-- Ваше величество! -- Альтинор даже не успел отдышаться. Он дорожил каждым мгновением.

   Медведь повернул голову.

   -- Я слушаю вас, советник.

   -- Я... должен вам сказать то, на что даже не поворачивается язык... Может, я совершаю ошибку, что говорю вам это. Может, вы сочтете меня человеком мелочным и подлым...

   -- В чем дело? -- по голосу король, вроде, выглядел трезвым.

   -- В жизни никогда не был доносчиком... И кто меня за язык тянул?! Нет-нет... Извините. Я пошел. -- Альтинор сделал вид, что собирается уходить, на сто девяносто девять процентов уверенный, что Эдвур его сейчас остановит.

   -- Подождите, сьир герцог! Уж если начали, то говорите!

   Старший советник замялся. Морда обезьяны виновато склонилась и уткнула взор в зашарканный пол. На заминку Альтинор выделил себе ровно четыре мгновения.

   -- Хочу, чтобы вы знали, мой король, я решился на этот низкий поступок только из безграничной преданности вашему трону.

   Белый медведь уже начал психовать.

   -- Вы скажете наконец, в чем дело?

   -- Лучше вам увидеть все своими глазами.

   Снова свет. И снова тьма. Мельтешат с частотой прикрепленных к серой стене факелов. Белый медведь шел впереди, сердцем чувствуя, что он приблизительно сейчас должен увидеть. Обезьяна чуть отставала и лишь указывала дорогу. Король уже давненько с подозрением смотрел на свою спутницу жизни, которая в обществе его родного братца преображалась как цветок после хорошей поливки.

   -- Сюда, сюда, ваше величество... Вон тот будуар.

   Король совершил несколько размашистых шагов и резким движением отодвинул портьеру. Миг, который запечатлели его глаза, был самым выразительным. Два кривляющихся тела, слипшиеся воедино, извергая стоны, расшатывали кровать. На столе горела единственная свечка. Даже ее маленькое застенчивое пламя, казалось, было красно от стыда за происходящее. Первая крикнула от ужаса Жоанна. Ее глаза стали круглыми и мертвецки-застывшими, окаменевшие пальцы продолжали сжимать бедра герцога. Оранский совершил еще пару телодвижений, глянул на свою партнершу, вмиг сообразил в чем дело и кинулся к одежде, отыскивая свой кинжал. Но когда он обернулся и увидел самого короля... он обмяк и рухнул рядом с кроватью. Жоанна, закрывшись простыней, запричитала:

   -- Эдвур! Милый! Это недоразумение! Мы выпили слишком много вина! Прости! Делай со мной что хочешь, но прости! -- Она спрыгнула с кровати, встала перед королем на колени и безостановочно выкрикивала свое "прости!".

   Король, даже если и слышал ее слова, то совершенно не понимал их. В его глазах наступила временная темнота. Цвета стали серыми, а звуки бесконечно далекими. Его пальцы, вцепившиеся в портьеру, резко рванули на себя, и плотная материя упала на пол. Маска белого медведя стала пьяно раскачиваться из стороны в сторону.

   -- Мерзавцы...

   -- Эдвур! Это недоразумение! Я просто сорвалась! С каждым такое бывает!

   Резкий удар ногой по лицу откинул Жоанну навзничь. Две красные струйки потекли из ее носа, а две совершенно бесцветные -- из глаз. Король сорвал с себя маску медведя и швырнул об стенку.

   -- Я согрел в своем гнезде настоящих гремучих змей!

   -- Ваше величество... брат мой... -- пытался что-то произнести Оранский, но король исчез.

   Он выбежал в коридор и громко крикнул:

   -- Стражник! Меч! Живо!

   Издали было слышно, как Жоанна зарыдала. Альтинор подумал, что ему благоразумнее всего на время уйти в тень. Эдвур вернулся, держа в руке эфес огромного меча, и в приступе бешенства заорал:

   -- Подонки! Хоть бы ушли из дворца куда-нибудь! Прямо перед моим носом... Совершенно в открытую... Мерзавцы! И долго вы так меня выставляли посмешищем?! Поди весь двор уже шепчется за моей спиной!

   У Оранского лицо стало белее мрамора. Стоя на коленях, совершенно голый, еще с разбухшим от притока крови орудием любви, он тряс руками в воздухе, долго не в силах вымолвить ни слова.

   -- Брат мой! Прошу тебя! Выслушай!

   У короля кровь кипела от ярости. И никакие мольбы не могли ее остудить. Ему плюнули в душу самые близкие для него люди. Праздник вмиг обернулся торжеством демонических сил. Меч несколько раз в холостую рубанул окружающее пространство. Оранский отпрянул в угол и неосознанно пытался прикрыться от бешеного железного острия собственной рубашкой. Воздух еще раз удручающе засвистел, и фонтан крови брызнул на все стенки. Оранский даже крикнуть не успел. Его живот, рассеченный надвое, изверг наружу внутренности. Кисть одной руки отлетела в противоположный угол будуара. Багровое пятно, разрастающееся под ногами герцога, являлось той бездной, в которой суждено было погибнуть его душе. Глаза Оранского перестали реагировать на происходящее, грудь больше не вздымалась от дыхания жизни. Он рухнул лицом вниз.

   Жоанна истерически завизжала. Именно этот визг стал для короля как иголки для болезненных нервов. Если бы королева промолчала, может быть, и осталась бы жива.

   -- Шлюха!! -- крикнул король.

   Его правая рука, уже не повинуясь рассудку, сама по себе совершила этот выпад. Жоанна только и успела произнести:

   -- Эдвур! Умоляю, не надо!..

   Бесчувственная к мольбам сталь проникла в самую середину меж ее грудей. Даже когда насытившееся острие меча уже торчала из ее спины, а струйки крови, словно жидкие змеи, поползли по телу, Жоанна еще смогла прошептать:

   -- Эдвур... я любила тебя...

   Сердце, рвущееся из груди короля, осознало бессмысленность своего намерения, и стало утихать. Ярость, точно быстродействующая хмель, рассеивалась. Серые тона вновь обрели краски, контуры вещей -- свою контрастность, а звуки стали насыщенными и яркими. Король Эдвур опустился на каменный пол и заплакал. Слезы катились с его глаз, минуя русла щек, и падали прямо в пыль под ногами. Даур Альтинор присел рядом и тоже прослезился.

   -- Ваше величество... зря я вам обо всем рассказал... До конца своей жизни не прощу себе! -- он стукнул себя кулаками по вискам.

   Король поднял на него свой истлевший взор.

   -- Не вините себя, советник. Вы все сделали правильно. Вы только исполнили свой долг.

   Из будуара донесся стон умирающей Жоанны.

   -- Все равно, я себе этого не прощу!

   -- Идите... скажите лучше гостям, что праздник отменяется.

   -- Ваше величество... То, что случилось, клянусь, для меня удар не меньший, чем для вас. Но отменять торжество нельзя. Этот праздник установлен духовенством всей черной вселенной. Его справляют везде: в Велфасте, в Ромуле, в Будапеште, в новом Вавилоне, в Москве, в Мюнхауне. Он случается всего раз в эпоху! Что о нас скажут в окрестных миражах? Что подумают ваши же сюзерены?

   Король лишь молчаливо вздохнул.

   -- Ваше величество... наберитесь терпения, и не дайте никому увидеть в вас сломленный дух. Если что, я всегда рядом, и готов вас всегда поддержать. Праздник уже подходит к концу. Пусть гости разъедутся, не оскверненные нашими внутренними интригами.

   Монарх совершил еще один вздох. Его глаза похожие на темные дыры в черепе бесчувственно глядели в потолок...

   -- Хорошо. Будь по вашему, советник. Мне уже все одной масти...

   Бал имел свое продолжение. Пары кружили и раскручивали целые вихри хмельного веселья. Король Эдвур ходил между ними как покойник. На нем уже не было маски. Его взор ни на ком не останавливался. Он слонялся по просторам зала, будто один в огромной пустыне. Губы что-то шептали. А танцующие вокруг люди были лишь мерцающими белыми привидениями.

   Альтинор снова находился в подвальных помещениях. Освещение здесь было так слабо, что приходилось иногда спотыкаться о собственные ноги. "Вот она, эта кладовка...". Старший советник пару раз стукнул по двери.

   -- Робин... Вы здесь?

   Приглушенный голос изнутри ответил успокоительное "да". Англичанин, казалось -- словно статуя, продолжал находиться именно на том месте и именно в том положении, в котором был оставлен. Альтинор испытывающе посмотрел ему в глаза.