Сначала он ощутил сильный запах ржавчины, забивший нос.

Но не счел его неприятным. Он вообще ничем не проникся.

Похоже, человеческими чувствами он просто не обладал.

Мышление работало без намека на эмоции.

Поэтому…

— …

Он ничего не подумал о том, что стоит совершенно голым… и даже не дрогнул от того, что под ногами валялся рассеченный труп девушки. Он даже не сразу понял, что увидел под собой бездыханное тело.

Камни, вода, деревья, воздух, плоть.

Всё казалось ему равноценным. Тело под ногами — просто плоть, не более. «Останки», «мертвец», «покойник» — лишь слова, порожденные душевными ранами людей. Они полны бессмысленной информации, но лишены всякого толка.

Но раз так…

Почему он вообще задумывается о таких вещах и словно проводит грань между собой и людьми?

Кто он?

Что он?

Сознание его работало исправно, но на месте той самой основы, за которую должна цепляться личность, зияла беспросветная пустота.

— Я…

Он осмотрелся и понял, что находится внутри небольшого здания.

Возможно, внутри какого-то склада. Окон в нем не было, затхлый воздух и тьму пронзал лишь одинокий луч света, пробивавшийся через щель в стене и падавший на стену белой линией.

Ничего другого взгляд не уловил.

Ничто не могло объяснить ему, кто он такой.

Но вместо этого…

— Ты Империон3.

Когда тут кто-то появился?

Он не заметил никого, когда обводил комнату взглядом, но теперь обернулся и увидел мальчика, стоявшего с равнодушным видом.

Мальчик стоял у стены на пыльном полу, однако вокруг него не виднелось ни единого следа. Либо он каким-то образом не касался пола, либо просто возник на том самом месте. Возможно, никакого мальчика нет, а это просто иллюзия. Но хоть он и не понимал, на кого смотрит…

— Импе… рион?..

Слово ничего ему не сказало.

Но отчего-то показалось до боли знакомым.

Мальчик словно разглядел его мысли, кивнул и продолжил:

— Ты тот, кто будет править и управлять половиной этого мира.

— Половиной?..

«Править». «Управлять».

Если задуматься о втором слове, можно прийти к выводу, что рядом со словом «половиной» ему делать нечего. Управлять должно чем-то целостным, потому что в противном случае неуправляемая часть будет непредсказуемо влиять на часть управляемую и тем самым обесценивать усилия.

Однако…

— Именно. Половиной, — подтвердил мальчик. — Править всем не дозволено. Может, тебе и хватило бы сил… но подобный исход нежелателен.

— …

Он нахмурился.

Он не понимал.

Но…

— Смысл твоего существования — править половиной мира, — провозгласил мальчик.

Мальчик говорил настолько твердым голосом, будто оглашал очевидную истину… И его собеседник молча кивнул в ответ.

Он не испытывал недовольства. Человеческих чувств он не ведал.

Раз ему сказали сделать нечто, что не слишком его затруднит, он так и поступит.

А затем…

— …

Он заметил, что мальчик исчез.

Но он уже знал свой путь. Уже не сомневался.

Править половиной мира. Сделать ровно все необходимое для того, чтобы добиться этого. Могло показаться, что задача его поистине грандиозна, но он не боялся. Опять же, этим чувством он просто не обладал.

Потому…

— Половиной мира… — повторил он, вкладывая в слова буквальный смысл. Его совершенно не волновали замыслы того, кому слова принадлежали.

Первым делом нужно выбраться и постичь мир.

Он пошел к выходу, по пути наступив на труп.

Он прошелся по нему, словно по песку или камню. Лишь много лет спустя он, наконец, понял, что в тот день наступил на тело той, кого по меркам мира следовало называть «матерью».

Его воспоминания не тускнели.

И неважно, сколько лет осталось позади — десятки, сотни или еще больше. Он в мельчайших подробностях помнил все, что с ним происходило. Его таким создали.

Поэтому он мог освежить в памяти любой день.

В том числе тот, с которого все началось.

— Хм…

Артур Газ разместился на чудом уцелевшем троне (некогда принадлежавшем князю Хартгену) и проверил самого себя.

Он начал прокручивать мысли, проверяя, связаны ли воспоминания друг с другом, нет ли в них разногласий, не прерываются ли нити размышлений. Он успешно избавился от своего тела, отфильтровал и отбросил все лишнее, переродился в желанную форму… однако метод выбрал достаточно грубый и неожиданных последствий исключить не мог.

В работоспособности тела он более-менее убедился во время битвы с «апостолами», за исключением долговечности, которая ему в этот раз и не требовалась. Достаточно лишь того, чтобы тело прожило до следующей фазы плана.

Серьезных провалов в памяти он не нашел.

Примерно половину своей жизни он помнил в мельчайших подробностях. Конечно, нельзя сказать, что перерождение прошло совсем без потерь, ведь его останки использовали в качестве магического топлива… Однако все необходимые узлы, связывающие сознание Артура Газа, не пострадали, и мелочей он потерял не так уж много.

— …

На губах Артура Газа мелькнула натянутая улыбка.

Вокруг него кружились смутные образы, похожие на порожденные проекторами иллюзии.

Когда он создавал барьер, чтобы оградиться от незваных гостей, немного материи оказалось рядом с ним. Теперь она демонстрировала воспоминания, покинувшие сознание Артура.

Разумеется, это всего лишь случайность, а не его замысел.

Артур отнюдь не сумасшедший и не стал бы сознательно показывать другим собственную память.

Но…

— Это же… — обронил Син, ошарашенно глядя на иллюзии. — Выходит, рассказы о том, что Проклятый Император жил три… нет, пять столетий…

Он не мог разглядеть детали, но наверняка заметил, что смотрит на пейзажи далеко не современные… и видит сцены, которым уже много сотен лет. Скорей всего, в водовороте иллюзий мелькали личности, которых Син знал по урокам истории.

— Строго говоря, этому телу 608 лет, — заявил Артур Газ, указывая пальцем на себя. — Предыдущее совсем одряхлело, так что я его пересоздал.

Он выглядел заново родившимся.

Или, если точнее… заново переродившимся.

— Но с точки зрения непрерывности воспоминаний, мне 1788 лет, — хладнокровно произнес Артур, обращаясь к ошеломленному диверсанту.

Близился вечер.

На деревенских улицах сновали люди, спешившие домой после окончания работ.

Вчерашний день не отличался от сегодняшнего. Сегодняшний — от завтрашнего.

За пять послевоенных лет люди привыкли к тихой жизни. Каждый безосновательно полагал, что сегодня на мир опустится такая же ночь, что и вчера. Безусловно, мир не назвать неизменным, но людям казалось, что основополагающие законы не могут просто так взять и измениться — солнце, подобно волнам прибоя, так и будет появляться и исчезать каждый день, а время будет идти своим чередом. Можно даже сказать, люди достигли просветления и отныне считали, что любые изменения могут быть лишь поверхностными.

Но…

— Пап…

Возвращавшийся с поля ребенок замер на месте.

Его отец, мечтавший поскорее добраться домой и отдохнуть, сделал еще несколько шагов, затем тоже остановился и раздраженно взглянул на сына.

— Чего встал? Быст…

— Что там?

— Чего такое?

Ребенок указал пальцем, отец перевел взгляд… и заморгал.

Мужчина подумал, что ему просто мерещится, но сколько бы он ни моргал и ни тер глаза, наваждение не исчезало. По привычно оранжевому небу бежал «разлом».

Дерево? Башня?

Новая черта пейзажа отчетливо виднелась за далекими горами.

В стороне той находился Герансон, столица княжества. Если разлом находился за горами, до него, стало быть, даже на лошади ехать не меньше суток.