла при взрыве крейсера, который должен был доставить её к сыну. По странной случайности Тейн Лорас находился в этот момент на другом корабле, что и спасло ему жизнь. Так что от гордой и своенравной дочери Дома Эшли не осталось ничего, что можно было бы положить в усыпальницу. Следующий саркофаг принадлежал самому Тейну и Фабио вскрывал его с тяжёлым чувством. К его огромному удивлению, скелет находился на месте и принадлежал, судя по всему, мужчине, чья комплекция вполне совпадала с параметрами самого Тимо Лайтонена. Кем был тот несчастный, что занял место отца на этом последнем ложе?