Боже мой! Это было похоже не столько на танец, сколько на другое. Их ноги сплетались, скользили, ласкали друг друга, послушные страстному ритму музыки. Рука графа, то, почти не касаясь, бесплотной тенью парила вокруг лица женщины, то властно и жестко, будто стальной цепью, обвивала ее плечи, талию, бедра. Нет, это даже не походило на любовь, скорее – на борьбу, или же на внезапный порыв внезапной страсти, когда ты и сам до конца не понимаешь, чего более хочешь на самом деле – обладать своим партнером, или же его уничтожить.

- Скажите, Мадлен, - голос графа ледяным эхом звучал в такт музыке, голос-страсть, голос-дурман, которому не возможно было не повиноваться, - скажите, Мадлен: кто вы на самом деле?

- Я…я…Мадлен Корде, белошвейка, дочь прачки, площадь Пре-о-Клер, дом 4.

Голос женщины звучал безжизненно и глухо, словно этот танец сейчас по ниточке вытягивал из нее душу, а ее бледное лицо напротив чеканного профиля графа напоминало бледную лилию, которая, умирая, тянется к звезде, отдавая ей всю кровь, всю краску своих щек, весь трепет своего сердца.

- Вы сильный маг, Мадлен Корде, белошвейка с Пре-о-Клер?

- Да .Третий уровень посвящения.

- Зачем вы здесь?

- По приказу его высочества.

- Он спас вас из подвала инквизиции?

-Да, он меня выкупил.

- И за это вы…

- Я обещала помочь ему с помощью магии завладеть вашим сердцем, г-н Монсегюр.

Шаг, поворот, наклон. Женщина замирает в объятиях графа: он склоняется так низко, что его волосы скользят по ее лицу, его губы замирают в миллиметре от ее высоко вздымающийся груди. Снова рывок - покрывало падает с головы маркизы, и белокурые волосы смешиваются с черными. Их губы совсем близко, еще мгновение и… Рука магистра резко рывком разворачивает женщину – обнимая ее сзади за плечи, он колышет ее покорное тело на волнах ледяной страсти, он играет ею, как ветер свечей, в любой момент готовый задуть, загасить ее.

- И что вы ответили принцу, Мадлен?

- То, что земная магия против вас бессильна.

- Его высочество желает мне зла?

- Он желает вас, монсеньор. Желает так сильно, что…

- Я должен его опасаться?

- Да, монсеньор. Берегитесь его. Он – страшный человек. Мадам Петраш обещала ему, что он станет вашим «альтер эго» и теперь он…

Голова женщины, словно бутон срезанной розы, упала на плечо великому магистру – она лишилась чувств.

Музыка оборвалась, чары рассеялись.

- Благодарю, Мадлен, - обычным своим насмешливо-чарующим голосом произнес граф, подхватил женщину на руки и, подойдя к герцогу, опустил ее на пол у его ног. – Замечательный танец, ваше высочество. Ваша маркиза бесподобна. Я получил удовольствие, а вы?.. Кстати, вот ее зеркало. Верните ей, когда она очнется.

И он небрежно, словно обычную стекляшку, швырнул зеркало на стол.

Герцог, смертельно бледный, поднялся ему навстречу.

- А вы жестокий человек, г-н граф. И игра ваша – жестокая игра.

- Обычная мужская игра, мой принц, в которой нет места женщинам, пусть даже такому сильному магу, как ваша маркиза (он жестко усмехнулся). А что до остального… Я – не человек, ваше высочество. И, если некоторые люди отказываются вести себя по-человечески, то чего вы хотите от нас, ангелов? Запомните это на будущее. Пойдемте, Горуа, нам пора!

Он стремительно, как вихрь, покинул зал – сильный, прекрасный, непонятный и недоступный.

Я оглянулся на герцога. Тот по-прежнему стоял, замерев, словно соляной столп жены Лота – смертельно бледный, положив руку на рукоять меча. А на лице его пронзительно, до боли ярко и пронзительно горели синие глаза, горели бессильной яростью, восторгом, восхищением и жаждой, такой сильной, что мне на мгновение сделалось страшно. Да, этот человек способен на все, чтобы добиться своей цели.

Я поспешно, гремя мечом, выскочил за моим другом.

Граф был уже в спальне. Он сидел на полу у камина и гладил Флер, которая, положив голову к нему на колени, дышала глубоко и ровно, как спящий ребенок.

- Опять эта красавица заняла мое место, - пытаясь шутить, пробормотал я. Однако шутки не вышло – слишком дрожали мои губы.

Я сел рядом с графом, пытаясь заглянуть ему в глаза.

- Что вы об этом думаете, mon chere? – сосредоточенно глядя куда-то в окно, спросил мой друг.

- То, что вы изумительно танцуете! – с искренним восхищением ляпнул я.

Он слегка вздрогнул, с удивлением взглянул на меня и почти тут же рассмеялся – негромко и ласково, словно с губ его сорвались хрустальные звездочки и раскатились по комнате.

- Вы, как всегда, в своем репертуаре, Горуа. Я ведь не о том спрашиваю.

- Да, понял я, понял, - смутился я. – Честное слово, единственное, что мне приходит в голову, это… Ведь вы легко можете убить этого человека, правда?..

Он нахмурился и откинул голову в огонь, отдавая пламени свои волосы.

- Могу, но не имею права. Его жизнь входит в замкнутый цикл будущего: он – часть мозаики, которую не выкинешь только потому, что тебе не нравится ее цвет или форма.

- Жаль, - прошептал я, ничего не поняв из того, что он сказал, но, не желая переспрашивать – решит еще, что я полный идиот. – Ну, тогда, тогда…

Я робко протянул к нему руку.

Флер медленно подняла голову и посмотрела на меня. Я отдернул руку и сжался в сторонке, ожидая, если не прыжка, то, по крайней мере, рычания. Однако… Собака громко зевнула, поднялась на ноги, несколько раз ласково ткнулась мордой графу в колени и потрусила прочь из спальни. Через минуту ее уже и след простыл.

- Вот те раз! – изумился я. – Только что дверь за собой не закрыла.

Граф грустно рассмеялся.

- Я же вам говорил, что Флер понимает все не хуже человека. Пять лет назад мне подарил ее один из тибетских монахов. Ей тогда было не более месяца. Этакий забавный щенок-сосунок величиной со взрослую собаку. Я таскал ее всюду за собой, отпаивая козьим молоком. Да-да, не удивляйтесь: мои люди специально ловили диких коз для моей воспитанницы – слава богу, уж в козах недостатка в горах не было. «Она станет твоим лучшим другом, - сказал монах, - любящим и беспощадным».

- Это тот самый монах, который обучал вас искусству боя и на котором вы испытывали свои чары инкуба? – с трудом проглотив осколок ревности, насмешливо поинтересовался я.

- Да, - просто сказал он и, понизив голос, чуть хрипло добавил:

- Вы, кажется, протягивали ко мне руку? Или мне приснилось?

- Вам приснилось, - улыбнулся я и повторил свое движение.

Мгновенный рывок – и я оказался у него на груди, прямо над огнем. В его глазах танцевали черные языки пламени, в его волосах извивались золотые побеги пламени, в его руках сейчас вместо крови, словно бы пульсировало пламя.

- А вы все еще в танце,- прошептал я, наклоняясь к его губам и совершенно не боясь, что волосы мои вот-вот вспыхнут. Я больше не боялся пламени, я вообще больше ничего не боялся.

Тело моего друга, трепетное и сильное, тело атлета и танцора, полыхнуло и, словно бы раскрылось мне навстречу. Еще сильнее запрокинув его голову, я…

В дверь негромко, но резко постучали.

- Черт! – воскликнул я, подскакивая на ноги, словно мяч. – А дверь-то мы не заперли. Ну, если это его высочество, клянусь чем угодно – я его просто спущу с лестницы.

Однако, распахнув дверь, я на секунду обомлел: на пороге, бледная, как смерть, придерживая дрожащими руками складки черного плаща, стояла Мадлен.

- Ради бога, простите за вторжение, - тихонько, словно давясь словами, проговорила она. – Вы позволите войти? Мне необходимо увидеть монсеньора.

От неожиданности я посторонился, давая ей дорогу.

- Г-н Монсегюр! – она бросилась к камину; граф хотел подняться, но она, предупреждая его движение, опустилась рядом на пол и, крепко схватив руку моего друга, прижала ее к своим губам ладонью вверх. – Монсеньор, умоляю, помогите! Мне не у кого более искать защиты, кроме, как у вас.

- Я так понимаю, его высочество пришел в ярость, - усмехнулся граф, задумчиво глядя на огонь.