Томас хандрил часов до трех, угрюмо уткнувшись в экран телефона, пока внутрь не впорхнули две девушки, сразу же кинувшиеся к полкам с популярными новинками. Они долго приглядывались к ценникам, тщательно читали аннотации и перешептывались между собой о чем-то личном.
— Ммм, сэр? — одна из них оказалась перед Томасом внезапно, будто возникнув из воздуха, и парень даже дернулся от неожиданности и обратил взгляд на скромно улыбающуюся девушку. Та положила перед ним две одинаковые книги и тихо, почти шепотом попросила их упаковать. Пока Томас пробивал тома по штрих-коду, мучился с отделением пакета от кучи других, укладывал в него покупку, чтобы легкий целлофан не порвали острые уголки, вторая девушка тоже подошла и, тыкнув первую в плечо, указала незаметно на дату на руке продавца. Они как-то загадочно переглянулись (от Томаса это, конечно, не ускользнуло), а на губах, стискиваемые непонятного рода сдержанностью, на долю секунд проявились умиленные улыбки.
— С вас шестнадцать доларов шестьдесят шесть центов, — отчеканил на автомате Томас, прерывая перешептывания, которые почему-то вгоняли его в краску. Одна из девушек - Томас запоздало засек черные шарики пирсинга под губой и в правой ноздре - выложила на прилавок двадцатидолларовую купюру из ярко-красного кожаного бумажника и взяла вторую за руку, что постукивала кончиками пальцев по прилавку. Томас мог поклясться, что у этих двоих одинаковые цифры на предплечьях, и не мог удрученно не вздохнуть, передавая покупательницам пакет с книгами.
— Спасибо, — у заплатившей голос был гораздо звонче и бойчее, чем у ее… подруги? Девушки? Соулмейта?.. — И… удачи Вам сегодня, — девушка лучезарно улыбнулась, и они обе засмеялись над чем-то своим.
Томас даже не успел сообразить, что она имела ввиду, но когда до него дошло, девушки уже вышли на улицу. Он проводил их, обнимающих друг друга за талию, взглядом и опустился на низкий стул, из-за которого за прилавком была видна только его темноволосая макушка и небольшая полоска кожи на лбу. Колокольчик над дверью больше не звенел, над полками с пустыми папками для файлов фальшиво подвывал умирающий и требующий замены кондиционер, не менее противно гудел компьютер, а на экране, разделенном на прямоугольники, показывался лабиринт низких стендов. В углу примостилась мини-копия Томаса, уткнувшаяся в телефон и изредка протягивающая руку к чашке с отколотой ручкой, дабы сделать глоток сока.
Пара часов тишины и спокойный обед без нужды подскакивать от каждого стука двери и говорить, что магазин закрыт на перерыв. Сегодня посетителей, кажется, было гораздо меньше, чем обычно, и это его расстраивало, пугало и напрягало. Казалось бы, о чем можно было волноваться, если самое дикое время, когда от покупателей буквально нет отбоя, еще не наступило? Томас не знал, но все равно волновался и по привычке поглядывал на предплечье, словно его соулмейт мог оказаться каким-нибудь призраком и наблюдать за ним сквозь стену из соседней булочной, откуда истошными воплями исходили звуки непонятной музыки, которая никогда никому не нравилась. Все оставалось неизменным, и Томас нервно оправлял воротник рубашки, взмокший от пота, что скопился на шее несмотря на прохладу в помещении.
Люди как будто срывались с цепей после четырех часов дня. В большинстве своем уставшие, изможденные жарким летним солнцем, они вваливались в магазин целыми группами, разбредались меж прилавков, и Томас едва успевал напоминать всем и каждому, что не надо перекладывать книги со стенда на стенд и трогать их, если у вас в руках лежит свежий бурито или картонный стаканчик с кофе из «Старбакса». Некоторых приходилось выпроваживать за дверь и просить закончить трапезу на улице, несмотря на возмущения и угрозы написать что-то плохое в книгу жалоб. В такие минуты Томас искренне жалел, что у него нет помощника, который следил бы за порядком в магазине и помогал покупателям подобрать книгу получше, потому что делать все и сразу брюнету удавалось не всегда. Ему необходимо было успевать упаковывать, отсчитывать сдачу, следить за сохранностью товара и при этом давать несколько дельных советов кому-нибудь на другой стороне магазина.
Сегодняшний день исключением к облегчению Томаса не оказался. Народу было настолько много, что брюнет и думать забыл про дату на руке и перестал проверять ее каждые две-три минуты. Он подходил то к одному, то к другому, не успевал ничего толком сказать и тут же оказывался нужен на кассе. Единственная привычка, которой он не изменил бы ни в один день — это разглядывание дат.
24.12.1998
18.06.ХХХХ
01.04.1967
11.11.2011
Любая из них заставляла Томаса бороться с навязчивым желанием спросить человека, как все прошло, как он увиделся со своим соулмейтом, вместе ли они сейчас или, наоборот, все еще ищут друг друга после случайной встречи.
Люди не обращали внимания на его любопытство. Некоторые глядели на него в ответ и бегло осматривали цифры на предплечье. Одни тут же расплывались в широчайшей улыбке на свете, вторые улыбались совсем скромно, как будто улыбка была чем-то неприличным, третьи даже пытались сказать что-то Томасу, что он попросту не успевал улавливать в гомоне и нескончаемом гуле самых разных голосов.
Когда до закрытия оставалось около получаса, в магазин ворвался парень, одичало бегающий глазами по стендам и полкам. Заметив Томаса, он кинулся вперед, проскользил по кафельному полу в смачно чмокающих шлепанцах, навалился на прилавок, чуть ли не заглядывая за него, и оттараторил брюнету целый список необходимых ему товаров, который показался нескончаемым. Брюнет всмотрелся в его лицо. На удивление мускулистый и довольно высокий, по всей видимости, ровесник Томаса, с азиатской внешностью. Он гулко дышал, будто только что вернулся со стадиона, где пробежал по меньшей мере километров пятнадцать без остановки, и его ладони нетерпеливо барабанили по деревянному покрытию прилавка, нарочно царапая по нему ногтями.
— Можете поторапливаться, пожалуйста? Времени мало, — бросил он опешившему на мгновение Томасу, и последний зашевелился.
Брюнет оглядел магазин. У прилавков расхаживало еще несколько человек, которые поначалу смерили азиата презрительным взором. Какой-то чудак в толстовке (кто ходит в темной толстовке в такую жару?) и натянутом на голову капюшоне водил пальцами по корешкам книг в секции технической литературы и постоянно сверялся с чем-то на телефоне. Еще двое мужчин перелистывали толстую книгу с рецептами, говоря не то на итальянском, не то на испанском. Рыжеволосая девушка скептически изучала творческие блокноты и шевелила губами под музыку, играющую в надетых на голову белых наушниках. Незнакомый парень перебирал открытки на день рождения, читал в них надписи и неудовлетворенно складывал на место. Томас выдал замершему перед ним покупателю канцтовары, по привычке глянул на его руку и готов был взвизгнуть, когда успел увидеть «07.XXXX» на смуглой коже. Азиат проследил за его взглядом и усмехнулся.
— Двенадцатое июля, чувак. Завтра, наверное, — он пожал плечами, принимая полный пакет и выжидая, пока ему назовут сумму. От его слов визжать Томасу сразу же расхотелось, и парень опустил закатанные рукава рубашки.
— Одиннадцатое июля, — неудивительно, если его голос прозвучал слишком опечаленно, но азиат, кажется, не обратил на это внимания. Он внезапно схватил пятерней кисть Томаса и хорошенько ее встряхнул, не собираясь, кажется, отпускать. Хватка его пальцев напоминала железные тиски, и это рукопожатие оказалось даже болезненным, пока Томас с вежливой улыбкой не отстранился от греха подальше.
— Надеюсь, тебе повезет сегодня, — азиат глянул на экран компьютера, где обозначилась сумма, отсчитал деньги без сдачи, еще раз пожал Томасу руку и пошел к выходу. — Я, если что, Минхо. Приятно познакомиться! — выдала его спина, не дав Томасу возможности представиться тоже.
К нему подходили еще несколько раз, он на автомате произносил цифры с экрана, давал сдачу вместе с чеком и желал приятного чтения. Печаль настолько поглотила его, что проверять дату не хотелось. Отчего-то он думал, что ничего не изменилось, как и в прошлом году, и в позапрошлом, и тех, что были еще раньше. Теперь ему необходимо было ждать еще один год, а, может, и больше. Конечно, мир на этом не останавливался, и жил Томас явно не последний день, но именно так оно ощущалось: будто уже завтра планету поглотит Черная Дыра, начнется Аппокалипсис или неизвестная болезнь скосит жизни многих и многих, оставив его в полном одиночестве со своей неудачливостью.
