Это было именно то место — Рейстлин никогда бы не смог забыть этот запах.

— Вот оно. — Он с облегчением вздохнул.

— Где?

Воры посветили фонарем в разные стороны. Свет заиграл на поверхности большого водоема, в котором окрестные фермеры мыли и поили скот. Неподалеку на мелких волнах качался маленький ялик, привязанный к дереву.

— Вон лодка! — крикнул один из грабителей.

— Сундук в ней, — промямлил Рейстлин и, видимо истощенный до предела, рухнул к подножию дерева. Оттуда юноша бросил на Стурма предостерегающий взгляд, но тот уже и так догадался о намерениях Рейстлина и тоже остановился.

— Я принесу сокровище, — проговорил Джек, — а вы будете караулить пленников.

— Угу, и позволим тебе уплыть, помахав нам ручкой. Я не вчера родился, Изящный Джек, — бросил Головорез, — поэтому пойду с тобой. А с местными пусть сидит Срезала.

— Чтобы позволить вам разделить все на две части вместо трех? Меня не проведете!

Все трое двинулись к лодке, намереваясь вытянуть ее на сушу, но в спешке не обратили внимания на красные вешки, предупреждавшие держаться подальше от этого места.

Их возбужденные возгласы внезапно сменились громким плеском и проклятиями, фонарь потух. Через несколько секунд послышались жалобные крики о помощи.

Воры угодили в смертельные объятия старой трясины.

Рейстлин быстро тер узлы, спеша освободиться, наконец, размяв затекшие запястья, вытащил кляп изо рта Стурма и взял его нож, чтобы разрезать основательно связанные руки Светлого Меча.

Крики грабителей перешли в отчаянный визг и плач.

Рейстлин отвернулся.

— Куда ты собрался? — спросил Стурм, расшнуровывая кожаный жилет. — Не можем же мы оставить их тут умирать.

— А я вот могу, — заверил его Рейстлин. — Как ты думаешь, что они собирались сделать потом с нами?

Стурм промолчал, быстро стаскивая рубашку.

— Пойдешь к ним — трясина засосет и тебя, — мрачно предупредил Рейстлин.

— Раз у меня есть шанс, надо его использовать. — Стурм напрягал глаза, стараясь лучше рассмотреть дорогу при свете звезд. — Скорее, наберем больших веток, а то долго они не продержатся. Поторопись.

— Но они — воры, Стурм! — воскликнул Рейстлин. — Убийцы!

Стурм притащил первую ветку и перебросил ее к трясине.

— Они — дети Паладайна, — сказал он, пробуя ногой зыбкую почву. — Иди сюда, Рейстлин, мне нужна твоя помощь…

— Можешь убираться в Бездну, — прошипел тот. — Вместе с детьми Паладайна.

Стурм не ответил, глубже уходя в болото. Рейстлин поколебался еще немного, но, видя, что Стурм не собирается отступать, принялся подворачивать край белой мантии, а затем двинулся за будущим рыцарем в отвратительную жижу, пускающую пузыри…

Юноши вернулись в «Последний приют», где Стурм передал связанных и угрюмых «детей Паладайна» шерифу, объяснив их грабительский план. Шериф уныло разглядывал воров: мало того что ему предстояло заняться судом, так еще и надо было объяснить гражданам Утехи, как легко его провели.

— Надо было утопить их в трясине, — проворчал он. — Никто не ощутил бы потери…

— Я ощутил бы, — натянуто ответил Стурм, но шериф, лишь покачав головой, увел заключенных к тюрьме.

Одежды Рейстлина пропитались грязью, в сапогах хлюпало. Он еще держался, но уже чувствовал боль в груди и жар лихорадки в крови. Завтра он свалится на много дней совершенно больной.

Отправившись к брату и обнаружив у того явные улучшения — Карамон больше не считал себя Королем-Жрецом, — Рейстлин сидел у огня, завернувшись в одеяло, и попивал медовое молоко, согревая горло.

— Могу я присоединиться к вам? — спросил подошедший Стурм.

— Да о чем речь, Стурм! — Карамон радостно пихнул ему стул. — Садись и выпей.

— Не смогу остаться с вами надолго — мать будет волноваться, — но я решил задержаться, чтоб извиниться перед Рейстлином.

— За что? — удивленно поднял глаза юноша.

— Я недооценил тебя сегодня вечером, — ответил будущий рыцарь. — Подумал, что…

Он замялся, и Рейстлин закончил за него:

— Ты подумал, что я жалкий трус, который продаст всех друзей, лишь бы спасти свою шкуру.

— Я ошибся, — признал Стурм. — Ты проявил мудрость и храбрость, вызвав мое восхищение.

— Спасибо, — сухо сказал Рейстлин.

Стурм поклонился и встал, собравшись уходить.

— Сэр рыцарь, — позвал юный маг.

Стурм замер, опасаясь очередной насмешки.

— Да?

— Рисковать собственной жизнью, чтобы спасти тех несчастных негодяев, было глупо, — сказал Рейстлин, — глупо, но благородно… Ты восхитил меня, решив не бросать людей, которые еще недавно собирались убить тебя.

Стурм Светлый Меч улыбнулся, что случалось с ним крайне редко:

— Спасибо.

— Вы хорошо поработали вместе! — вмешался с энтузиазмом Карамон. — Нам надо когда-нибудь втроем отправиться на поиски приключений!

Оба юноши вежливо кивнули друг другу.

— Небеса сохраните, — пробормотал Рейстлин.

— Не допусти Паладайн, — взмолился Стурм.

Вайретскую Башню Высшего Волшебства во все времена было трудно найти, особенно сейчас, когда война близится к концу. Контролируемая лучшими магами Конклава, Башня перемещается в ужасном зачарованном лесу, полном опасных животных.

Многие видят, как молодые маги бродят, парят или просто сидят у самой опушки. Их лица бледны, дыхание с хрипом вырывается из груди, руки подрагивают. Все они должны преодолеть себя и бросить вызов судьбе. Если они достаточно отважны, лес расступится, разрешив им пройти, а магическая Башня сама найдет каждого.

Но это теперь. А раньше, перед Катаклизмом, мало кто мог обнаружить Вайретскую Башню Высшего Волшебства.

Она бродила в тенях леса, скрываясь от света дня, и, опасаясь нарушителей, уничтожала всех незваных гостей (особенно если их было несколько). В дни перед самым Катаклизмом маги Ансалона были необычайно подозрительны, страшась святого рвения Короля-Жреца, который боялся их растущей мощи и обвинял в жутких грехах.

И он был прав, что боялся. Своры внутри Конклава шли яростные, маги желали биться, но опасались, что боевые действия могут уничтожить мир. Они рассуждали так: лучше не нанимать первыми, а скрыться в благословенных тенях магии и ждать.

Ждать.

Был канун нового года, очень странная зима, пожалуй, самая теплая из всех, какие могли вспомнить жители Ансалона. Теперь мы знаем, что жара была вызвана гневом Богов, решивших наказать погрязший в грехах мир. Люди же считали, что это просто удивительное природное явление, а многие сваливали вину на гномов.

Была как раз такая редкая ночь, когда кажется, что мир замер и не дышит. Искры сыпались с черного меха кота, который сидел на черной мантии хозяина. Запах гибели распространялся в воздухе, как аромат грозы.

Именно такой ночью некий мужчина вступил под сень Вайретского Леса и уверенным шагом устремился прямиком к Башне Высшего Волшебства. Никакие наваждения не могли остановить его. Деревья, что должны были напасть на любого нарушителя и разорвать в клочья, лишь отступали назад.

Человек игнорировал их всех, не говоря ни слова и не замедляя шаг. Достигнув Башня, он прошел сквозь запечатанные рунами стены, не потревожив ни одного стража и не вызвав ничьего интереса. Беспрепятственно пересек двор. По нему прогуливались несколько магов в белых и красных мантиях, что-то обсуждая тихими голосами — несомненно, трудности, обрушившиеся на остальной мир. Человек прошел между ними — никто не обратил на него внимания.

Он вошел в Башню и стал подниматься по лестнице, держа путь к большим палатам на самом верху. Комнаты для гостей и кельи учеников находились ниже, но все они пустовали этой ночью. Уже давно вход гостям был строжайше запрещен и никакие ученики не постигали тайное искусство. Это было слишком опасно — многие заплатили за настойчивость собственными жизнями.