- ... Я же тебе говорю..., - громко шептала одна, то и дело оглядываясь по сторонам. - Сама видела... Вот как тебя сейчас!

  Другая женщина, ахнув, всплеснула руками:

  - Да, ты что? Наша недотрога? ...

  На ее лице было написано столь явное неверие, что это читалось без всякого труда. Сплетница в ответ, обидчиво поджав толстые губы, с жаром начала рассказывать дальше:

  - Видела! Вот тебе крест, видела!

  Она с яростью осенила себя крестом и наклонившись к соседке еще ближе, зашептала дальше:

  - Вечером..., я как раз курей загоняла в сарай. Смотрю, шкандыбает какой-то мужик по огородам... Ну, чисто, ворюга! Зыркает по сторонам, словно спереть чего хочет!

  Женщина даже своим лицом попыталась изобразить, какого вороватого мужичка она увидела.

  - Ну, думаю, Митроху надо позвать! Он то уж ему задаст! - она от возбуждения по воздуху аж рукой рубанула. - А этот, пентюх, шмыг и к Анютке! ...

  Злорадство прямо сочилось с ее языка.

  - Я же всем говорила, что она стерва и потаскушка! - с ехидством продолжала она. - Мужиков к себе по ночам водит... А вы, тоже хороши! Наша Анютка - хорошая, наша Анютка - пригожая! Ужо я все батьке ее расскажу...

  - Ну, как полегчало? - усмехнувшись, спросил Килиан.

  Петр с трудом открыл правый глаз, украшенный очень солидным синяком.

  - У тебя удар-то, оказывается, ого-го! - пробурчал он, пытаясь дотронуться до глаза. - Так засадил, что аж искры посыпались!

  Следующие пару минут они провели в полном молчании: один при этом сосредоточенно чистил покрытый ржавчиной пистолет, а второй задумчиво рассматривал небо над головой.

  - Ты, Киря, на меня не серчай! - выдавил, наконец, он из себя. - Сам не знаю, как это так получилось... Помню, как золотишко увидел. Понимаешь, я же с детства копейки в руках не держал! Сколько себя помню, скопить хотел два целковых, чтобы матери платок пуховый купить. Болела она у меня сильно. А тут, золота в сундуках! Куча золота! У меня аж руки задрожали... Помутилось все в голове! Думаю, вот повезло, наконец, повезло!

  Тяжело смотреть, как здоровенный мужчина, которого ты всегда знал несгибаемым, стальным человеком, вдруг, готов заплакать.

  - Я же убить тебя был готов! - Петр поднял на товарища покрасневшие глаза. - Вот этими самыми руками задушил бы!

  Здоровенными красными ручищами он потряс прямо перед самым носом товарища. "Этими клещами точно мог! - убежденно подумал Килиан. - Задушил бы, как куренка!". Однако, вслух он выдал совершенно другое:

  - Выбрось это из головы, Петро! Столько золота у любого помутит рассудок! Ты лучше о другом подумай! Нам назад пора пробиваться, а то скоро здесь мхом покроемся.

  Помрачневший Петр стал молча собираться и, вскоре, два вещмешка были набиты под завязку. Сам он нацепил на пояс кобуру с полюбившемся ему командирским ТТ, за пояс засунул немецкий вальтер, а на плечо повесил мосинскую виновку. "Если бы у нас был еще и пулемет, то его он тоже бы нацепил! - про себя стал ворчать маг. - А еще лучше, подайте нам танк".

  - Слушай, командир! - не смог сдержаться Килиан. - Ты это куда собрался? Если с немцами воевать, то нам с тобой не по пути!

  На Петра, услышавшего эту реплику, стало страшно смотреть. Он будто бы увидел ужасного монстра, на его глазах сожравшего всю его семью, друзей и соседей по дому.

  - Нам не нужно столько оружия, - буквально на доли секунды опередил Килиан готовящийся взрыв. - Через линию фронта мы должны пройти тихо, чтобы даже эти мелкие грызуны... мыши не услышали! А воевать со всей немецкой армией, мы даже с помощью всего этого оружия не сможем. Так ведь?

  Первые признаки того, что линия фронта близка они получили уже на следующий день. После долго пути оба путника лежали открыв рты, пытаясь отдышаться. В этот момент совсем рядом, буквально в километрах десяти - пятнадцати начали раздаваться мощные взрывы. Они следовали непрерывной чередой - один за другим.

  - Бой где-то идет, - пробормотал Петр, внимательно вслушиваясь в грохочущие звуки. - Где-то наши кровушку проливают.

  - Так, - неопределенно протянул Килиан, раздвигая густые кусты в их убежище. - Пока ты отлеживался, я тут деревеньку одну разглядел. Надо в крайний домик наведаться. Глядишь, может чем и разживемся.

  Вскоре, Килиан осторожно пробирался через заросший бурьяном огород, то и дело отгоняя взбесившихся пчел. Последние метры до задней части дома ему пришлось даже ползти; он опасался, что кто-нибудь сможет его заметить.

  - Эй, хозяева, - негромко позвал он в приоткрытую дверь, справедливо рассудив, что кто-то дома точно должен быть. - Не бойтесь, я свой!

  В доме раздался тихий женский вскрик и следом грохот падающий посуды. Еще через несколько секунд заскрипели половицы: кто-то медленно, на самых цыпочках, подбирался к двери.

  - А я и не боюсь, - донесся до мага из-за двери тихий голосок. - А вы точно свой?

  Килиан ужом проскользнул внутрь дома и с облегчением прикрыл дверь.

  - Свой я, свой, - пробормотал он, вглядываясь в полумрак, царящий в комнате. - Кирьяном меня кличут.

   - Ой, точно свой! - после радостного крика на Килиана набросился кто-то очень теплый и мягкий, сильно пахнущий травами и парным молоком.

  Однако, сразу же этот кто-то от него отпрянул и маг, наконец-то, разглядел хозяйку дома. В полосе света, падающего из окна, стояла молодая женщина с распущенными волосами. Солнечные лучи создавали вокруг нее настоящий ангельский ореол, заставляя Килиана глупо улыбаться.

  - О, Благословенный Митра, я умер и ты призвал меня к себе, в райские сады, - забормотал он, не сводя глаз со светлой женской фигуры. - Если да, то не отпускай меня никогда! Я никогда... никогда не видел ничего прекраснее.

  В ответ наградой прозвучало нежное журчание женского смеха.

  - А я Анюта, - раздался после некоторого молчания мягкий, немного грудной голос. - Вы летчик?

  - Анюта, - произнес ее имя по слогам Килиан. - Какое удивительно красивое имя!

  Наконец, вопрос дошел до него и маг произнес:

  - Из пехоты я. Товарищ тут мой недалеко. Мы на фронт пробираемся. Думали в этой деревеньки хоть какой-нибудь едой разжиться... А я встретил тебя!

  Снова раздался смех.

  - Какой ты чудный и странный! Сиди пока здесь и не вставай, а то соседи увидят. Они у меня все видят! Я сейчас посмотрю, чего поснедать смогу собрать.

  Женщина развернулась и пошла в другую комнату, а в ее руке угадывался силуэт топора.

  - Неужто именно это имел ввиду учитель?! - разговаривал сам с собой Килиан, когда она начала звенеть кастрюлями. - Ты познал почти все, что должен знать истинный повелитель стихий! - прикрыв глаза вслух стал вспоминать маг. - Ты в совершенстве овладел искусством управления огнем. Во всем Китоне мало кто сможет сравниться с тобой! Однако, ты еще не узнал главного - ты не пригубил самого главного напитка в жизни человека. Ты не познал любви. Запомни! Любовь - это испытание для мага! Это испытание, после которого он либо станет истинным магистром, либо рядовым магом-знахарем!

  Все, что он считал главным в своей жизни, стало каким-то мелким и незначительным. Померкла даже великая война, в огненной топке которой ежедневно сгорали десятки тысяч людей. Главным ему казалось лишь одно - быть рядом с ней, смотреть на нее, разговаривать с ней!

  Вдруг в его руки ткнулся небольшой узелок с продуктами и вновь раздался ставший ему столь милым голос.

  - Возьми, Кирюша, собрала, что было, - прошептала Анюта. - Возьми и защити нас от иродов! Родненький, мочи уже нет терпеть, как страшно.

  Мир снова обрушился, как и в прошлый раз, до самого основания.

  - Я! - сглотнул он, внезапно появившийся в горле ком. - Я землю буду грызть, я буду их голыми руками рвать, родненькая, но ни один и пальцем тебя тронуть не посмеет! Извини нас, что допустили до такого! Извини.