– Я о ней позабочусь, – заверил Даллас миссис Литтлмор. Они стояли у входа в комнату ожидания при реанимационном отделении. Время близилось к полуночи, но Никки по-прежнему отказывалась уходить. У него не было случая рассказать Никки о звонках Эллен на номер Джека Леона. С момента, как Никки и мать Эллен обнялись, они не отходили друг от друга. Расспрашивать о возможной интрижке бывшего мужа с раненой лучшей подругой в присутствии матери этой самой подруги – не самая умная мысль. Он слишком высоко ценил свою шкуру, чтобы так рисковать.

Миссис Литтлмор посмотрела ему прямо в глаза.

– Вряд ли она согласится уйти, не увидев Эллен. Я пыталась с ней поговорить, но девочка так упряма. – Она вздохнула. – Нет, это неправда. Она упрямится, только когда дело касается небезразличных ей людей.

– Они с Эллен близки? – спросил Даллас, надеясь что-нибудь выведать.

– Да. Именно Эллен удалось вытащить Никки из Броукенхартсвилля (Вероятно, автор ссылается на песню «Brokenheartsville/Городок разбитых сердец» о парне, которого предала любимая, и теперь он зализывает сердечные раны в Броукенхартсвилле. Прим. переводчика). Я пыталась, но, думаю, внучке требовался советчик из сверстников. И чего вы, молодежь, считаете, будто мы понятия не имеем, что такое разбитое сердце. Я двух мужей потеряла.

Даллас колебался, но решил спросить:

– Никки с Джеком решили снова сойтись? – От рассказов Никки у него такого впечатления не возникло. Однако за последний час он переварил всю полученную информацию, и ему не давал покоя вопрос, который он так и не задал Никки. Почему она ужинала с бывшим мужем?

– Господи, нет. – Миссис Литтлмор замешкалась. – Сильно в этом сомневаюсь. Я не спрашивала, почему она согласилась встретиться с ним за ужином. После развода они не виделись; почти год прошел. Джек каждую неделю присылал ей цветы, и она приносила их мне в дом престарелых. Говорила – лучше так, чем выбрасывать.

– Значит, он хотел помириться? – спросил Даллас.

– Естественно хотел. Он был жалким изменником без капли совести, но не дураком. Он понимал, что потерял Никки – настоящий подарок. У девочки есть сердце, и когда она кого-то любит, человек об этом знает. Девочка всю себя отдает. Но и Никки не дура. Она понимала: предал раз, предаст снова. Боюсь, эту прописную истину ей открыла собственная мать.

Даллас хотел попросить Нану объяснить, что она подразумевала, говоря о матери Никки, но не решился.

– Как близко вы знаете Эллен? – Копнул он в другом месте.

– Достаточно близко, чтобы считать ее хорошим человеком. Я иногда помогаю Никки в галерее. Почему ты спрашиваешь?

Он увернулся от вопроса, задав собственный, поскольку женщина с желанием ответила на его первый вопрос.

– Эллен знала Джека?

Старушка посмотрела на него с легким подозрением.

– Сомневаюсь. Никки наняла Эллен сразу после того, как подписала бумаги о разводе. Эллен заняла место той шлюшки, с которой Джек распутничал на антикварном диване, когда их застукала Никки.

Распутничал? Даллас едва сдержал улыбку.

– К чему эти вопросы, гуляка? – В голосе Наны слышалось легкое поддразнивание, но Даллас не упустил серьезного выражения выцветших карих глаз.

Он подумывал поделиться с бабулей всей имеющейся информацией, но решил сначала все рассказать Никки.

– Задавать вопросы – моя работа.

– Я думала, твоя работа – доказать невиновность моей внучки.

– Именно, но я не знаю с чего начать, пока не получу некоторые ответы. Соответственно, приходится задавать вопросы.

Старушка кивнула, но глаз с него не спускала.

– Ладно. Только помни: я Никки обижать не дам. Может, я и выгляжу, как спятившая старушенция, но могу быть и злой старушенцией, если придется. – Она слегка улыбнулась, дабы смягчить угрозу.

– Учту на будущее. – Вернул улыбку Даллас.

Миссис Литтлмор продолжила внимательно его рассматривать.

– Для справки. Ты мне вроде нравишься. Смотри не разочаруй, не то я здорово слечу с катушек.

– Постараюсь не выводить вас из себя, – заверил Даллас.

– И проследи, чтобы моя внучка добралась домой.

– Прослежу. – И по какой-то сумасшедшей причине, даже не испытал прежнего страха.

Даллас наблюдал, как пожилая женщина удаляется, и пытался придумать, способ обсудить с Никки новости об Эллен и не взбесить ее. Впрочем, боязнь разозлить клиентку вряд ли остановит его от выполнения работы. Если для доказательства невиновности Никки ему придется вывести ее из себя, он так и сделает. И кто знает? Причина, по которой Эллен звонила Джеку, могла быть вполне обоснованной и не предполагала, что лучшая подруга крутила с ним шуры-муры.

Он направился было в комнату ожидания, но забренчал мобильник. Звонил Остин с места преступления в круглосуточном магазине.

– Узнал что-нибудь? – спросил Даллас, надеясь, что Остин раскопал нечто, способное оправдать Эдди Нэнса.

– Узнал, что твой брат – ублюдок.

Даллас провел рукой по волосам.

– Кажется, в последнее время я частенько это слышу.

– Возможно, пора начинать в это верить, – сострил Остин.

– Он хороший коп. – Даллас защищал Тони. Во всем виновата работа полицейского, она пробуждала в брате самое худшее. Работа, которую Тони не раз рисковал потерять, вставая на защиту Далласа.

– Да, но как только этот так называемый «хороший коп» заметил меня на месте преступления, тут же натравил двух своих миньонов.

Даллас знал, что Тони догадается, кто послал туда Остина. Он также знал, что позже Тони устроит ему хорошую взбучку. Даллас почувствовал, что морщит лоб. Он страшился этого разговора, но не настолько, чтобы сожалеть о своих действиях. Если, чтобы снять подозрения с Нэнса, придется расстроить брата – он так и сделает. Пускай злится, на месте Далласа он поступил бы точно так же.

– Так ты ничего не нарыл? – спросил Даллас, понемногу теряя оптимистичный настрой.

– Ничего конкретного, но картина мутная. О типе оружия копы не распространялись. Но когда объявился детектив Шейн, который арестовал Нэнса, они с твоим братом перекинулись словечком. Что бы Тони ни сказал Шейну, тот буквально взорвался. Я думал – эти двое друг другу наваляют.

– Видимо, совпал модус операнди, – заключил Даллас. – Сто пудов, Тони предъявил это Шейну, и тот взбеленился.

– Я так и подозревал. Черт возьми, знай мы это наверняка, могли бы прямо сейчас воспользоваться, и окружной прокурор снял бы обвинения с Нэнса.

– Если преступник действовал точно так же, Тони молчать не станет, – сказал Даллас.

– И кому он чего скажет? Шейну? И кому от этого будет лучше? Думаешь, Шейн признает, что арестовал не того человека?

– Если я попрошу Тони, он мне что-нибудь подкинет. – Даллас понимал, что хватался за соломинку: Тони всегда действовал по уставу. – Сделай одолжение. Найди Нэнса и узнай, имеется ли у него алиби на сегодняшний вечер.

– Уже узнал, – отчитался Остин. – Он был дома. Единственный человек, который с ним находился – спящая бабуля.

– Проклятье, – выругался Даллас.

Тони уставился на тело молодого продавца, которое коронеры грузили на носилки. Детектив из убойного отдела постоянно видел смерть. С одним или двумя убийствами в месяц он мог справиться. Но с двумя убийствами за ночь и еще двумя возможными жертвами, что ж… такое любого доканает. Гадкое ощущение сдавило грудь, и Тони пришлось отвернуться.

Желая выбросить картинку из головы, он представил Ли Энн… представил, как ее мягкие волосы поглаживали плечи, как она слегка наклоняла голову, когда слушала собеседника. Она всегда умела выслушать. Вероятно потому, что думала о других больше, чем обычный человек.

Думала ли она до сих пор о нем?

Тони заметил проблеск интереса во взгляде супруги. Интерес, который в благоприятных обстоятельствах мог распалить до страсти. Однако он также заметил боль в этих ласковых зеленых глазах. Ли Энн продолжала страдать. Неудивительно. Если он не будет осторожен, то сам может вернуться туда – в то эмоциональное место, где боль и вина не давали дышать. Он практически потерял там Ли Энн и по сей день за это расплачивался. Но Тони не хотел туда возвращаться. Он хотел двигаться вперед и, будь оно все проклято, хотел прожить эту жизнь со своей женой. Он не поставил на их совместном будущем крест.