— Ну, что вы тут? — Минхо потер ладони друг о друга.

Ньют отложил наконец телефон и самодовольно ухмыльнулся.

— Можешь плясать ламбаду, чувак, — Минхо на этих словах недоуменно вскинул брови, — я нашел тебе работу.

***

Томас припарковался у обочины, и Минхо, не дав другу даже притормозить, выскочил на буквально таящий под палящим солнцем асфальт. Азиат оглядел вывеску и загроможденные всякой всячиной двери с панцирем облезлой выцветшей краски, как истинный критик и ценитель прекрасного, и, цыкнув, принялся выдувать бледно-розовый жвачный пузырь. Нахлобученные на лоб солнцезащитные очки с зелеными стеклами и блестевшая лучше всякого натурального металла цепочка с полки магазина «Все за два доллара» придавали ему облик переборщившего с пафосом гангстера-новичка, который решил отчего-то, что принадлежность к такому обществу должна выставляться напоказ при любой возможности.

Из мастерской, вытирая руки обо что-то черное и провонявшее адской смесью бензина, масла и прочих жидкостей, вышел Ньют, чье наполовину голое тело блестело не то от пота, не то от воды. Томас запоздало заметил, что руку блондин ничем не замотал и только перекинул через предплечье ту грязную тряпку, которой только что пытался уничтожить масляные следы — начало даты, «11.0», при этом оставалось открытым. Ньют вскинул сначала ладонь, но затем, глянув с опаской на безоблачное небо с ослепляющим диском по середине, все же вышел из спасительной тени и направился к подъехавшим приятелям. Протянул Минхо руку, которую тот оттолкнул брезгливо, не удержавшись от колкого замечания, затем скромно улыбнулся Томасу, делая вид, что стирает со щеки что-то. И только после, позволив заинтересовавшемуся чем-то Минхо отойти немного, несмело приобнял брюнета за плечо, выдавив довольно жалкое «Привет». Это приветствие приятно щекотало шею, и Томас зарделся даже самую малость, но когда Ньют отпрянул и в поле зрения показалось удивленное лицо Минхо с отвисшей до самого пупка челюстью, это «самую малость» распустилось на щеках целым розовым букетом. Благо, от каких-либо комментариев Минхо все-таки воздержался (или попросту не успел скомпоновать свалку из слов в нечто относительно гармоничное).

Из гаража вышел Гилмор — настоящий Санта на досуге, если хорошенько пофантазировать. Он размахивал перед лицом тетрадью, по его пухлому лицу, раскрасневшейся шее и крепкой, изрисованной черным груди скатывались сотни крошечных капелек. Мужчина противоестественно крякнул, поздоровался с Томасом, заговорщически сощурив глаза, и только потом удостоил Минхо своего внимания. Оглядел его со странной дотошностью, ухмыльнулся неизвестно чему и махнул свободной жилистой рукой, жестом приглашая всех войти. Минхо оглянулся на Ньюта, ожидая объяснений, но блондин только плечами пожал и смело засеменил вслед за удалявшимся в тень боссом. Минхо, поколебавшись какое-то время, вошел в гараж тоже, а Томас замер на месте, будто приклеенный.

Солнце палило нещадно и словно кнутом хлестало по обмякшим плечам. Вывеска мастерской наклонилась в сторону и висела теперь косо, и это почему-то раздражало. Изнутри доносились воодушевленные возгласы Минхо, сопровождаемые хриплым смехом Гилмора и нескончаемым «а мне он нравится!». Еще бы. Трудно найти того, кому Минхо не понравился бы.

Томас обошел кругом машину, смахнул пыль с капота и, подрисовав образовавшейся толстой полосе длинные крученные хвостики, решился-таки посмотреть, что творится сейчас в мастерской.

— Не, конторка у вас все-таки захолустная, — протянул Минхо, катая шарик жвачки пальцами. — Будь я клиентом, ни за что сюда бы не заехал.

Вмиг перекосившиеся лица мистера Гилмора и Ньюта надо было видеть. И если последнему в принципе не на что было обижаться, ибо он пришел сюда работать механиком, а не дизайнером, то Гилмору, устроившему все в мастерской на собственном поте и крови, должно быть, слышать подобное было не совсем приятно — он даже перестал что-то жевать и так и застыл с полуоткрытым ртом.

— Ну… — мужчина почесал затылок, оглядываясь, — ремонт здесь, конечно, не помешает… но… все зависит от того, как у вас двоих дела пойдут, — он взял с высокого ящика несколько листов, бегло их просмотрел и отдал Минхо вместе с тут же вынутой из необъятного кармана замасленной ручкой. — Добро пожаловать в нашу мастерскую. Ньют, на пару слов.

Ньют отошел вместе с мистером Гилмором в комнату ожидания, где Томасу несколькими неделями ранее поведали, что Ньют его соулмейт. Томас изучал ноги, покачиваясь, а Минхо вдумчиво прочитывал договор перед подписью. При этом он быстро шевелил губами, едва слышно шепча отдельные слова, и это больше напоминало сектантскую мантру по вызову дьявола. Затем парень оперся о первую попавшуюся твердую поверхность — поставленную вертикально огромную шину с длинным зигзагообразным проколом внизу — и размашисто расписался во всех нужных местах, кое-где перечеркнув неповторимой и незапоминаемой загогулиной добрую половину абзацев.

— А вот теперь, Томми, — он выпрямился, аккуратно сложил бумаги и щелкнул Томаса по носу ручкой, — можешь меня поздравлять, — он прислонился поясницей к шине и скрестил на груди руки. — Ну, так что, утаиваете вы от меня что-нибудь или нет?

Томас замешкался.

— Ой, да ладно, он все равно не слышит, — беспечно добавил Минхо, на этот раз, впрочем, говоря несколько тише.

— Чем вообще вызван такой интерес? — Томас остановился рядом с Минхо и тоже прислонился к твердой пыльной резине. Он нарочно избегал прямого ответа. — Ты никогда особо не любил об этом говорить.

— Ну, знаешь… — Минхо пожал плечами, — за вами внезапно стало интересно наблюдать. Это как в сериальчике, где сначала все шло медленно и скучно, а потом ка-а-а-ак понеслось! И потом, — мгновенно посерьезнев, он повернулся к Томасу и посмотрел тому прямо в глаза, при этом не моргая даже, — вы же мои друзья как-никак, я переживаю за вас. Я же не бездушная скотина, которой насрать, что друг потерял работу, — на последних словах Минхо снова расплылся в улыбке и махнул перед лицом бумагами. — Кста-а-а-ати, а этого, — азиат переплел пальцы одной руки с другой и потряс образовавшимся замком, — не было?

Томас только головой помотал.

— Не думаю, что это так уж и важно.

— И то верно, — Минхо дружелюбно подмигнул Томасу, достал из кармана пачку ирисок, которые у него, казалось, в последнее время никогда не заканчивались, и вопрошающе посмотрел на друга. Томас снова мотнул головой, обхватив пальцами подбородок.

Они молчали некоторое время, по ощущениям заживо сгорая под собственной кожей. Томас думал кое о чем, сомневаясь, стоит ли заводить об этом разговор, особенно с Минхо. В конце концов все же решился.

— Минхо? — азиат, жующий три ириски одновременно, с долгим «ммм?» снова повернулся к Томасу. — А… а что ты чувствуешь, когда… — Томас повторил недавний жест друга, сцепив в замок руки.

Минхо тряхнул головой из стороны в сторону, словно бы сбивая мысли в кучу. Загадочно вытянул губы и сощурил глаза, сфокусировавшись на чем-то в противоположном конце мастерской.

— Я в этом не мастер, чувак, но люди чувствуют все по-разному. У кого-то это похоже на электрический разряд (серьезно, как будто пальцы в розетку суешь), у кого-то (как у нас с Терезой) не чувствуется ничего. Только ощущение какое-то… странное. Ну, это не объяснишь. Это почувствовать надо. Я слышал, что это может быть до усрачки больно, или жжение в руках такое бывает, будто тебя в кислоту окунули. И кровь, говорят, холодеет даже на доли секунды. И никто не знает, с чем это связано. А что? — правый уголок губ Минхо растянулся. — Если ты боишься, что вы ничего не почувствуете и Ньют будет до конца жизни весь такой из себя павлин, мол, «яжговори-и-и-л», то не парься. Все в ажуре будет. Даже у вас.

Томас не ответил, заметно успокоившись. Ведь, действительно, почему у них должно быть что-то совсем не так, как у других? Хоть и начиналось несколько иначе, чем у тех же Минхо с Терезой, но потом-то, потом все хорошо будет, верно?