- Так..., что тут такое? - прошептал он, продираясь через приоткрытую дверь. - Значит, это ты держал дверь?!

  Оказалось, дверь подпирал мертвый старик.

  - Ты, отец, извини нас! - оценивающе начал осматриваться Люк. - Но тебе это уже не сгодится, ... а вот мне в самый раз...

  Просторная, светлая горница была похожа на место сражения. Стоявшая мебель - пара широких лавок и массивный, сбитый из толстых досок, стол были переломаны. Большой сундук, в каких в Китоне хранили казну, безрадостно зиял пустым дном. Посредине комнаты валялось какое-то тряпье - рваные холщовые порты, потрепанный овчинный зипун, разодранное женское платье. Словом, здесь кто-то знатно похозяйничал, а поэтому все ценное, наверняка, уже исчезло.

  Люк не был настоящим мародером, каких полно в любой армии. Ему совершенно не доставляло удовольствия копаться в чужих тряпках, сундуках, обыскивать погибших на поле боя. Просто, он считал, что не страшно позаимствовать что-то у мертвых, ведь живым это гораздо нужнее. Однако, и делать из этого свое призвание солдат тоже не стал бы.

  - Врете, ... от старины Люка еще никто ничего не мог спрятать..., - шептал он, пристально осматривая углы комнаты. - Все равно должны что-то оставить... Хоть одну монетку... Малюсенькую...

  Через минуту он уже ползал на коленях около подозрительно скрипевшей половицы. Несколько ударов ножом, потом энергичное ковыряние и вот, небольшой тайничок найден. Под расщепленной доской лежало что-то аккуратно завернутое в светлую тряпочку. Довольно причмокивая, Люк развернул тряпицу и в его руках оказался странный предмет. Чем-то он был до боли похож на дамский арбалет: здесь было отполированное ложе, удобная рукоять, небольшой спусковой крючок. Однако, вместо металлической дуги на ложе была укреплена черная трубка.

  - Каин его побери! - выругался солдат. - Думал, старый пень золотишко здесь припрятал..., а этот самострел какой-то упрятал...

  Он разочаровано встал и еще раз прошелся по комнате, в надежде что упустил что-нибудь. После получаса активных поисков ему вновь улыбнулась удача: в самом углу дома его сапог наткнулся на какое-то кольцо, приделанное к полу. Потянув за эту импровизированную ручку, Люк приоткрыл лаз в погреб.

  - Вот, старик, вот хитрый куркуль..., - с восхищением пробормотал он. - Тайников наделал... Ну-ка, что ты там приготовил для старины Люка?!

  Он уже начал спускаться, как откуда-то снизу раздался тоненький голосок:

  - А плохие дяденьки уже ушли? Мне можно выходить?

  Не успевший ничего сообразить Люк среагировал именно так, как и должен был бы сделать опытный солдат. Словно сайгак, он вылетел из погреба и, выставив вперед меч, уставился вниз.

  - А вы, дяденька, хороший или плохой? - из погреба показалась белобрысая головка с черными глазенками. - Дедушка говорит, что у плохих дяденек глазки нехорошие... Правда, ведь?!

  - Ребенок! - растерянно пробормотал Люк, опуская меч. - Ты как туда попал, малыш?

  Положив меч, солдат подхватил с пола какое-то темное покрывало и укутал им поднимавшегося по лестнице ребенка.

  - Дедушка сказа, чтобы я сидел там тихо-тихо..., - пищал ребенок. - Как мышка!... Я сидел, сидел, а потом устал ... А где дедушка?

  Осторожно пробираясь к выходу, Люк так держал мальчика, чтобы он даже случайно не увидел труп у двери.

  - Магистр, магистр! - закричал он прямо с порога. - Я нашел мальчика! Больше там никого нет.

  Капитан выразительно посмотрел на своего солдата, а тот лишь беспомощно развел руками. Маг тем временем уже сюсюкался с малышом, что то ему рассказывая.

   - ... Садись пока сюда, - ласково усадил он его на лавку у дома. - Сейчас мы посмотрим, что у нас есть покушать для такого богатыря...

  Сунув мальчику в ручку кусок хлеба, магистр вернулся к товарищам. Увидев их угрюмые лица, Зенон улыбнулся.

  - Зря вы такие кислые, - проговорил он. - Я меня, кажется, есть хорошие новости! Посмотрите-ка на покрывало, в которое укутан мальчонка...

  Оба солдата синхронно повернули головы и уставились на темную ткань.

  - Это же..., - охнул Синко дель Като.

  - Точно, мой друг, - закончил за него Зенон. - Это плащ мага! И смею вас заверить, это точно плащ Килиана Барториуса... Я сам подарил ему этот плащ в день окончания магической академии.

  - Откуда на нем плащ? - мгновенно оживился капитан, вопросительно посмотрев на солдата.

  - Там подобрал..., - пробормотал Люк, расстроенный что упустил такую прекрасную возможность выслужиться. - В куче какого-то барахла валялся.

  - А ну-ку, малыш, посмотри, что у дяди есть для тебя, - присел рядом с ребенком маг. - Видишь?

  - Кабуточек!? - радостно завопил мальчик, выхватывая из рук мага золотистую гильзу. - Желтенький кабуточек...

  - А что это у тебя за плащ такой красивый? - магистр погладил мальчика по голове. - Со зверюшками..., с растениями...

  - Это мне дедушка принес, - пробормотал ребенок, гладя свою новую игрушку. - Говорит на поле нашел... Вон там...

  Из протокола допроса свидетеля Љ324 по делу о нацистских военных преступлений на заседании Нюрнбергского трибунала:

  - Господин свидетель, расскажите, пожалуйста, уважаемому трибуналу, что случилось с вами 4 сентября 1941 г.?- усталым тоном задал вопрос обвинитель.

  - Мне сюда говорить? - женщина средних лет в мешковато сидевшем на ней костюме ткнулась в один из стоявших перед ней микрофон. - Э... Солдаты приехали к нам в село около обеда. Лютые были, аки собаки... Чуть слово поперек скажешь, они, вражины, сразу в зубы прикладом!

  Всех нас из домов выгнали - и стариков, и детей в кучу собрали и в грузовики... Долго мы там тряслись... Душно было, грязно! Детки плакали сильно...

  Выгрузили нас на каком-то поле. Кругом танков полно, солдаты везде бегают... Слышу еще, как вдалеке пушки вроде как стреляют... Потом гнали нас по дороге в ту сторону. Ну, думаю, все - конец настал!

  Вышел к нам мордастый такой немец с погонами. Сам злющий, а усы в разные стороны торчат... Говорит нам что-то по своему, а детина рядом переводит. Сказал, чтобы мы бежали по полю к своим... Сразу же солдаты погнали нас прикладами. Везде стреляют! А они за нами идут, ироды!

  Черный дым столбом поднимался в небо. Гарь от коптящих танков медленно оседала на траву. Ни звука не раздавалось на поле: молчали птицы, не завывал ветер.

  К линии окоп спотыкаясь шел комбат. Зажимая рукой рану на голове, он упрямо брел вперед, не обращая внимания ни на перепаханное снарядами поле, ни на непривычно звенящую тишину. "Ну, вот и полдень, - мысли текли медленно, словно в картинки в замедленном кино. - Осталось дожить до вечера и все... Шесть часов - две - три атаки".

  - Жив, значит?! - устало кивнул он молоденькому лейтенанту, привалившемуся к стенке окопа.

  Тот попытался встать, но комбат махнул рукой и он плюхнулся на прежнее место.

  - Жив, значит, курилка, - вновь повторил командир, оглядывая то, что осталось его батальона.

  Увидев комбата, к этому месту потянулись оставшиеся в живых бойцы. Они брели по полузасыпанным ходам сообщения в грязных и окровавленных гимнастерках, блестя белыми бинтами повязок. Это были его солдаты - солдаты, с которыми он много лет служил на границе, а потом отступал в тяжелые июньские дни!

  Комбат смотрел на подходивших солдат, которые своей кровью давали армии время закрепиться на новом рубеже, и не видел в их глазах страха... С воспаленными от недосыпания глазами, почерневшие от разъедающего дыма горящей резины, они спокойно смотрели на своего командира и ждали от него приказа.

  - Братки! - прохрипел комбат, вновь и вновь вглядываясь в них. - Вон там, - он махнул рукой на восток, к своим. - Для нас там земли нет!

  Он опустился на колено и собрал в горсть опаленную землю.