Принцесса в задумчивости посмотрела на священницу.

- Криск рассказывал мне о древних культах и богинях, почитаемых у тебя на родине, почему ты приехала сюда? Ты не веришь в них? Бог Милосердия явился тебе во сне и позвал в Обитель?

- Ассиар и Селкис? Что же, я верю, что они незримо пребывают на наших черных землях, любой верит. Милосердное далеко, Явленные ушли, и кто знает, когда придет новый?** Вот люди и ищут помощи у своих соседей, ведь все боги - плоть от плоти Милосердного.

- Разве это не еретичество? Исповедница всегда мне утверждала, что вера во множество есть вера ни во что.

- Боги и духи живут по милости Бога, существование их берется из его природы, иногда оно протекает в симбиозе с человечеством. Живут они, как и мы, по воле Бога, но знают больше, ведь они ближе к его сути. Только не говори об этом Исповеднице, Двенадцать придерживаются теории, что божества дремучи в своем природном невежестве.

Ненадолго повисло молчание.

- Что же касается моего пути, то... я просто искала Истину. Знаешь, божества и духи носят лики Милосердного, подражают ему, и с детства видя сонм масок, мне захотелось узнать, где же настоящая и что под ней. Мы верим - верим на черных землях во множество богов, их более семисот, сейчас уж большинство из них утонули в песках и в Ассирине. Но каждый из нас верит в Иалиса - бога, рожденного из святой смоковницы. Он первым взрастил ячмень и сварил пиво, первым нашел виноградную лозу и сжал первый сноп пшеницы. Мы почитаем его как бога плодородия, милосердного и сострадательного, ведь он первый из множества обратил свой взор на нужды человечества и даровал им умения. И каждый год он вместе с нами выходит в поле, где погибает, чтобы напитать своей кровью и плотью зерна. Ты знаешь, в каждом доме есть ячменный крест - символ бога, он есть, но никто никогда не задумывался о самом Иалисе, откуда и кто он на самом деле. Я здесь в поисках Истины.

- Но почему в Обители? Она же очень далеко от Ассирина! Раврон-бая намного ближе, даже Эномия - стоит только переплыть океанский залив.

- Обитель Цветущих Яблонь - дом Бога, и если мне предстоит открыть истину, то искать ее нужно там, где можно встретить Его Сердце.

Принцесса скривила полные губы.

- Не кривись, но каждый из нас, из служителей, влюблен в Благовестного. Впрочем, и прихожане тоже.

Девочка вдруг ощутила очень неприятное чувство. Оно было похоже на ревность, и без сомнения это она и была. Принцессе очень нравилось чувство обладания, когда она только здесь появилась, все внимание Первосвященника - центральной фигуры веры в Милосердного - полностью принадлежало ей. И в конце концов, она начала свято верить, что Благостный принадлежит ей, а обладая чем-то, она крайне не любила этим делиться, только когда она делала это по своей щедрости и упивалась этим прекрасным жестом. Но скоро ей пришло осознание, что она уже не дома, а Первосвященник не что-то, а кто-то - кто-то, кто к большому ее сожалению, обладает своей волей и чувствами, которые вовсе не сосредоточены на ее венценосной особе. И сейчас Кетари снова напомнила ей, что Принцессе ничего не принадлежит, Первосвященник в равной степени доступен любому человеку (и в большей степени, как бы там не утверждали догматы, самому себе), ей же - лишь толика внимания.

В следующий импровизированной арке возвышался скелет. Он был выше человеческого роста, и занимал практический всю стену. Он высоко вскинул свою костлявую руку, в которой держал зажжённый фонарь. На противоположной стене возвышался точно такой же. Кетари даже не подумала останавливаться, и Принцессе пришлось поспешить за послушницей. Ей вовсе не хотелось оставаться здесь одной.

Теперь же на стенах все чаще и чаще встречались умершие люди и скелеты. Они бродили вокруг человеческих жилищ, то заглядывая в окна, то собирались во дворах и играли на музыкальных инструментах, а то и вовсе собирались в каком-то заброшенном хлеву, где обсуждали свои дела. Мертвецы были повсюду. Они плясали вокруг могил, больных людей, склонялись над умирающими, играли в карты, пили вино - они часто вели себя как обычные живые люди, но от того, что их тела были лишены плоти, эти сцены выглядели насмешкой, пародией на живых.

Завершающим аккордом в этом странном потустороннем сказании были сцены торжества. Скелеты и трупы вознеслись над людьми, преклонившими колени; их головы венчали короны и окружал яркий свет. Торжество смерти.

Покои Господина делились на две части - Святилище Девяти Пальцев (2) и Гробницу Вечности. Святилище - самая дальняя часть - было отведено под его покои, там стояла его драгоценная и святая статуя, которую следовало умащивать маслом. Подношения, оставляемые священнослужителями, не были жертвами, а лишь знаками уважения к жизни и истории святых или их жизни. Здесь считали, что в священных ликах заключена частичка памяти Явленного, и пробудить их к жизни можно лишь памятью о их жизнях в материальном мире. Умащивание маслом считалось уже языческим и архаичным пережитком, однако, необходимым для трансцендентного существа, выросшего из страхов и ужасов человека. В покои заходили редко и лишь некоторые служители, которые удостоились такой почести. Принцесса вспомнила чей-то рассказ о старой монахине, которая на исходе своих лет заточила себя в Святилище, где посвятила себя служению Господину - омывала статую и распевала священные гимны. Говорят, она полностью отказалась от еды и питья, но прожила еще несколько лет - она жила лишь своим духом, познавшим Господина.

Гробница являла собой небольшой зал, под каменными плитами которого были запечатаны чьи-то останки. Он был абсолютно пуст, только фрески покрывали стены, и то, они были изъедены грибком и плесенью.

Двери в Гробницу были невесомыми и скромно отделанными, по представлению Принцессы они должны были наоборот быть тяжелыми и массивными, запиравшимися на огромный засов. Внутри же было сыро и холодно, как в погребе. Сводчатый потолок, грубо обработанный, влажно блестел в свете небольших светильников на стенах. Они были допотопные, масляные, требовалось каждый день заправлять их маслом, а чтобы они не коптили стены, их закрывали стеклянными плафонами синего цвета; от этого по каменным плитам, сводам и фресками гуляли жутковатые синеватые отблески.

В нос Принцессе тут же ударил запах мирры, и она скривилась. "Хуже запаха, пожалуй, не придумаешь" - подумала девочка. Кетари мягко подтолкнула ее внутрь.

- Милосердное недостижимо для всех, ибо навсегда оно покинуло юдоль материального, но Господин за Стеной все еще стоит за Домом наших душ. "Когда и оно покинет нас, то мир навсегда окажется проклятым", - произнесла Кетари ритуальную фразу, чуть склонившись в поклоне, а потом обратилась к Принцессе, - подожди меня здесь. Я поднесу цветы. Но прошу, не безобразничай. Господин прогневается.

- Выдумки! Чего он тут забыл?

- Его еще называют Господином Мест, Беличий Хвост, - пояснила Кетари, проведя пальцами по хвостику Принцессы, она тут же сердито увернулась, - ведь он существует везде, но может появиться в любом месте, и тогда это будет его дом. Есть легенда, что однажды там, где цвела одна лишь куриная слепота, в одном доме постоянно вырывали ворота. Женщина, что жила в этом доме, одной ночью пришла к своим вратам и увидела там двоих детей. Они просили ее уйти, ибо она и ее ворота лишь смущают покой их Господина, но она осталась, и тогда пришел Господин Мест. Он молча взирал на смертное создание, и тогда она стала подносить ему дары и проявлять всяческое уважение, она говорила так ладно и благоговейно, что он смилостивился, оставил в покое это место и овладел женщиной.****

- Смилостивился? - вскинулась девочка, - в моих краях это считалось кошмаром.

- Она возлегла с ним, и дух его напитал ее тело, так, говорят, и появились все ведьмы.

- Овладевал каждой женщиной, которой не посчастливилось оказаться на его землях?

- Эта женщина и стала прародительницей ведьм, - пояснила священница, которую позабавила реакция девочки.