Каждая вемиль неповторима, они не размножаются обычным способом, и ни один странник не знает, какой будет его вемиль – черной или гнедой, вредной или послушной. Наверняка можно сказать только одно: она будет верной. Причем настолько, что без колебаний отдаст за хозяина жизнь, если, по ее мнению, это ему хоть чуть-чуть поможет, и умрет от истощения, отказавшись от пищи, если хозяин погибнет.

Летают же вемили очень редко – только в крайних случаях или при прохождении через Грань. В этом, собственно, и главная их особенность: странники не могут пользоваться обычными лошадьми потому, что существо, рожденное на какой-то Ветке и не наделенное собственным сознанием, принадлежит ей раз и навсегда: через Грань оно не пройдет. Единственное исключение составляют жеребята, заговоренные прямо в момент появления на свет, когда связь с миром духов еще не оборвалась. А вот вемили, как существа, не принадлежащие никому, кроме хозяев, пойдут с ними хоть на край света.

– Н-да, Шэрка, вспомнить бы еще, как я на тебя залезала, – вздохнула я, примеряясь к спине пританцовывающей кобылы.

– Вспомнить бы еще, как ее вызвать! – горестно отозвалась Лия, в полной растерянности оглядываясь вокруг.

– Ты что, не помнишь? – удивилась я.

– Нет, – в один голос виновато откликнулись ведьмы.

– Весело… – удрученно протянула я. – А когда вы вообще их в последний раз видели?

– Пять лет назад, – скороговоркой пролепетала Тая.

– Десять, – мрачно отозвалась Лия.

Мы с Шэрой, считавшие двухмесячную разлуку предательством по отношению друг к другу, ошалело переглянулись.

– Кхм, ну… Представляете образ, стихию, суть и имя по очереди, – коротко проинструктировала я.

Тая, понятливо кивнув, закрыла глаза и уже через пару секунд виновато ласкала белоснежную кобылку:

– Ох, Ленка…

Ленка удивленно поглядывала на полузабытую хозяйку, но особого восторга от встречи не испытывала. Дескать, ну и чего тебе надо? Шэра презрительно фыркнула, подставляя под мою машинально поглаживающую шелковистую шерстку руку острое любопытное ухо.

А Ильянта стояла, беспомощно закусив губу, и растерянно смотрела на меня.

– Ты чего?

– Я забыла! – отчаянным голосом призналась та.

– Что забыла?

– Образ…

Ну только этого нам и не хватало.

Каждое заклинание маг завязывает на определенный образ, далеко не всегда логичный – какая уж ассоциация придет. Эти самые образы позволяют гораздо быстрее применять заклятия и дольше их генерировать. Например, шэрит у меня завязан на бабочку, а боевая «звезда» – на расплетаемую косичку. И не ищите логики там, где она в опале, господа! Какой образ пришел на ум семнадцатилетней ведьмочке, в первый раз швырнувшей шэрит в противника, – неважно, а важно потом, через двести лет, будучи уже скрипящей каргою с трубкой в зубах, не перепутать, к какому образу у тебя какое привязано заклинание. И уж тем более – не забыть!

Ладно, будем надеяться, что у Ильянты с логикой получше, чем у меня.

– Ну может, птица какая-нибудь? – предполагаю я.

– Почему?

– Ну вемили же крылатые.

– Ага, я что, дура – на такие образы заклятия вязать? – огрызнулась Лия. – Ты бы еще предложила рыжую кошку – потому что Ринка рыжая и гибкая!

Я, выбиравшая образ своей Шэры исключительно по этой самой логике, поперхнулась смешком:

– Ну тогда не знаю, вспоминай сама.

– Пытаюсь…

– Пока ты до чего-нибудь допытаешься, мы тут оледенеем, – проворчала я, пытаясь поплотнее запахнуться в плащик. Шэрка, вечно согласная с хозяйкой, фыркнула в знак солидарности.

Ильянта вдруг как-то захихикала, закрыла глаза и с первой же попытки призвала гнедую Ринку. Кобыла, отвыкнув от хозяйки, шарахнулась в сторону и только через пять минут уговариваний согласилась подойти и дать себя погладить.

– Так какой же был образ? – полюбопытствовала я, выпрямляясь верхом на своей бесседельной, в отличие от остальных, вемили.

– Ты! – смеясь ответила Лия.

– Что?! А с чего это?! – ошарашенно спросила я.

– А я когда вемиль создавала, только и думала, как это ты умудрилась одним-единственным шэритом спалить пол-этажа в Храме, – все еще смеясь, пояснила Лия.

Н-да, ведьминская логика, как всегда, на высоте…

– Ладно, садитесь и поехали! – решила я, отсмеявшись.

Тая осторожно вдела ногу в стремя, взялась за переднюю луку, подпрыгнула и, побарахтавшись, соскользнула вниз. Лия и пытаться не стала.

Пришлось с руганью (мысленной – Тая всегда начеку) спешиваться, подсаживать обеих в седла, вручать поводья.

– Дергаете за левый повод – поворачивает влево, за правый – вправо, натягиваете – останавливается, ударяете по шее – ускоряется, – коротко объяснила я, вспархивая на услужливо присевшую Шэру.

– Мы знаем, нечего нас за идиоток считать! – оскорбленно вскинула подбородок Лия. Ее Ринка смерила хозяйку подленьким взглядом и вскинулась на дыбы.

– За луку хватайся! – прокричала я, направляя Шэрку поближе к вопящей Лии и одним движением поводьев усмиряя приплясывающую на месте кобылу.

– Спасибо, но я и сама бы справилась! – величественно проронила ведьма, куда с большей осторожностью берясь за поводья и не отпуская на всякий случай передней луки.

– Не сомневаюсь, – вздохнула я, вклиниваясь между Ринкой и Леной. Надеяться оставалось только на то, что вскоре вемили вспомнят своих хозяек и станут прислушиваться к их внутренним желаниям, а не вдохновенным рывкам поводьев. Иначе, боюсь, мы будем ездить кругами…

– Ну что, тронулись?

Ведьмы предпочли промолчать, поскольку затея их явно не вдохновляла, но идти на попятный было уже поздно.

– Вот и чудненько, – заключила я, легонько трогая Шэру каблуками. Кобылка понятливо потрусила вперед, две оставшиеся инстинктивно подладились под нее. Что ж, не так все и плохо – похоже, мы с Шэрой сумеем управлять этими двумя капризницами.

Брезгливо переставляя копыта по осенней грязи, кобылки споро двигались вперед, почти не тряся своих всадниц. Впрочем, ведьмы не испытывали по этому поводу особой благодарности, судорожно вцепившись в поводья и затравленно глядя на меня. Эх, не ездили они на обычных лошадях… А вот мне довелось. Правда, Шэрка потом целый год меня простить никак не могла…

– Куда мы едем? – между делом поинтересовалась я, видя, что если не отвлечь ведьм от созерцания своего безрадостного положения, то ничего хорошего не выйдет.

– По карте посмотри, – сквозь судорожно сжатые зубы сказала Лия.

Карта была извлечена из воздуха Таей (ей это чуть не стоило падения под копыта) и так «аккуратно» переброшена мне, что, если бы не почти машинальный телекинез, валяться бы ей сейчас в грязи, потоптанной тремя кобылами…

– Так-так, что тут у нас? – Я непринужденно откинулась назад, Развернув на коленях желтоватый свиток. Шэра недовольно мотнула головой. – Ого! Часика через три-четыре приедем в одно из двадцати крупных селений на Ветке.

– Двадцать крупных селений на одной Ветке? – удивилась Тая.

– Ага, – озабоченно ответила я. – А мелких – вообще не сосчитать!

– Развелось людей, как инфузорий в воде… – мрачно протянула Лия.

– Ну что ж теперь с ними делать – не убивать же, – грустно усмехнулась я.

– Ага, пусть лучше они Древо убивают! – упрямо возразила ведьма.

Я почла за лучшее замолчать, не вступая в перепалку. Тем более что не так уж с ней была и не согласна.

Людей действительно было много. Слишком много. В селянских семьях – а таких, как известно, большинство – рождалось от двух до четверых детей. То есть численность этой расы не только и не думала сокращаться, но и, наоборот, все увеличивалась. Природа не может прокормить бесконечного числа людей – она либо погибнет сама, либо жестким геноцидом сократит численность чересчур расплодившегося вида до приемлемой.

За полтора часа пути нам не встретилось ни одного купца или всадника, дорога была пустынна, как улицы Окейны в полдень. По обочинам изредка росли чахлые кустики или согнутые ветром деревца, за ними расстилались серые безрадостные поля. Казалось, что Жизнь сюда вообще не заглядывает, разворачивается и уходит прочь, едва завидя эти черные от непогоды камни, темную твердую почву, которую не пробьешь ни одной лопатой, и серое ватное небо, давящее на землю, как тяжеленный библиотечный фолиант на не отягощенную знаниями голову студента.