Детёнышам, мирно спящим в своих скорлупках в золотом инкубаторе, несомненно, повезло. Их отцом был сам Хаффи, Воплощение Великого Дракона, чья Тень накроет Галактику. Им уготовано блестящее будущее, в отличие от многих и многих других. Сыновья Араши будут носить титул вивернов, его дочери станут завидными невестами... вот только они так и останутся детьми Феридэ, а не Гюссхе.

Ревность, что испытывала женщина, глядя на созревающую кладку, иссушала, лишала возможности полностью отдаться своим обязанностям, но Гюссхе мужественно боролась с недостойным чувством, предпочитая мечтать о том, что дети будут больше похожи на отца, чем на мать. Араши очень волновался за будущее потомство: хотя бы раз в день, с трудом вырываясь из бесконечной вереницы новых обязанностей и дел, он приходил сюда, чтобы увидеть, как на тёплом песке по-прежнему ярко сияют семь драгоценностей. Каждый раз лицо его освещалось каким-то странным светом, и Гюссхе вынуждена была признать – такой Араши ей безумно нравился. Когда снимал свою броню из подозрительности и высокомерия, отпускал что-то внутри себя, словно ослабляя постоянно взведённую пружину... Он даже придумал имена, которые будут носить детёныши, несмотря на то, что Гюссхе всеми силами старалась уберечь его от разочарования, раз за разом повторяя – детская смертность среди народа хсаши очень велика и многие из вылупившихся младенцев могут не пережить своих первых часов, даже находясь под присмотром лучших врачей империи. Но Хаффи не желал слушать. Он не верил, не допускал даже тени мысли о гибели хотя бы одного детёныша, яростно настаивая на том, что всё будет в порядке. Так, как должно быть. И Гюссхе перестала спорить с ним, печально опуская взгляд. Ей говорили, что в тот день, когда она сама выбралась из скорлупы, три яйца из кладки матери так и не треснули.

Стук каблуков по мраморному полу отвлёк её от печальных мыслей. Гюссхе встала, заученным движением прикрыв широкими рукавами лицо в знак почтения к Хаффи. Сегодня он отбывает на космическую крепость Аглор, о которой судачили при дворе нового Императора целыми сутками, так что женщина уже успела наслушаться об ужасных монстрах, обитающих на борту цитадели и о тех опустошениях, что они производили на пути своего следования. Разумеется, как только сведения о разрушенных и разорённых фортах достигли ушей Араши, он немедленно приказал мобилизовать часть основного флота, собранного из кораблей, входивших ранее в боевые соединения, подчиняющиеся исключительно старейшинам Гнёзд, а ныне составляющие огромную непобедимую армаду, и через несколько часов, не дожидаясь “приглашения” со стороны вторженцев, Хаффи намеревался нанести им визит лично.

Уверенным шагом приблизившись к застывшей в полупоклоне женщине (недостаточно учтивом, но и не дерзком), Араши коснулся кончиками пальцев её лба, разрешая поднять лицо. Гюссхе медленно выпрямилась, встретившись глазами с золотой бездной. Как и всегда в его присутствии, она чувствовала еле уловимую дрожь волнения, лишающую внятности мысли. Наверное, с тех пор, как он заманил её в хитрую ловушку в мире Йонен, Гюссхе ощущала эту сладкую слабость, едва Араши приближался к ней, нарушая все традиционные границы и дистанцию между учтивым хафесом и благовоспитанной эссой. Ему было наплевать на правила и законы, когда дело касалось их двоих, каждый раз разбивая в дребезги её святую веру в безопасность, он надвигался, наступал, словно грозный воин из древних легенд и преданий, а она отступала, теряя остатки гордости и воли, мечтая лишь о том, чтобы повторилось то томительное безумие, толкнувшее их навстречу друг другу... и не желая этого одновременно.

- Моя хэйна... – в бархатном, низком баритоне слышатся нотки охотника, пришедшего проверить силки и обнаружившего попавшую в них добычу. – Ты прекрасна, словно рассвет над Хрустальными горами.

Гюссхе бросило в жар от этих слов, едва она вспомнила, как Араши однажды выкрал её из собственного дворца, чтобы в лучах восходящего над горной грядой солнца целовать губы возлюбленной, не обращая особого внимания на жалкие попытки к сопротивлению. Тогда он почти сломил её волю, остановившись на самом пороге недопустимого, разжёг в ней похотливый огонь... и не погасил этот факел. С тех пор Гюссхе боялась его жадных взглядов, горячих прикосновений и своих собственных диких желаний, разрываясь между противоречивыми чувствами. Она не желала сдаваться, поэтому, уперев ладони в нагрудную пластину панциря Хаффи, остановила его на допустимой дистанции.

- Рассвет, если вы заметили, уже миновал. – Холодно ответила, радуясь, что голос не дрогнул, старательно отводя взгляд от манящих губ Араши, а он, потешаясь над ней, старательно выговорил:

- Что мешает нам встретить закат? – В его взгляде вновь та странная одержимость, он словно умолял её: “Ещё! Хочу целовать тебя, сжимать до сладкой боли! Ещё!”, но Гюссхе была непреклонна:

- Минует множество закатов, Хаффи, прежде чем вы сможете обнять меня, как законную жену, а до тех пор ваши жалкие попытки будут приносить лишь разочарование и поднимут на смех не только меня, как вашу невесту, но и унизят величие Избранника Изначальных.

Губы Араши дрогнули в слабой улыбке. Она вновь отказала, но сегодня он не был намерен спрашивать разрешения.

- Полагаю, по-настоящему унизить нас могло бы только моё равнодушие к собственной наречённой или ваша измена, моя хэйна.

Она не сводила взгляда с его красивого, умного лица, сожалея, что не смеет дотронуться кончиками пальцев до лозы, выполненной алой тушью, прихотливыми кольцами завивающейся на его виске, спускающуюся по скуле. Ритуальный рисунок, призванный защитит его там, куда он направляется.

- Нет смысла состязаться в острословии, – женщина опустила взгляд. – Зачем вы пришли, Хаффи?

- Чтобы сказать, как сильно я люблю тебя, – внезапно севшим, хриплым голосом ответил Араши. – Занятно, раньше я не понимал значения этого слова, не догадывался, какой смысл в него вкладывают барды и менестрели… а всё оказалось так просто!

- Очень тронута вашим признанием, – бесконечно ледяным тоном вежливой эссы откликнулась Гюссхе. – Надеюсь, теперь я могу остаться в одиночестве?

- Несомненно, – и прежде чем она успела отшатнуться, Араши прижал женщину к себе, впиваясь в её губы грубым, безжалостным поцелуем. Он насиловал её рот, вторгаясь в него своим жадным языком, глухо постанывая от удовольствия, чувствуя, как упругая, сильная хищница в его руках вдруг перестаёт сопротивляться, а её пальцы зарываются в короткие, седые волосы, словно Гюссхе боялась, что этот поцелуй вдруг прервётся. Но Хаффи не собирался отступать слишком быстро. Непостижимым образом грубость его превратилась в нежность и ласку, заставив женщину трепетать от чувственного восторга. Задыхаясь, она вырвалась из плена, в смятении встретила его взгляд, ожидая увидеть триумф, но Араши также потрясённо разглядывал Гюссхе, Протянул ладонь, собираясь прикоснуться к припухшим губам своей хэйны, но она отвернулась, всхлипнув. Спросила:

- Теперь ты доволен?! Оставь меня в покое!

- Прости… – Араши, покачнувшись, отступил. Ему вдруг стало невыносимо горько и больно. Он совсем не хотел обидеть Гюссхе, но, видимо, женщина была другого мнения. – Я больше не побеспокою тебя.

Он уходил с тяжёлым сердцем, и с точно таким чувством она смотрела ему в след. Наверное, им никогда не понять друг друга.

+++

Из челнока вышли великаны, облачённые в плащи кроваво-красного цвета и позолоченные шлемы в виде головы ящерицы, в руках они держали вымпелы с замысловатыми символами, значение которых встречающей процессии было неизвестным. Следом за почётным караулом по трапу сошёл сам Хаффи, Владыка владык, Повелитель Гнёзд и Предвестник Великого Дракона, и вид его был настолько величественен, что присутствующие помимо воли склонили головы в приветствии. Хельга с интересом разглядывала причудливое облачение Дракона, несомненно, имеющего в большинстве своём, ритуальную функцию. Богато украшенный доспех включал в себя высокие сапоги с голенищем из жёсткой кожи, поножи с тонкой чеканкой, металлизированные перчатки, заканчивающиеся хищного вида загнутыми когтями, прикрывающими подушечки пальцев Араши. Кольчужная рубашка и кираса выглядели лёгкими и не стесняющими движения, если бы Хельга не представляла себе их истинный вес. Как-то раз, будучи несмышлёной девчонкой, она с сестрой Ундиной пробралась в оружейную, где и попыталась примерить нечто подобное, вообразив себя принцессой-воительницей, отважно побивающей врагов. Но слабые детские руки не смогли даже приподнять тяжёлое облачение, не говоря уже о том, чтобы выдержать его полный вес! То, как непринуждённо двигался Хаффи, словно не замечая груза на своих плечах, внушило Хельге немалое уважение к этому человеку.