Это не Тейн Лорас был вождём. Совсем не он. Глупо возглавлять сопротивление против себя самого. Значит, оставался лишь один кандидат на эту роль. Отняв от груди снимок, Фабио посмотрел на свёрток в руках женщины. Альфред Эшли, наследник крови Эгеров, первенец и законный сын Тимо Лайтонена. Законный! Рождённый в браке от женщины знатного рода и если отец не был дворянином, то его сын считался таковым автоматически, ибо в те времена род передавался не по отцу, а по матери. Альфред – настоящий, истинный наследник Империи, вот почему его портреты украшают знамёна мятежников. Они – его непризнанная армия и он готов к нападению. Осталось немного, почти все приготовления завершены и если ничего не предпринять в самом ближайшем будущем, Империю ждёт крах и гражданская война.
Сказать, что Фабио был напуган сделанным открытием – не сказать ровным счётом ничего! Он был в ужасе! Почему Араши ничего не докладывал отцу, позволил всему зайти так далеко? Или он заодно с Альфредом? Почему настоящий наследник таится, вместо того, чтобы в открытую предъявить свои права на престол?
Повернувшись, чтобы уйти, оглушённый откровением Фабио случайно задел плечом книжный стеллаж и среди рухнувшего на него водопада пыли, паутины и пергаментной трухи под ноги принцу упала небольшая деревянная шкатулка. С трудом заставив себя расстаться с голоснимком отца, Фабио поднял свою странную находку и положил на столик. Внутри оказалась пачка писем. Самых обыкновенных, написанных от руки корявым детским почерком. С любопытством принц развернул одно из таких посланий. Буквы уже почти выцвели, однако эмпату, каким являлся Лестер Турио Барр Амадо, не нужно было читать, чтобы понять смысл послания. Маленький Альфи писал, как соскучился по маме и папе, как хочет, чтобы они снова были вместе. Он старательно выводил крупными буквами, как сильно любит своих родителей, даже пытался рисовать на полях – неумело, но с детской, чистой верой в то, что когда-нибудь они снова встретятся, а тот злой человек, что забрал его к себе, будет наказан.
Но с каждым новым письмом детская надежда умирала, угасая, точно догорающая свеча. Одинокий мальчик, презираемый, отвергнутый всеми, свою глубокую тоску мог доверить только письмам, которые никто и никогда не прочитает, потому что у изгнанных из галактики родителей не было адреса, на который можно было отправить эти наполненные поистине недетским горем послания. С каждым разом боль его становилась острее, он взрослел и понимал, что остался совсем один, что ему не помогут, и он до конца своих дней будет вынужден терпеть издевательства и унижения, которым ежедневно подвергал его Кан Сатор. И в какой-то момент боль эта превратилась в ненависть, неприкрытую, чистую, и она огненным безумием разрывала Альфреда на части. Отравленный собственной жаждой мщения, одержимый неутолимой страстью вновь воссоединиться с родителями… чтобы медленно, мучительно убивать их. Он сожалел только об одном – что не умеет воскрешать, дабы муки Эллеоноры и Тейна, невольно ставшими причиной его страданий, длились вечно.
Если у Альфреда и был Дар, то только проклинать. Он делал это с изощрённостью художника, творящего картину кровью и слезами своих жертв. Кан Сатор породил чудовище, извратив, сломав и опорочив чистого ребёнка, но в оставленных письмах ненависть к Императору была не столь яркой – Фабио чувствовал это и с каждым ударом сердца боль Альфреда вонзалась в сознание принца, как раскалённый до бела нож, яд его безумия проникал в кровь и отвращение к этому заставило пальцы Лестера разжаться, выпуская пачку бумаг. Облегчение было настолько невыносимым, словно он, задыхающийся в заколоченном гробу, вдруг оказался освобождён, но это было только эхо тех чувств, что испытывал несчастный лорд Эшли. Какой же ад носил он в себе всё это время? Сколько веков провёл, упиваясь этой беспросветной тьмой, находя наслаждение в одной лишь мысли – отомстить?! Не Кану Сатору, сделавшему его таким – Тейну Лорасу и Эллеоноре Эшли, давшим ему жизнь.
Знал ли он, что в его письмах истинным было лишь презрение к себе?
====== Глава 15. Дом с привидениями. Часть 5 ======
Фабио не смог заставить себя ещё раз прикоснуться к бумагам. Он всерьёз опасался, что если ещё хоть на секунду впустит в себя весь этот кошмар, его вывернет наизнанку. Оглянулся – ему показалось, что в библиотеке стало темнее, будто зловещая тень Альфреда, словно клеймо, легла на это место. Светлячок медленно двигался в сторону двери, хотя Фабио не отдавал такого приказа. Либо его контроль ослаб под влиянием сильных эмоций, либо в комнате был незаметный сквозняк, по течению которого и плыл магический шарик света. Проследовав за ним до самой секретной панели, рассохшейся от времени и переставшей быть тайной, принц с некоторым трудом, но всё же смог попасть в коридор, ведущий куда-то вниз. Планировку дома он не изучал, но и не нужно быть гением, чтобы догадаться – тайник расположен ниже уровня подвала. Здесь было тепло и сухо, никакой пыли, паутины, драных драпировок и прочих декораций к дешёвому ужастику. Комната, в которую, в конце концов, попал Фабио, тоже нельзя было отметить чем-то необычным… кроме аккуратных рядов папок, стоявших в специальных ячейках. Что это? Секретные документы? Почему они находятся здесь, а не в рабочем кабинете? Возможно ли, что из-за особой ценности, что они представляли?
Уже опасаясь новых открытий и каким-то непронумерованным чувством ощущая, что сюрпризы на сегодня ещё не исчерпаны, Фабио раскрыл первую папку. Счета, счета, счета… Описи, ведомости, информация по поставкам оружия, продовольствия, медикаментов, расходы на пошив униформы… Создавалось впечатление, что Эшли создавали, по крайней мере, армию и, глядя на суммы, стоявшие в строгих графах отчётов, по всей видимости, так оно и было! Откуда у умирающего, обедневшего Дома такие гигантские средства?! Да на эти кредиты можно построить и оснастить около десятка линейных кораблей класса «Затмение», вдвое большего количества кораблей поддержки типа «Грифон» и «Стилет», с новейшим по тем временам вооружением и полным экипажем. Очень и очень немаленький флот. Возможно ли сохранить в тайне настолько масштабные траты и приготовления?
Однако следующая папка содержала в себе сведения гораздо более важные. На первый взгляд – ничего не значащие чертежи и схемы, поэтажные планы каких-то строений, но так могло показаться обыкновенному, «нормальному» человеку, который никогда не гулял по коридорам Девяти Башен, не поднимался по витым лестницам, чьи перила были украшены застывшими в хрустале и топазе виноградными лозами, в которых любовно и тщательно были вырезаны каждый листочек, каждая прожилка на светящемся, прозрачном камне… Для того, кто никогда не бывал в Зале Семи Звёзд, где удивительные фрески менялись сами по себе, воплощая перед изумлёнными и восхищёнными взорами сцены из легенд и мифов; не помнил, как можно использовать многочисленные залы для весёлых и шумных игр с сокурсниками… Фабио помнил. Ему пришлось провести в стенах Девяти Башен Лиги Одарённых пятнадцать долгих лет и он сразу же узнал в технических чётких схемах до боли знакомые помещения.
Проектировочные, архитектурные проекты, эскизы и наброски внутреннего убранства, некоторые художественные элементы, вроде лепнины, тех же фресок и барельефов, всё! Даже расположение внутренних патио, бассейнов, учебных классов, комнат отдыха – под дрожащими от волнения пальцами, листающими отлично сохранившиеся, благодаря сухой атмосфере, бумаги, творилась история создания Лиги. Пометки на полях, сделанные чётким почерком отца, исправления, внесённые им, краткие, корректные указания для рабочих… И тут же – выполненные с изумительной тщательностью рисунки будущих гербов каждой из Башен, с подробным описанием предполагаемых размеров, материалов, толкования каждого символа. Он творил своё волшебство самозабвенно, отдаваясь ему полностью, без остатка! Любая, даже самая незначительная деталь, имела свой смысл. Фабио никогда раньше не задумывался, почему для обозначения рангов одарённых использованы не военные шевроны и знаки различия, а сложная, разветвлённая система, представленная веточками растений. Красивая, изящная, как и всё, что продумывал Тимо Лайтонен. Конечно, во времена создания Лиги к одарённым относились с опаской и недоверием, их боялись, как чего-то неизведанного, что нельзя загнать в привычные рамки обыденности и контролировать. Вполне логично было при создании новой организации всяческим образом подчеркнуть её отстранённости от любых проявлений милитаризма и возможной угрозы. Что может быть безобиднее, чем эмблема вересклета, закреплённая на левом плече? И только сами одарённые знали – этот символ принадлежит Башне телепатов и чем больше листочков на изумрудной броши, тем сильнее телепат.
