Мила Сергеевна скривилась:

– Да мы и так конкурс за конкурсом проводим, рекламодателей во все места зацеловали. Может, люди стали о пищеварении заботиться и газет советских не читать, как у Булгакова?

– Ваши шутки неуместны! – рявкнул Заурский. – Думаем, думаем!

– Вас срочно прокуратура! Возьмете трубку? – в дверь заглянула секретарша Сонечка.

– Давай сюда прокуратуру! – Главный взял телефон, и его настроение резко поменялось. В глазах зажегся интерес, словно к ближнему свету добавился дальний.

– Не может быть, не может быть! – Он начал приплясывать около кресла. Что вы говорите! – Мы будем через полчаса. Все равно никто, кроме нас, эту информацию не даст, муниципальной газете, что кормится из бюджета, даже не разрешат к вам приблизиться. Она власть критиковать не смеет.

Есть! Эксклюзив есть! Тот самый, для читателей! Только что звонил городской прокурор, он обнаружил у себя в кабинете подслушивающее устройство и уверен, что это – дело рук нашего мэра. Через полчаса пресс-конференция в его кабинете специально для нас. – Главред оглядел собравшихся. – Юлечка! Собирайся, нынче твой выход.

Юлька взвизгнула от такой журналистской удачи, и через пятнадцать минут редакционная машина была у здания городской прокуратуры.

Он любил открывать домашний сейф. Сейф был вмонтирован в стену подвала, потайная дверь замаскирована под кирпичи, и о том, что хранилище денег в жилище существует, знал только он. Мужчина каждый раз пересчитывал тугие пачки, гладил их заскорузлыми пальцами, вдыхал аромат. Ему казалось, что деньги пахнут по-особому: нереальным благополучием, счастьем, пальмами, морем – тем, что он никогда в жизни не видел. Он мог разговаривать с купюрами односложными фразами, которые, как ему казалось, деньги понимали.

– Как хорошо! – каждый раз произносил мужчина, когда подкладывал в сейф еще одну тоненькую пачку.

Жена, наверное, догадывалась, что есть место, где супруг держит накопления, но искать его «захоронку» у нее и в мыслях не было, а если бы мысль возникла, то у нее не было бы шансов найти что-либо.

Роман Шарулев был патологически жаден не только по отношению к родным и близким, он даже на себя не тратил лишнюю копейку.

Он был десятым ребенком в семье. Жили они в деревне под Томском. Жили бедно, голодали. Мать с отцом выбивались из сил, много работали, но прокормить такую ораву было сложно. Донашивая за старшими братьями обноски, Роман ненавидел свой старый дом с залатанной крышей, корову-кормилицу, которую нужно было выгонять утром и загонять вечером, трех своих сестер, которые вечно подтрунивали над ним и больно щипали. С восьми лет он жил в томском интернате и уже тогда знал, что в деревню к семье не вернется никогда, и хотел скорее забыть потрескавшиеся от работы черные руки отца, вечно грустные глаза матери и тяжелые кулаки старших братьев. Роман цеплялся за жизнь так крепко, словно бульдог, и не было такой силы, способной его оторвать.

Он с детства чувствовал себя обделенным, ему постоянно чего-то не хватало, и желание сэкономить – на продуктах, одежде, а потом на чувствах, – стало для него нормой. Шарулев не мог делиться тем, чего у него не было: материальными благами, светлыми эмоциями и чувственными переживаниями. В его голове был постоянно включен калькулятор, то и дело производящий вычисления.

– Шестьсот минус двадцать пять и плюс шестнадцать… и так далее.

Роман окончил институт и уехал в небольшой сибирский город, на легендарное предприятие, где изготавливались космические летательные аппараты. Несмотря на высшее образование, взяли его только рабочим, но пообещали место инженера, нужно было только подождать. Ждать Роман умел, и ждать пришлось недолго, шесть месяцев. Этого времени вполне хватило, чтобы у него возникли «отношения». С противоположным полом у Романа как-то не ладилось, он стеснялся своих бело-розовых рук с яркими рыжими веснушками, не умел общаться с девушками и, самое главное, не хотел на них тратиться. Ведь если пригласить девушку на свидание, к примеру в кино, то надо как минимум купить два билета, а не один, а потом еще к этому может добавиться попкорн, мороженое и, не дай бог, шампанское. Девушкам только палец в рот положи, они заглотят руку по самое плечо.

Инспектор отдела кадров Танечка, куда Роман пришел устраиваться на работу, сразу почувствовала, что он холостой, и перешла к активным действиям.

– Роман, я приглашаю вас в кино, – без церемоний объявила она, когда Шарулев заполнял анкету для приема на работу.

– Я не хочу в кино. – Он стеснительно улыбнулся.

– Вы просто не знаете, какой замечательный фильм в прокате. Я куплю билеты и вам позвоню.

Шарулеву понравилось, что билеты покупает не он, поэтому поход в кино состоялся, как и прогулка в парке, где Таня покупала для них обоих мороженое.

Танечка уже дважды была замужем, и каждый раз неудачно, поэтому находилась в постоянном поиске и экспериментировала. Роману не надо было ни о чем беспокоиться – за все платила Таня. Она же проявляла всяческую активность в других направлениях, и ему оставалось только одно: не сопротивляться и «плыть по течению».

В результате продолжившихся отношений и последующей свадьбы Роман решил для себя сразу два жизненных вопроса: устроился технологом в сборочный цех и женился, прописавшись в квартире у родителей молодой супруги. Тане он сказал, что никого из родных у него нет, померли, Роман давно утратил связь с семьей, не виделся и не хотел вспоминать.

Родители жены помогали им материально, купили дочери однокомнатную квартиру, родился сын, и Шарулев был счастлив, у него появилось свое жилье, своя семья. С этого самого времени он начал вести тетрадь расходов и доходов, которая потом плавно перекочевала файлом «дом» в ноутбук. Роман приучил жену отчитываться за каждый потраченный рубль и ежемесячно тщательно все анализировал.

– Ты зачем покупаешь так много хлеба? Он черствеет, мы выкидываем его. Это преступление – выкидывать хлеб. Ты когда-то задумывалась над этим? – пенял он жене.

Татьяна не только задумывалась, но и прикидывала, что же будет, если родители перестанут ей подкидывать деньги? Она просто «пойдет по миру», потому что с таким режимом экономии нужно сидеть на хлебе и воде. Есть ли толк в том, что тридцать лет, изо дня в день, она помогала мужу двигаться по карьерной лестнице от инженера до начальника главного сборочного цеха режимного предприятия оборонки, если за каждую покупку приходилось «держать ответ». Осознание того, что ее избранник является Скупым рыцарем, пришло к ней слишком поздно, ей очень хотелось выйти замуж. Уже потом Татьяна Шарулева поняла, что бороться с этой чертой характера мужа невозможно, и если бы она в самом начале разглядела скупердяйские наклонности избранника, то скоропалительно удалилась бы из его окружения.

Сегодня ей предстоял нелегкий разговор с Романом по поводу поездки на отдых. «Заходить нужно будет издалека», – решила Татьяна.

– Роман! Мне девчонки в бане говорили, что на озере Балатон хорошая грязь. Говорят, она лечит радикулит, а у тебя он хронический. Опять всю зиму будет «спину стрелять». Мы столько средств изводим на лекарства, все безрезультатно. Может быть, один раз съездить и хорошо пролечиться?

«Девчонками в бане» на самом деле были дамы бальзаковского возраста, жены начальников, ныне пенсионерки, посещающие оздоровительный центр предприятия. Про рекомендации и озеро Таня все придумала, просто ей уже давно хотелось куда-нибудь в отпуск. Именно уехать, а не выращивать помидоры и разводить кур на коттеджном участке.

– Грязь для спины здорово! – согласился муж.

– А может, поедем, Рома? Это не так затратно, папа денег подкинет на дорогу. А то ты опять работаешь и работаешь, себя не бережешь.

– Не получится! На предприятии проводится Совет Главных, у меня там и блок целый работы, и гости на мне. Не получится.

Ответ Татьяна знала заранее, и хорошо, что он нынче не завелся по поводу высоких цен на авиабилеты. А еще во время подобных разговоров об отдыхе он рекомендует жене поправить здоровье в местном профилактории, куда ей выделят бесплатную путевку.