– Садись, гость, коль пожаловал.

Сердито засопев, мальчишка сел на лавку, исподлобья наблюдая за моими манипуляциями – при помощи заклинаний и просто лезших на язык слов я пыталась привести дверь в вертикальное положение. Чтоб их, этих Миколок, со страстью к эффектным появлениям, говрокх[5] хватил!

– Так, ладно, до утра простоит, а там посмотрим, – невнятно пробормотала я, садясь напротив нового молчаливого украшения комнаты, наливая ему чай и вручая плюшку.

Выжидательно уставилась в упор, чтобы вопросов, кому принадлежит инициатива в разговоре, даже не возникло.

В конце концов, это я к нему в дом вломилась – или он ко мне?

– Рег. – Хорошо, процесс пошел. Остается надеяться, что это – имя, а не пожелание мне идти по длинному, но малопривлекательному маршруту.

– Риль.

– Так, значит, Ахроп правду сказал, что всех ведьм так зовут? – радостно вскинулся мальчишка. – Еще в трактире говорил, дескать, вот увидишь – назову ведьму «риль» – и тут же откроет как миленькая!

Хм, так этого говорливого старикана величают Ахропом? Не знаю почему, но ему подходит.

– Рег, если тебе чем-нибудь дорог антиобщественный субъект, именуемый Ахропом, то передай ему, чтобы он никогда не смел называть ведьму «риль». Так нас называют либо те, кто не ниже нас по иерархии, либо те, кому мы сами предлагаем так обращаться к нам. Судя по лицу твоего Ахропа, подобной привилегии ему не дождаться, а в следующий раз он рискует напороться на не столь благодушно настроенную ведьму.

Минуты две он переваривал то, что данное мое состояние характеризуется как «благодушное», и прикидывал, каким же будет «неблагодушное». Потом усвоил экскурс в этикет, и по загоревшимся здоровым шальным блеском глазкам я поняла, что в лучшем случае сия ценная информация до деда Ахропа не дойдет. В худшем – а он, скорее всего, и воплотится в реальность – дед получит прямо противоположный совет. Что ж, их дело.

– Что, совсем достали? – Сочувственный кивок в сторону того, что когда-то гордо называлось дверью, а сейчас больше всего напоминало дыру в стене, заткнутую какой-то вовсе не подходящей по размеру доской. Я слабо себе представляла, почему так вышло: не могли же они расплющить ее в процессе…

– Не то слово! То носятся, как со святым, то чураются, как прокаженного!

Так, похоже, пора переходить непосредственно к поводу нашего милого знакомства.

– Ты маг?

– Нет. Так, сны иногда вижу. Вещие. Не то что прям вижу, что будет, но просто знаю примерно, что беда идет или еще чего…

– Ясно. Вестник, значит. И что же тебе в этот раз снилось?

– А пес его знает!

– Молодой человек, не злоупотребляйте моим терпением, – строго оборвала я. – Если вы пришли сюда поделиться непонятным томлением под сердцем, то можете идти туда, откуда пожаловали.

– Да мне правда пес приснился! – с жаром пояснил Вестник, нервно размахивая руками. – И еще это… озеро, которое проточное, недалеко тут есть.

– Знаю я это озеро. Еще что-нибудь помнишь?

– Жарко было. Сильно жарко. Как будто солнце прямо в темя светит, а самого солнца не было – облака на небе.

– Ясно. Это все?

– Ну… Да. А что, мало?

Ох, ну что тут скажешь? Что маг-предсказатель и маг-воин – два абсолютно разных специалиста? Бесполезно! До селянского сознания это не доходит.

Из меня же толковательница снов откровенно никакая. Так, по интуиции, бывает, что угадаю. Ну не учили меня этому.

Пока же все сказанное Вестником натолкнуло только на пару мыслишек, которые завтра неплохо бы проверить… и создало общее ощущение, что спокойная жизнь опять катится в тартарары.

– Если это все, что помнишь, то ведьму оставь в покое. Мы, к твоему сведению, тоже умеем и любим спать.

– Мне уходить?

– Хочешь – уходи, хочешь – здесь ночуй: не жалко. Только помолчи, ладно?

Он подумал – и с кряхтением полез на полати, где, поворочавшись минут пять, притих.

А я села, подумала и мрачно подвела итог. Во-первых, зелье остыло, во-вторых, фолиант захлопнулся, в-третьих, плюшки потеряли всю свою привлекательность, а в-четвертых, последний спокойный вечер в моей жизни был лет пять назад, и повторить его не удалось ни разу, несмотря на многочисленные попытки. Все они заканчивались примерно как вот эта.

Тьфу ты!..

Я уныло потянулась, встала с пола и несколько раз прошлась по комнате, разминая затекшие ноги. Замерла, прислушиваясь.

Полночь. Нет, хриплый бой настенных часов оставьте мертвякам, которым сейчас положено увлеченно начинать бурительно-подкопные работы по доставке бренного тела на землю грешную. Копают, наверное, когтями. Особо сообразительные и ленивые – крышкой гроба. М-да, неистощимая фантазия у селян…

Я же, в отличие от мертвяков, прислушивалась не к часам, которых принципиально не признавала, а к лесу. Сова отправилась на охоту, значит – полночь.

Три часа работы – и все без толку.

Нет, справочник символов, недалекий, в общем-то, от сонника, я нашла, но вот информация, в нем содержащаяся, осмыслению не поддавалась.

Особенно радовала классификация собак: «Собака черная; собака рыжая; собака светлая; собака рычащая».

По-умному подобное, кажется, называется делением с неверным основанием, я же, недолго думая, окрестила это маразмом и была права. Неужели черная собака не может быть рычащей?

Да и не знала я, какую он там собаку видел.

В следующий раз, прежде чем начинать убиваться из-за собственной профнепригодности, выбью из допрашиваемого всю доступную информацию и половину недоступной, а уж потом стану смело топиться в омуте отчаяния оттого, что нельзя быть мастером во всех областях магии сразу. По крайней мере, мне за мои восемьдесят три года прозябания на белом свете это не удалось. Пожалуй, пора заняться самообразованием…

Эх, Реда бы сюда… Вот уж кто сумел бы объяснить не только сон Вестника, но и растолковать мои предрассветные бредни в виде пляшущих перед глазами розовых зайчиков, призывно машущих морковками: «Пить меньше надо, ведьма! Говорил я тебе: напиваться – так брагой, нечего организм вином травить!»

Я снова приземлила материальную оболочку на пол и придвинула к себе пыльный талмуд. Люблю сидеть на полу. Причем эта любовь, как, собственно, и большинство моих привязанностей и антипатий, никакой почвы под собой не имеет. Разве что на полу тесно никогда не бывает…

К рассвету, перечитав страниц сто пыльной книженции, нелюбимой мной вот уже с полвека – ну что поделаешь: мой разум никогда не находил удовольствия в запоминании новой, тем паче такой занудной информации, – выпив пять чашек полынного зелья и вспомнив абсолютно всех мракобесов со всех Веток, я выяснила немало.

Во-первых, собака означает беду, которая вроде бы пройдет мимо – то бишь разразится, но немножко подальше. Во-вторых, солнце, палящее сквозь облака, означает, что сон сбудется очень скоро, пожалуй, даже завтра. И в-третьих, местное озеро означает, что беда пройдет мимо именно по нему; но самая главная неприятность оказалась в том, что озеро проточное. Река, текущая через озеро, связывает, как нить, проходящую по нему беду и… нет, не Вестника, а того, кто расшифрует его сон.

– Вот свинство!!! – не выдержав, ругнулась я.

Нет, ну кто, кто мешал мне просто наплевать на этого мальчишку и преспокойно лечь спать, вместо того чтобы всю ночь лопатить фолианты, а к утру получить себе очередную головную боль? Как будто у меня их без того мало…

Сознание, измученное бессонной ночью и новой свалившейся на него проблемой, решило, что с него, пожалуй, хватит, и провалилось в сон. Растягиваясь прямо на досках, я только успела напоследок поблагодарить Хранящих, что нынешние визитеры дальше порога не проходили, а мальчишка разулся, так что на чистоту пола я могла рассчитывать…