— В каком смысле? — Томас сверился с часами и отметил, что закрывать магазин нужно буквально через три минуты. На вопрос все-еще-незнакомца слегка удивленно вытаращил глаза. — Думаю, немало.
— Я просто не местный, — кинулся объяснять парень, убирая кошелек в поразительно глубокий карман. Томас успел заметить выглядывающую из-под рукава левой руки линию чернил — татуировка, скорее всего. — Приехал недавно и еще не в курсе всех цен. Надеюсь, мне хватит на книги, коньяк и такси.
Томас взглянул на него искоса и прикусил нижнюю губу, раздумывая. Поначалу этот парень казался чересчур мрачноватым и отталкивающим (да и сейчас его трудно было назвать обаяшкой), но стихший почти до шепота тон голоса, нервное подергивание рук в карманах, беспокойные встряхивания головой в попытках скинуть со лба обрубки волос делали его намного менее пугающим. И Томас, кажется, впервые в жизни ляпнул кое-что, не успев об этом основательно поразмышлять:
— Могу подвезти. С такси ты явно потеряешь уйму времени, а Джошуа человек принципиальный.
Блондин замолк на полуслове. Его рот даже оставался открытым какое-то мгновение, но потом захлопнулся со звонким причмокиванием губ. Он, кажется, не намекал ни на что подобное и вовсе не ожидал, что ему предложат доехать со встреченным десять минут назад человеком на другой конец города. Рука, которую он изначально вытянул для прощального рукопожатия, мгновенно опустилась, словно потеряв все кости разом, и потом несмело поднялась к виску и почесала его кончиком ногтя. Парень замешкался. Понимал, что предложение надо либо принять, либо не принять, а не играть в пойманного врагом партизана.
— Если не трудно, — робко выдавил он. — Могу подкинуть на бензин.
— Так можно и на такси доехать, — Томас усмехнулся, не до конца решив, устраивает ли его самого такое положение вещей или нет. — Ничего мне не надо. Жди снаружи пока я магазин закрываю.
Он проводил парня, который нацепил обратно свой угловатый капюшон, настороженным взглядом. Тот определенно встречался Томасу где-то, причем совсем недавно, но то море лиц, в которое брюнет окунался каждый день, оставляло в памяти лишь нечеткие образы, и среди них трудно было выловить что-то конкретное. Томас вышел из системы, включил сигнализацию и проверил несколько раз, хорошо ли заперта дверь магазина. Блондин держался неподалеку, перекатывался с пятки на носок и разглядывал что-то под ногами. Иногда поднимал взгляд и, слегка прищуриваясь, смотрел на мигающие флюоресцентным красным часы за стеклом в здании напротив. Подошедшему Томасу отрывисто кивнул по неизвестной причине.
Томас указал на припаркованную у обочины «Хонду», которой гордился, как олимпийской медалью: круто было купить ее, пусть и уже поездившую по Америке пару лет, на заработанные собственным трудом деньги. Поскольку он доезжал на ней от квартиры до работы и обратно, она оставалась в идеальном состоянии и набрала совсем немного километров пробега. Если бы Томас решился ее продавать, то вернул бы потраченные деньги в почти полном размере.
Блондин плюхнулся на пассажирское сидение рядом с Томасом. Руки переползли из карманов на острые колени и постукивали по ним пальцами. Брюнет в очередной раз краем глаза заметил чернила под тканью и еле-еле удержался от расспросов об этом. Он хотел бы набить тату, но думал, что у каждой из них должен быть особый смысл, причем очень важный, не оставляющий каких-либо сомнений. Томас мало верил, что идея такой татуировки когда-нибудь посетит его.
Спрашивать, хочет ли незнакомец (тот факт, что они до сих пор не представились друг другу, никого из них, казалось, особо не волновал) послушать что-то, Томас не стал: как говорится, водитель заказывает музыку, а пассажир молчит в тряпочку. Он попытался найти наименее специфичную радиостанцию, чтобы треки играли лишь фоном и не особо притягивали внимание. Их окатило молчанием, как холодной водой из ведра, и Томас чувствовал общую неловкость, которая оседала на пальцах, впившихся в руль, и каким-то образом заглушала музыку. Покупатель смотрел в окно, прижавшись к стеклу лбом и повернувшись к Томасу полупрофилем, загораживаясь от него тканью капюшона. От его дыхания на стекле оставались тут же рассеиваемые неизвестно какой магией туманные пятнышки. Он думал, казалось, о чем-то своем, и настолько углубился в размышления, что вряд ли воспринимал реальность.
Томас терпеть не мог такое вынужденное молчание. Его распирало от любопытства, злости на самого себя за беспамятство и смущения, которое ему доселе свойственно не было вовсе. Он откашлялся в кулак и ощутил, как тишина завибрировала, затряслась, как готовое лопнуть стекло, и затем осыпалась пылью на приборной панели вместе с голосом брюнета.
— Меня зовут Томас. Мы так и не познакомились, — он посмотрел прямо на блондина, который сначала не отреагировал никак, но затем очнулся и вперил слегка ошарашенный взгляд в представившегося парня. Он будто не до конца расслышал сказанное и совсем немного смутился от этого.
— Да, точно, — его голос слышался из-под капюшона. Из-за тени, практически полностью скрывавшей лицо покупателя и оставлявшей на виду только нос и едва выделяемые из серого очертания профиля, Томасу вспомнились дементоры из «Гарри Поттера». Один из них словно переоделся в штатское и сейчас разговаривал с ним своим хрипловатым голосом, при этом хаотично шевеля длинными бледными пальцами. — А я Ньют.
— Это вообще настоящее имя? — Томас попытался пошутить. Не сказать, что удачно, но назвавшийся Ньютом парнишка хотя бы фыркнул.
— Конечно. Я же не супергерой, чтобы скрывать его.
Томасу хотелось сказать еще что-то забавное, но он мало того что боялся задеть своими словами едва знакомого человека, так еще и не хотел выглядеть идиотом. Он постоянно сверялся со временем, про себя отмечая, что они успевают, и все ожидал, когда же разговор между ними склеится, потому что сидеть в молчании, пусть даже и перекрикиваемом ненавязчивой музыкой, он не любил.
— Может, расскажешь, к чему такая спешка с этими книгами? — Томас остановил авто у светофора и повернулся к блондину, краем глаза наблюдая, как ярко-красные цифры на табло ведут обратный отсчет. Наверное, парню не особенно нравилось, когда на него смотрели в открытую, и голову потому не поднимал, изучая что-то на кончиках пальцев.
— Я записался на курсы автомехаников. Они сказали купить пособия и выучить, а я проигнорил их просьбу и завалил первый зачет. Завалю второй — вылечу, — он даже не говорил, а тараторил, словно намереваясь выпихнуть из себя слова как можно быстрее. — Следующий зачет в понедельник, и мне надо вызубрить уже две книжки, чтобы остаться на плаву, — Ньют наконец-то поднял на Томаса глаза, светло-карие, с расширенными от сумерек зрачками. — Поэтому и спешу.
— Ясно, — Томас не очень любил подобные слова: они обрубали разговоры, как топор, и найти подходящую фразу после того как топор таки звякнул было проблематично. — Значит, будешь шарить в машинах?
— Надеюсь, — Ньют кивком головы указал на истекшее на светофоре время, и Томас, чертыхнувшись, выжал педаль газа. Кто-то остановившийся позади запоздало принялся сигналить, но с места не тронулся, не успев среагировать. Затем посигналили уже ему, и эхо автомобильных гудков разнеслось по улице. Ньют оглянулся, замечая, что похожая на гусеницу вереница машин постепенно дробилась на куски, сверкающие глазами фар, и прикусил губу, невольно вспомнив сноп света, нещадно слепящий глаза, в день аварии.
В окнах проносились люди, группки курящих подростков, велосипедисты, здания, выстроенные геометрически ровными рядами. Квадраты подсвеченных витрин на скорости расплывались, и зрение ловило их уже в виде длинных, как свиток пергамента, прямоугольников, которые всасывали в себя сферы уличных фонарей и слизывали цифры вместе с человечками со светофоров. На пешеходном переходе одна из оказавшихся впереди машин чуть не налетела на пожилую женщину, которая двигалась не быстрее улитки. На скрип колес бабушка даже не обратила внимания. Стоило одному из водителей вылезти и предложить помощь, она засеменила на порядок быстрее и лишь испуганно зыркнула на мужчину щелками глаз, окруженных морщинами.
