6. Кто мог отдать сигнал на уничтожение:
а) профессор Мизин;
б) профессор Черков;
в) доктор Куданова;
г) ассистенты и техник: всего четыре человека
д) начальник Зоны полковник Набелив;
е) директор лаборатории профессор Седой;
ж) я сам;
з) случайные лица."
Правда себя майор вычеркнул сразу, а над "случайными лицами" поставил, знак вопроса. Дело в том, что научно-технический персонал и служащие могли входить только в свои блоки. Любая попытка проникновения в соседний блок без разрешения старшего ответственного лица, или без соответствующего запроса и допуска, тут же пресекалась блокирующим устройством. Сигнал шел на центральный пост, не говоря уже о звуковой и видеосигнализации, и нарушителя мгновенно засекали.
На памяти Зотова подобное нарушение было только один раз полтора года назад. Как выяснила комиссия, это оказалось случайностью.
Что же касалось офицеров охраны, то они могли пройти в любой из четырех блоков лаборатории, но и на них распространялись некоторые табу. Офицеры имели право входить только в отсеки камеры и служебные помещения второй категории, для чего им необходимо было сделать специальный запрос.
В каждом блоке были свои отсеки первой категории. Туда имели право входить лишь научный и технический персонал данного блока, а также администрация Зоны, то есть начальник объекта, директор лаборатории, начальник Особого отдела и, соответственно, три их заместителя. В аварийных ситуациях раскладка была в зависимости от происшествие, примерный перечень которых был заложен в компьютер.
Зотов оторвался от блокнота, покусывая кончик ручки.
'"Составлю до конца список и отдам в вычислительный центр. Хотя я не очень люблю этих металлических монстров, но они иногда выдают удивительно правильные ответы"
Покончив с перечнем вопросов, Зотов набросал примерный план действий:
1. Доложить в Москву.
2. Осмотреть квартиру Макарина.
3. Получить заключение экспертизы.
4. Проверить алиби у подозреваемых.
5. Проверить сигнализацию и систему безопасности.
6. Проверить главный компьютер.
"Ладно, пока все'", — Зотов сунул блокнот в карман, встал и последний раз окинув взглядом камеру, вышел из отсека.
3
Покинув лабораторию, Зотов послал шифровку в Москву своему прямому и непосредственному начальнику — генерал-майору Орлову, в которой сообщил о ЧП и принимаемых уже мерах безопасности и расследования. После этого майор пошел на квартиру Макарина.
Лейтенант был холостяком, как и многие на Зоне, но в его комнате было на удивление чисто и аккуратно. Порывшись в вещах, Зотов достал альбом с фотографиями. Детство, юность, родители, любимые девушки — вся человеческая жизнь лежала перед Дмитрием Николаевичем. Он с грустью подумал, что это, пожалуй, и все, что осталось от лейтенанта.
Неожиданно одна фотография привлекла внимание. На Зотова смотрела хитрая физиономия какого-то парня, и что-то очень знакомое показалось в его нагло-вато-смеющемся взгляде.
"Надо пре верить, — подумал майор, закрывая альбом и кладя его в свой дипломат. — Ох, лейтенант, ну и подбросил ты нам всем пельмешку. И какого черта поперся в отсек?"
Вызвав двух офицеров для переписи имущества и опечатывания квартиры, Дмитрий Николаевич вышел от Макарина и направился к экспертам за медзаключением, и заодно сравнить только что найденную фотографию с возможным оригиналом.
К двенадцати часам дня соизволил появиться начальник Зоны. Его кабинет находился на втором (последнем) этаже штабной коробки, построенной местными зодчими в стиле хрущевского модернизма.
Хозяин кабинета — полковник связи Игорь Михайлович Набелин (действительное звание — генерал-майор КГБ) был чрезвычайно труслив. Узнав о случившемся он уже мучительно соображал, как бы получше перевести удар на Зотова или Седого, а хорошо бы на обоих сразу. Но он понимал, что главный удар придется все-таки по его голове, и это обстоятельство приводило полковника в бешенство. Зотова он встретил хмурым взглядом и шквалом обвинений в халатности, неумении наладить четкую работу и всех других смертных грехах. В конце своей речи Набелин все же сбавил обороты и сообщил, что обо всем вышесказанном он написал в рапорте начальству.
"Логично, — подумал Зотов, равнодушно наблюдая за полковником. — Как был козлом, так и остался. На него лучше не рассчитывать — этот засранец скорее все испортит, нежели поможет."
— Все это очень печально, — продолжал Набелин. — Но нам с вами надо подумать, как выпутаться с наименьшими потерями. Мне-то уже все равно, я почти пенсионер, а вот вы перспективный офицер. Губить свою карьеру из-за какого-то молокососа — это несерьезно. Вы меня понимаете?
— Так точно!
— Бросьте формальности, я с вами говорю сейчас как старший товарищ. Хотя я не знаю всех подробностей, но мне кажется не стоит раздувать из всего этого мыльный пузырь, который разорвавшись, накроет прежде всего вас как начальника Особого отдела.
Зотов молчал, видя. как его собственное спокойствие бесит Набелина. Полковник усматривал в этом что-то подозрительное и прямую угрозу для себя.
— В общем так, — произнес Игорь Михайлович. — К восемнадцати ноль-ноль я жду вас с подробным отчетом. А сейчас в двух словах расскажите мне все, что вам удалось выяснить. Да и сядьте, Дмитрий Николаевич, сядьте. Не на приеме у министра.
Зотов послушно сел. Он рассказал полковнику о случившемся, о результатах экспертизы, о допросах подозреваемых и свидетелей. Заместитель майора и заместитель начальника Зоны находились в отпусках, поэтому Дмитрию Николаевичу пришлось практически в одиночку проделать титаническую работу. Он успел проверить алиби у всех возможных соучастников в убийстве. Разложил по минутам всю их деятельность, начиная с обеда и кончая завтраком следующего дня. Он сопоставил записи в вахтенных журналах и записи компьютера, так как все входы и выходы дублировались офицерами охраны и ЭВМ.,
В конце концов майор выяснил, что только у одного человека не было алиби, и этот человек Сергей Иванович Мизин. Профессор покинул лабораторию в девятнадцать пятьдесят, то есть перед самым ужином. После столовой он пошел прямо домой, лег спать и занимался этим приятным делом ровно до семи часов утра. Хотя этому и не было свидетелей, но презумпции невиновности не позволяла впрямую обвинить профессора.
— Вообще-то, основных подозреваемых у меня было трое: Мизин, Черков и Куданова, — продолжал Зотов, переведя дыхание.
— Почему?
— Они единственные, кто имеет доступ к аппаратуре "Сигнал". Кроме того, только они знали код программируемого экземпляра. А его шифр знал только Мизин.
— А вы, а профессор Седой?
— Конечно, нет. Робот был еще не готов, и его программа находилась в рабочем конвейере. Мы же с ней знакомимся только тогда, когда экземпляр полностью готов, проходит проверку и его данные сдаются в архив.
— Да-да, все правильно, — полковник закивал головою, вконец запутавшись во всех этих тонкостях. Он был всего лишь администратор, не более.
— У профессора Черкова и доктора Кудановой алиби хоть и не железное, но, как говорится, обоюдное. В момент убийства они были на квартире у профессора.
Набелин удивленно поднял брови:
— Они разве любовники?
— Нет-нет. Профессору частенько по ночам приходят разного рода умные мысли и он каждый раз приглашает к себе Веру Александровну. Это уже проверено.
— А как на это смотрит сама Куданова?
— Она не замужем и не возражает.
Полковник хихикнул, поняв это по-своему.
— И что же нового наш профессор придумал в этот раз?
— Я пока еще не вникал, но что-то насчет амфибии.
— А-а, — разочарованно протянул Набелин, — за старое взялся. Не дает ему покоя наш "ихтиандр".
Полковник вынул из кармана платок и вытер потное лицо.
— Значит, ты уверен, что смерть лейтенанта не является несчастным случаем?
