– Иван Николаевич, вы утверждаете, что прослушка поставлена главой администрации Вадимом Сергеевичем Вороткиным. У вас есть доказательства?

– Я основываюсь на профессиональном опыте, – ушел он от ответа.

– Вы убедились, что в вашем кабинете обнаружены отпечатки Вороткина или кого-то из городской администрации?

– Идут следственные действия, и я ничего не могу представить в доказательства. Но сегодня я делаю официальное заявление: в моем кабинете обнаружено прослушивающее устройство, и это дело рук Вороткина.

Юля вылетела с пресс-конференции как ошпаренная. Материал словно жег, нуждался в срочном написании, но Юле, конечно, требовался совет главреда.

– Да уж, подкинул черт нам этот матерьяльчик. – Заурский не знал, радоваться или огорчаться.

– Вы ведь сенсацию хотели, вот и сенсация на первую полосу. Я не помню, чтобы у нас в газете раньше такое было.

– Ладно ты, молодая, не помнишь, но и я, старый черт, такого не помню, а я работаю здесь столько, сколько не живут.

– Скажете тоже, Егор Петрович! – от души рассмеялась Юлька. – Что делать-то будем? У меня сенсация практически готова.

– Мне это напоминает «Черного лебедя». Теорию ливанского ученого Нассима Талеба, экономиста и философа. «Черными лебедями» он назвал редкие неожиданные события, которые могут повлечь за собой неожиданные последствия.

– Не знала. А может, заголовок дать: «Черный лебедь прокурора Кочетова».

Юля уже начала писать текст, и слова сами складывались из букв и соединялись в предложения.

– Вот такие бы темы всегда были, что не оторваться.

Вскоре Егор Петрович Заурский был вызван в кабинет мэра. Глава администрации Вадим Сергеевич Вороткин нервно ходил по кабинету из одного угла в другой.

– Вы, конечно, понимаете, что материал о пресс-конференции прокурора давать нельзя?

– Нет, не понимаю. – Главред понял все и сразу, но решил не сдаваться.

– Вы идиот или только прикидываетесь?! – Вороткину было не до церемоний.

– Прикидываюсь!

– Я так и понял. Слушайте меня внимательно. С прокурором у меня действительно недопонимание, не конфликт, я подчеркиваю, а недопонимание. Он, для того чтобы отличиться перед Генпрокуратурой, просто не дает нам работать.

Градоначальник действительно свято уверовал в то, что прокуратура мешается у него под ногами. Когда-то начальник отдела кадров строительной компании Вадим Вороткин был далек от политики, но судьба позабавилась над ним, начальство решило, что он должен представлять предприятие в администрации. Выполнение поручения затянулось, Вадим дослужился до мэра и быстро понял, какую материальную выгоду, по сравнению с хилыми возможностями отдела кадров, можно извлечь из власти. Это дураки типа Кочетова бьются за непонятную справедливость, которой по определению быть не может. Но шум в прессе ему не нужен совсем.

– Про пресс-конференцию рассказывать нельзя!

– Вы серьезно так думаете?

Мэру казалось, что журналист смеется над ним. Вороткин уже жалел, что затеял переговоры, с такими нельзя договориться, их надо уничтожать.

– Егор Петрович, сейчас не то время, чтобы раскачивать лодку.

– Времена всегда не те. Знаете, Вадим Сергеевич, вы разбирайтесь с прокурором сами. Какие у вас отношения, меня это не касается. У меня есть официальное заявление официального лица, оснований не давать его у меня нет.

– Вы уверены в своем решении?

– Я человек законопослушный, а по закону, если информацию распространяет официальное лицо, заметьте, я каждый раз акцентирую, что прокурор официальное лицо, он и несет всю ответственность. Так что, Вадим Сергеевич, если вы будете судиться, то не с газетой, а с прокурором. Я могу быть свободен?

– Вы очень пожалеете, если публикация выйдет.

– Конечно, конечно.

Егор Петрович вышел из кабинета Вороткина в прекраснейшем настроении. Конфликт с мэром – это то, что газете сегодня нужно. Подумать только, утром он не предполагал, что день сложится так удачно.

Егор Заурский решил, что для этого выпуска тираж нужно поднять до максимума: слухи о пресс-конференции прокурора уже гуляли по городу, и число потенциальных читателей, несомненно, увеличится. На первой полосе газеты, – а не секрет, что газета начинается и продается именно с первой полосы, – верстак придумал суперколлаж: человек, похожий на Вороткина, под столом устанавливает микрофон, а на столе крупными буквами написано: «Прокуратура». Главреду первая полоса понравилась, она «цепляла», привлекала внимание, возникало желание узнать, что дальше. В Юльке он тоже не ошибся, статья получилась яркая, убедительная, эмоциональная и немного смахивающая на газетную «утку». В этом и состоял особый драйв, все написанное было правдой. Выходу макета газеты предшествовала бессонная ночь главреда, который то и дело задавал вопрос: «А тебе это надо?» И получал свой же ответ: «Да! Иначе гнать тебя, Егорка, из журналистики поганой метлой. Вороткины приходят и уходят, а ты работаешь в газете и работаешь, вон сколько мэров пережил. А что до угроз, так это не первый и не последний раз и к ним не привыкнешь. Это как дождь, вот он моросит, значит, и реакция должна быть соответствующая – раскрой над собой зонтик – и тебя не замочит».

Он выпил коньячка, и тяжесть на душе уменьшилась до копеечной монетки. Жена что-то бормотала во сне, и Егор заботливо укрыл ее одеялом.

– Не спишь. Опять про свою работу переживаешь? Ложился бы уже. Не вздумай коньяк пить!

За много лет совместной жизни они научились понимать друг друга без слов, и когда вдруг ночью ему хотелось сесть за компьютер, потому что текст складывался в голове и требовался немедленный выход, она тоже просыпалась, чувствовала, что его в постели нет.

Собственно, сегодня у него никаких других вариантов решения не было, материал он даст, несмотря на возможные противодействия власти. Ну, скупят чиновнички весь тираж, но тема-то долгоиграющая, ее тянуть можно долго. Мэр сначала расскажет, что прокурор врет, потом прокурор выступит и будет обличать мэра. А газета – она трибуна для этих выступлений. Общественность повозмущается, одни депутаты будут мэра защищать, другие – прокурора. Кстати, по своим каналам Заурскому удалось выяснить, что «жучки» очень дорогие, сделаны по последним технологиям, являются дефицитом на черном рынке и были установлены профессионально. Вороткина, скорее всего, интересовали диалоги в служебном кабинете, но вряд ли Иван Николаевич многословил по телефону, а на своем рабочем месте обсуждал что-то сверхважное. Заурский вдруг вспомнил классику жанра, так сказать хрестоматийный пример, о котором рассказывали на лекции: в 1945 году послу США в СССР Авереллу Гарриману пионеры подарили американский герб. Растроганный посол повесил подарок советских детишек у себя в кабинете. Почти через десять лет американцы узнали, что в гербе было установлено подслушивающее устройство.

Интересно, кто-то чинил прокурорский телефон? Когда рассказывают о прослушке телефонных линий в Совете Европы, то вроде и удивления нет. Капиталисты понимают, каким товаром является информация, а у нас в стране только что и командуют – «пущать или не пущать». Заурский вспомнил перекошенное недовольное лицо мэра и решил, что хлеб он свой ест не зря.

Егор Петрович стал журналистом случайно. Еще в школе с приятелем шутки ради он выпускал классную газету. Газета выходила каждый день, благо на задней парте, где они сидели с другом Венькой, ребята могли спокойно заниматься своими делами. Они старательно записывали новости с уроков, подсчитывали средний балл оценок за день, и у них выходило, что если взять три пятерки отличницы Леночки и двойки отпетого хулигана Генки, то средняя оценка по классу всегда хорошая. Венька хотел стать журналистом, более того, его сестра Рая вышла замуж за известного сибирского журналиста Юрия Новикова, и пример был у него перед глазами. Новиков вел радиоальманах «Молодость Сибири», его голос знал весь край, его узнавали в магазинах и на улице. Люди предлагали темы для передач, брали автограф, фотографировались и приглашали в гости.