Ангелы РЛС были в бешенстве. И они направили свою бешеную злобу на нас с Джессом.

Первого удара я даже не заметила. Он был таким сильным, что закрутил меня, как та фура, раскрутившая наш «рамблер». Я почувствовала боль и увидела, как из разбитой губы фонтаном хлынула кровь. Несколько капель оказались на вечерних платьях Кэрри и Фелисии.

Они этого даже не заметили. Лишь снова мне врезали.

Не думайте, что я не наносила ответных ударов. Я дралась. Хорошо дралась. Действительно хорошо.

Но недостаточно хорошо. Мне пришлось пересмотреть всю мою теорию по поводу нечестности боя двое на одного. Это было нечестно. Фелисия Брюс и Кэрри Уитмэн меня убивали.

И я ни черта не могла с этим поделать!

Я не могла даже оглянуться, чтобы проверить, справляется ли Джесс лучше, чем я. Казалось, стоило мне повернуть голову, как в нее впечатывался чей-то кулак. Вскоре я уже вообще ничего не видела. Мои глаза заливала кровь, которая, судя по всему, стекала из пореза на лбу. Или это, или от одного из особенно сильных ударов у меня в глазах лопнули капилляры. Я понадеялась, что хотя бы с Джессом все будет в порядке. В конце концов, не то чтобы он мог умереть. В отличие от меня. В голове у меня билась одна-единственная мысль: ну, если они меня укокошат, то я наконец-то узнаю, куда все уходят. Я имею в виду, когда медиатор отправляет их восвояси.

В какой-то момент атаки Фелисии и Кэрри я обо что-то споткнулась — что-то теплое и довольно мягкое. Я не понимала, что это — само собой, рассмотреть я его не могла, — пока оно не простонало мое имя.

— Сьюз, — сказало оно.

Сначала я не узнала его голос. А потом поняла, что горло Майкла, должно быть, передавило ремнем безопасности. Он мог лишь хрипеть.

— Сьюз, — просипел Майкл. — Что происходит?

Ужас в его голосе подсказал мне, что сейчас он, вероятно, напуган так же, как Джош, Кэрри, Марк и Фелисия, когда он врезался в их машину и сбросил их с обрыва навстречу смерти. Так ему и надо, отстраненно подумала я тем краешком сознания, которое не было сосредоточено на попытках избежать града ударов.

— Сьюз, — простонал Майкл у моих ног, — останови их.

Как будто я могла. Как будто я хоть что-то здесь контролировала. Я понимала только, что если выживу — хотя сейчас это представлялось маловероятным, — грядут кое-какие большие перемены. Прежде всего я стану заниматься кик-боксингом гораздо добросовестнее.

И тут кое-что произошло. Не могу описать, что именно, поскольку, как я уже говорила, я ничего не видела.

Но я могла слышать. И то, что я услышала, показалось мне, возможно, самым приятным звуком в моей жизни.

Это была сирена. Полицейская или пожарная, скорой машины или спасателей — я не поняла. Но она все приближалась и приближалась, пока вдруг прямо передо мной не раздался визг тормозов. Сыпавшиеся на меня удары внезапно прекратились, и я повисла на Майкле, который начал слабо от меня отбиваться со словами:

— Копы. Отцепись от меня. Это копы. Мне надо идти.

Через секунду меня коснулись чьи-то руки. Теплые руки. Не призрачные. Человеческие.

Потом мужской голос произнес:

— Не волнуйтесь, мисс. Мы с вами. Мы рядом. Вы можете встать?

Я смогла, но на меня тут же начала волнами накатывать боль. Я ее узнала. Это была та самая разновидность, когда болело так сильно, что это казалось смешным… настолько смешным, что я начала хихикать. В самом деле. Потому что было просто смешно, что что-то может так сильно болеть. Такая боль означала, что что-то где-то сломано.

Потом что-то мягкое прижалось сзади к моим ногам, и мне велели лечь. Опять боль — обжигающая, нестерпимая, от которой я могла лишь слабо смеяться. Меня снова ощупали чьи-то руки.

А потом я услышала знакомый голос, зовущий меня по имени, который доносился до меня очень издалека.

— Сюзанна, Сюзанна, это я, отец Доминик. Ты меня слышишь, Сюзанна?

Я открыла глаза. Кто-то стер с них кровь, и я снова могла видеть.

Я лежала на каталке. Вокруг вспыхивали и гасли красные и белые огни. Два фельдшера занимались раной на моей голове.

Но болела не она. Моя грудь. Ребра. Несколько было сломано. Сто процентов.

Передо мной замаячило лицо отца Доминика. Я попыталась улыбнуться — и заговорить, — но не смогла. Мешала разбитая губа.

— Мне позвонила Джина, — сообщил отец Доминик, наверное, увидев вопрос в моем взгляде. — Сказала, что ты собираешься встретиться с Майклом. Я предположил — услышав о твоем заявлении по поводу сегодняшней аварии, — что ты привезешь его сюда. О, Сюзанна, как бы мне хотелось, чтобы ты этого не делала.

— Да, — согласился один из фельдшеров. — Похоже, он неплохо ее обработал.

— Эй, ты шутишь, что ли? — Его напарник широко улыбнулся. — Она отплатила ему тем же. Сделала из пацана котлету.

Майкл. Они имели в виду Майкла. О ком еще они могли говорить? Никто из них — кроме отца Дома — не мог видеть ни Джесса, ни ангелов РЛС. Перед ними были только мы с Майклом, оба побитые, очевидно, чуть ли не до смерти. Разумеется, они посчитали, что мы сделали это друг с другом. Кого еще им было винить?

Джесс. При воспоминании о нем сердце в израненной груди бешено заколотилось. Где он? Я вскинула голову и лихорадочно заозиралась, пытаясь отыскать Джесса в, казалось, безбрежном море полицейских в форме. Все ли с ним в порядке?

Отец Доминик ошибочно истолковал причины моей паники и успокаивающе сказал:

— С Майклом все будет хорошо. Сильный ушиб гортани и несколько порезов и синяков. Только и всего.

— Эй! — Фельдшер выпрямился. Они были готовы погрузить меня в скорую. — Не недооценивай себя, детка. — Он обращался ко мне. — Ты отлично его отделала. Поверь мне, он не скоро забудет эту небольшую эскападу.

— Это точно, учитывая, сколько времени он за это проведет за решеткой, — подмигнул мне его напарник.

И действительно, когда меня поднимали в скорую, я разглядела, что Майкл сидит не в другой скорой, как я ожидала, а на заднем сиденье патрульной машины. Его руки, похоже, были скованы за спиной. И хотя горло его, наверное, беспокоило, но он говорил. Майкл тараторил, не закрывая рот, что-то настойчиво, если я правильно поняла его выражение лица, объясняя мужчине в костюме, который, как я предположила, был полицейским детективом. Время от времени мужчина в костюме делал какие-то пометки в своем блокноте.

— Видишь? — широко улыбнулся мне первый фельдшер. — Поет как канарейка. Можешь не беспокоиться, что наткнешься на него в школе в понедельник утром. Это еще не скоро произойдет.

Мне стало интересно, сознался ли Майкл. И если да, то в чем? В убийстве ангелов РЛС? Или в том, что сделал с «рамблером»?

А может, он просто объяснял детективу, что с ним произошло? Что его атаковала какая-то невидимая неуправляемая сила — та самая, что сломала мне ребра, рассекла лоб и порвала губу?

По виду детектива нельзя было понять, рассказывает ли ему Майкл о чем-то удивительном. Но мне довелось узнать на личном опыте, что детективы всегда так выглядят.

Прежде чем за мной закрылись двери скорой, я услышала, как отец Доминик крикнул:

— Не волнуйся, Сюзанна, я сообщу твоей маме, где тебя найти.

Я вам вот что скажу: если он думал, что это должно меня успокоить, то он сильно ошибался.

Но спустя несколько мгновений подействовал морфин. И я обнаружила, что мне, к счастью, уже все равно.

— Я вовсе не так представляла себе весенние каникулы, — заметила Джина.

— Эй! — Я подняла взгляд от «Космо», который она мне притащила. — Я же извинилась. Что тебе еще надо?

Джина, похоже, удивилась моему запальчивому тону.

— Я же не утверждаю, что было скучно, — пошла она на попятный. — Просто говорю, что не так это себе представляла.

— О, само собой. — Я отшвырнула журнал в сторону. — Было безумно весело навещать меня в больнице.

Из-за швов на губе я говорила довольно медленно. Да и с четкостью речи наблюдались проблемы. Я понятия не имела, как выгляжу — мамуля проинструктировала всех, включая больничный персонал, не давать мне никаких зеркал, что, конечно же, навело меня на мысль, что вид у меня ужасный. Однако, вероятно, это был мудрый поступок, учитывая, как я себя вела, когда у меня вскакивал самый обыкновенный прыщ. Но одно мне было известно наверняка: звучал мой голос точно по-идиотски.