Он шагнул ко мне и поднял меч: пара легких взмахов – и цепи на моих руках и ногах разлетелись в щепки. Я вскочил на ноги и быстро, одним прыжком очутился рядом с ним.
Глаза великого магистра с усмешкой скользнули по мне.
- Судя по вашей прыти, вы – целы, - он небрежно швырнул мне плотный плащ из медвежьей шерсти. – Набросьте на себя. К сожалению, не могу предложить вам штанов, ну да ничего – я думаю, что господа монахи это перетерпят, и их святость нисколько не пострадает.
Отец Афраний вскинул голову: на его бледных щеках лихорадочными пятнами горел яркий румянец.
- Я уничтожу вас, Александр Монсегюр! – тихо и медленно, словно присягая на кресте, сказал он. – Любыми средствами, любой ценой. Пусть даже для этого мне придется прибегнуть к колдовству. Бог меня простит.
- Будем надеяться, что вам повезет, - усмехнулся юный граф. - Однако, как ни приятно беседовать с вами, но нам пора домой. Я думаю, никто из вас не возымеет желания нас удерживать? (как завороженные, глядя на изысканно –чеканные движения его рук, сжимающих меч, палачи и монахи отступили к стене). Тогда прощайте.
Слегка поклонившись и бросив мне через плечо «Не отставайте, юноша», он вышел прочь.
Не затруднив себя прощанием, я опрометью бросился следом.
Прямо за дверью стояла охрана – пятеро вооруженных до зубов воинов застыли в нелепых позах, сжимая в руках бесполезное оружие. Мы прошли по безлюдному, совершенно темному коридору. За другой дверью было еще четверо – в том же состоянии. Мы вышли во двор, более напоминающий лобное место или римский амфитеатр. Только вместо львов здесь были люди – бойцы, воины, рыцари, охрана, которые, кто стоя, кто сидя на земле или на лошади, молча, с блаженным видом и улыбкой объевшихся вареньем мальчишек, таращились куда-то в небо.
- Что с ними? – придерживая полы плаща, я с удивлением повел рукой перед глазами одного из воинов – тот даже не пошевелился.
Монсеньор магистр тихонько фыркнул сквозь зубы.
- Не волнуйтесь, через полчаса очнутся.
- И будут мечтать о вас?
- Ну, не о вас же в самом деле.
- И вам их нисколько не жаль? Ведь они же обречены!
Он посмотрел на меня с интересом и жестко усмехнулся.
- А вы бы предпочли, чтобы я убил их для того, чтобы войти в крепость?..
- Да. Нет. Не знаю. Но то, что вы делаете с людьми – жестоко. Может быть, вы и вправду превращаетесь иногда в черного волка-оборотня или в дракона…
- Зачем? – где-то в глубине его неподвижно-прекрасных лилий-зрачков мелькнула плохо скрытая горечь. – Для того, чтобы предаваться разврату, мне достаточно моей собственной наружности. Садитесь в седло!
Мне стало стыдно. Кажется, он обиделся.
- Простите меня. Вы меня спасли, а я вместо того, чтобы поблагодарить вас, задаю разные дурацкие вопросы.
- Вопросы и вправду дурацкие. Но вы меня ничем не обидели. Ведь вы тоже спасли меня недавно. По крайней мере – попытались. И я просто вернул вам долг.
- Вы издеваетесь? Сами же говорили, что я только мешал вам, ни к месту путаясь под ногами и в самый неподходящий момент угодив в руки вашего врага.
- Но вы дали мне свой меч…
- Без которого вы вполне бы обошлись.
Он промолчал и вскочил в седло, я сделал то же самое.
Не спеша, ведь за нами никто не думал гнаться, мы выехали за ворота. Навстречу нам из кустов с радостным поскуливанием выскочила Флер.
- И она здесь? – удивился я.
- Как ни странно, это она привела меня к вам, - граф наклонился и погладил собаку по голове (ах, сколько бы женщин отдали дьяволу душу за то, чтобы его прекрасная рука вот так же ласково коснулась их волос!). – Она сразу взяла след. Так что, если уж непременно хотите кого-нибудь поблагодарить, то в первую очередь скажите «спасибо» ей.
Он помолчал, а затем, не глядя на меня, тихо спросил:
- Что они от вас хотели? О чем спрашивали?
- Да ведь вы и сами, наверное, знаете, - усмехнулся я. – Г-н кардинал все норовил узнать, являюсь ли я вашим любовником.
- И что вы ему ответили?
-Ничего. Я отказался говорить на эту тему.
- Напрасно, - по лицу великого магистра пробежала улыбка, значения которой я не понял. – Нужно было ответить утвердительно – то-то бы его высокопреосвященство пришел в ярость!.. Представляю его физиономию.
Я невольно придержал поводья и осторожно взглянул на графа.
- Значит, и кардинал – тоже?.. Я об этом догадывался. Так ненавидеть может только безумно влюбленный. Но ведь он вроде бы священник.
- А какая разница? Или вы думаете, что сутаной можно защититься от вожделения? Прежде всего, он – человек. А люди…(он опустил глаза и у губ его появились жесткие складки) Все люди думают об одном и том же.
Меня охватило возмущение: я вспомнил то, о чем думал за минуту до того, как меня растянули на дыбе.
- Неправда! – привстав в стременах, воскликнул я. – Если вы ангел, это еще не значит, что вы хорошо знаете людей. С вашей точки зрения, мы все – примитивные создания, умеющие любить лишь одним, всем известным способом, но… Не все люди таковы, как вы думаете – есть и другие!..
- Это вы что же – себя имеете в виду? – усмехнулся он и, быстро скользнув по мне глазами, тихо, с едва заметной иронией бросил через плечо:
- Прикройтесь, юноша!..
И, подстегнув лошадь, помчался вперед.
Я, со злостью запахнув полы плаща, последовал за ним – да, он умеет поставить точку и в бою, и в разговоре. На то он и ангел. А я, идиот, расчувствовался – ах, он явился за мной в подвал инквизиции!.. Ах, он меня спас! Подумаешь, какой подвиг. Да с его стороны это все равно, что выпить на ночь чашку кофе. Просто ему сегодня вечером нечем было заняться, и он решил поиграть в благородство. Вампир он и есть вампир – откуда у него сердце?..
Мы вернулись в замок далеко за полночь.
Честно признаться, я устал, как собака, и физически, и морально, и мечтал сейчас об одном – завалиться спать. Однако у великого магистра по- видимому были совсем другие планы. Бросив поводья мальчику-конюшенному, он задумчиво посмотрел на меня и жестко усмехнулся.
- Так вы говорите, что все люди разные и совершенно не похожи друг на друга? А вы так у нас вообще – святой?.. Честно говоря, на святого вы не тяните. Впрочем, это легко проверить.
- Проверить? – у меня что-то закололо под кожей, будто я нечаянно сел на ежа.
Его улыбка, скользнув по лицу, исчезла так же внезапно, как и появилась. Было ощущение, будто он развлечения ради, чертит ножом на собственной ладони загадочную роспись-виньетку.
- Поднимайтесь за мной, вы мне нужны.
Мы вошли в башню. Флер, виляя задом и умильно заглядывая в глаза, бежала рядом, однако граф неожиданно закрыл двери в спальню перед самым носом своей подружки.
- Лежать, Флер! Ты останешься здесь, - тихо и четко, как удар хлыста, прозвучали его слова.
Собака вздохнула и вытянулась у двери, положив грустную морду на свои огромные черные лапы. Да, г-н магистр, похоже, сейчас в дурном настроении. Неужели мои слова по дороге сюда настолько его задели?
Он вошел первым и зажег свечи. Меня всегда удивляло, зачем он это делает: ведь я был более, чем уверен, что в темноте он видит не хуже кошки.
Великий магистр повернулся ко мне. Мы были примерно одного роста, и сейчас, стоя совсем близко от меня, он с легкостью фокусника, за-пускал глаза в самому мне мало известные тайники моей души.
- Я сейчас вспомнил одну китайскую притчу, - сказал он и, не глядя, с грохотом швырнул на пол свой меч. – Жил в селении один человек, которого все почитали святым. Он не блудил, был умерен в пище и вине, не крал, в жизни своей не сказал никому грубого слова. Он был беден, не имел ни семьи, ни дома, но люди уважали его, называли мудрецом, и он всегда имел и приют, и пищу. И тогда император решил его вознаградить. В один прекрасный день человек получил и дом, и кучу денег, и хорошую должность при дворе. И, что бы вы думали, было дальше?.. Не прошло и полгода, как г-н мудрец пристрастился к вину, сделался завзятым чревоугодником, стал грубить и рукоприкладствовать по делу и без дела. К нему в дом постоянно приводили самых красивых девушек и юношей, а ему все было мало. В конце концов он растратил императорскую казну и был взят под стражу. Император приказал привести его к себе и спросил: «Скажи, человече: почему, не имея ничего за душой, не имея даже места, где бы ты мог приклонить голову, ты был образцом добродетели, а, как только у тебя появилось все, о чем можно мечтать, ты стал преступником?» И тогда человек горько рассмеялся и ответил: «Г-н император, не имея соблазнов, легко быть святым. Гораздо сложнее остаться святым, когда они есть».
