— Итак, завтра у вас будут крылья. Завтра днем вы будете в Лилипутии. Там вы выкинете еще одну шалость. Знайте: в одном из лилипутских замков скрывается восемь дерзких призраков. Их нужно переловить! Их нужно переловить!
«Фррр!» — и старик уже был за дверьми, поднялся над оградой замка и полетел к лесу.
Возвращение в Лилипутию
В совещательном зале королевского дворца Лилипутии кипела жизнь. Правда, это был единственный обитаемый замок во всей стране. Остальные замки толстосумов были заброшены и объяты мертвой тишиной. Их обитатели бежали в глубь Беличьего бора.
Шоколадные зубцы и острия башен попрежнему поднимались к небу, и попрежнему ветер разносил по всей стране аппетитный запах пряничных стен. Но этот запах не действовал больше на лилипутов. Народ ходил с высоко поднятыми носами, так как со времени великого пряничного пиршества в День Освобождения, у всех прошла охота к лакомствам. Вымершие замки дремали в тени деревьев, как таинственный пережиток седой старины, как сказочные руины.
В одном только королевском дворце кипела жизнь, хотя из опустевших конюшен не доносилось больше блеяния двурогих, по лестницам не сновали вниз и вверх обшитые галунами слуги, и король со своими советниками не проходил, бренча саблей, по покоям.
В совещательном зале собралось двенадцать лилипутов. То был Совет Двенадцати, избранный народом после бегства толстосумов. Он устраивал еженедельно свои заседания в королевском дворце и разрешал здесь все государственные дела.
Сегодняшнее заседание носило особенно бурный характер. Старик Громовое-Слово, старейший из двенадцати, сидел на председательском месте за длинным столом из слоновой кости, стучал кулаком, хохотал, устремив свои темные пламенные глаза на одного из членов совета и в третий раз недоумевающе спрашивал:
— Привидения? В Замке Веселья? Привидения? Товарищ Тонкогуд, это у тебя в голове привидения, и нигде больше.
— Правильно! — подтвердили остальные и засмеялись.
Только один Тонкогуд оставался серьезным, поднял бледное усталое лицо и отчаянно залепетал:
— Товарищи! товарищи! Но если я их видел собственными глазами! Вчера я сам стоял на карауле в замке. Ночь была очень темная. Половина неба была черная, совсем черная, а другая посветлее. Мерцало несколько звезд, выл ветер, кричала сова…
— Ну и что же? — допытывались другие, с жадным любопытством нагнувшись к нему.
— Ну, и что дальше?
— Закричал филин, а затем снова крикнула сова, и ветер громче завыл.
Гонкогуд на минуту замолк. Было видно, что он от страха не в состоянии продолжать рассказ.
— Дальше!
— Трусам не место в Совете Двенадцати!
— Ну, продолжай, расскажи что-нибудь пострашнее, — подтрунивали другие.
— Вообразите только: ветер выл все сильнее, ночь становилась чернее, кажется где-то прогремело, и ровно в полночь…
Тонкогуд снова замолк — ему опять становилось страшно. Кроме того, из города стали доноситься громкие крики.
Все члены Совета Двенадцати повернули головы к окну и увидели настолько ошеломляющее зрелище, что сразу забыли страшный рассказ Тонкогуда.
Над городом парил огромный великан, с исполинскими крыльями на спине. Рядом с ним летел лилипут с длинным пером на шляпе. Один несся широкими взмахами крыльев, как гигантский аист, а маленький мчался за ним, как ласточка. То были Муц и Буц.
Они махали руками, приветствуя город, улицы которого грохотали от криков и возгласов. Мужчины, женщины, дети, старики, — все, что способно было двигаться, ринулось на площадь и уставилось в небо, под синим куполом которого Муц и Буц широкими кругами спускались к земле. При этом Муц и Буц так болтали ногами, что чуть-чуть не сбили самую высокую башню, затем оба снизились на середине площади. Муц опустился стоя, как цапля, а Буц подпрыгнул несколько раз, подобно воробью. Шляпы полетели в воздух, музыканты заиграли на скрипках песню Свободы, поэты стали декламировать новейшие героические поэмы, каждый стих которых рифмовался с «Буц» и «Муц». Женщины поднимали вверх своих детей, с криком:
— Да здравствуют наши герои Муц и Буц! Да здравствует могучий великан!
Но могучий Муц, видимо, очень устал с дороги и сразу уселся посреди ликующей возбужденной толпы. Дети летели через голову на его колени, женщины гладили его руки, мужчины уселись к нему на ноги. Все они выглядели гораздо бодрее и независимее чем прежде, с обожанием смотрели на Буца и великана, расспрашивали и рассказывали сами. Всем хотелось говорить одновременно, и все перебивали друг друга.
— Зажили ли у вас уже головы?
— Как поживают наши братья в Стране Чудес?
— Будут ли и у нас крылья?
— Ну, конечно, конечно. Они уже высланы — уверял хитрый Муц, но тотчас же замолк. Через площадь приближались, запыхавшись от бега, двенадцать членов совета. Их куртки расстегнулись, фалды развевались, шляпы свисали на затылок. Они примчались с Дворцовой горы, пробились через толпу и восторженно бросились к великану.
Только один Громовое-Слово хранил достоинство. Он протянул руки к Муцу и сказал:
— Добро пожаловать, великан Муц! Добро пожаловать в новую Лилипутию! Вряд ли ты узнаешь ее, — так радостен стал народ, так свободны его дети. Пряничный запах больше не валит их с ног. Всем этим мы обязаны тебе.
Муц схватил старика за пояс и посадил к себе на колени, но тот нисколько не смутился и продолжал:
— Ты освободил нас от волшебной короны. Ты освободил нас от толстосумов. Ты…
— Нет, — прервал его Муц, — нет, это не так! Буц освободил вас от волшебной короны, а от толстосумов избавились вы сами. Сами!
Но Громовое-Слово не сдавался:
— Ты нас освободил! Ты, сын неба! Я так предсказал!
— Нет! — Муц разгорячился. — Я так радовался, что мы снова увидимся, а вы затеваете спор! Вы сами освободили Лилипутию!
— Ты!
— Вы!
— Ты!.
— Вы!
Перепалка между Муцом и Громовым-Словом продолжалась бы без конца, если бы один из Совета Двенадцати не выпрямился во весь рост на коленях Муца и крикнул во всю глотку:
— Вы спорите о том, кто нас освободил, а я, Тонкогуд, заявляю, что мы еще не совсем свободны.
— Конечно, нет, — сказал Муц, — у вас, ведь, нет еще крыльев.
— Это еще не все, — печально отвечал Тонкогуд.
— А что ж еще? — наморщил лоб Муц.
Тонкогуд не заметил этого. Он бросил взгляд через толпу вслед солнцу, собирающемуся скрыться за холмами у Замка Веселья, и из его маленького рта вырвалось:
— Через несколько часов… снова появятся… в большом подвале… привидения…
Маленький Буц, как свечка, подпрыгнул вверх и зарычал.
— Знаем! Знаем! Нечистая сила! Их нужно переловить, — сказал старый Всезнай. Сегодня это будет в последний раз.
Муц заразился волнением своего маленького друга и, встав так быстро, что несколько десятков лилипутов скатилось с его колен, крикнул:
— Да, сегодня это будет в последний раз. Наипоследнейший! Тонкогуд, покажи нам подвал, где гуляют приведения!
И, прежде чем изумленные лилипуты успели сообразить в чем дело, Муц схватил бедного Тонкогуда и полетел с ним. Буц ураганом ринулся за ними.
Громовое-Слово смотрел им вслед, пока видны были болтающиеся в воздухе ноги Муца, затем повернулся к застывшим в молчании лилипутам, почесал себя за ухом и пробормотал:
— Странно! Откуда они уже знают об истории с привидениями?..
Нечистая сила
Густые серые сумерки ложились на Замок Веселья, когда Муц, Буц и Тонкогуд подлетали к парку. Птичка пела в кустах вечернюю песенку, из Беличьего Бора доносился одинокий крик совы.
Все трое тихонько опустились на дерн. Муц так устал, что беспрестанно зевал. Затем он повернул нос к замку, сложил ноги кренделем и спросил:
— Итак, здесь бродит нечистая сила? Где? Как? Настоящие привидения?
Тонкогуд прижался к великану, покосился на подвал и боязливо начал:
«Да, да. Настоящие привидения. Представьте себе, как раз на третий день… после освобождения Лилипутии… прохожие услыхали какой-то треск и шум, выходивший из этого подвала. Они бросились в замок, зажгли свет — и что же представилось их глазам? Сломанные стены, развороченные полы, и несколько таинственных существ, которые быстро скрылись в темноте, словно их поглотила ночь.
