Закончилось все на утро четвертого дня.

Лишь мягкий живот Метус не защищала крепкая чешуя. Вместо этого она прикрывала его своими сокровищами, словно доспехом. Однако совсем крохотная его часть — та самая, которую защищала похищенная корона — оказалась уязвимой.

Вульф вонзил туда меч и пронзил ее сердце.

Метус обезумела и начал отплевываться отравленным пламенем, но Вульф не дрогнул. Острые когти терзали его плечи и грудь, а он все вдавливал меч глубже и глубже.

Движения Метус постепенно замедлялись, и наконец, работавшее многие тысячелетия сердце остановилось.

И тогда на территории, все так же отравленной ее огнем до того, что никто не мог даже подойти посмотреть, появился темный владыка.

— Благо… дарю… — проговорил Вульф, выжимая из себя остатки сил. — Я так долго… ждал такого противника… против которого смог бы сразиться во всю свою силу…

— И ради этого убил сына и дочь?

После вопроса Оура на губах Вульфа появилась самоуничижительная улыбка.

— Ты тоже наверняка знаешь… что как бы нас, героев, ни восхваляли… мы всего лишь рабы небес… и остаемся ими даже после смерти.

Испытания на долю героев выпадают для того, чтобы закалить их души.

Чем дольше они живут, чем больше обретают мощи, тем тяжелее, тем суровее становятся испытания. И самый заметный пример тому — их смерть. Геройские испытания неизбежно сказываются на дорогих им людях и приводят к трагической смерти.

Юнис погибла молодой, обнимая любимого человека.

Зайтлид убил любимую жену и сгинул в фантазии.

Наконец, престарелый Вульф смог погибнуть лишь после того, как погибли его дети и многие тысячи подданных.

— Поэтому ты захотел, чтобы им досталась легкая смерть? Ты просто вбил себе в голову невесть что.

— Может… ты и прав.

Вульф зашелся кашлем. Его легкие уже насквозь прогнили от яда дракона. Трудно было поверить, что он еще жив.

— Внемли мне, король… присягнувший демонам король. Прошу тебя, как король короля… моя страна…

— Да, я не погублю ее… Доверься мне.

Вульф с легкостью поверил словам Оура. Может, он и был его злейшим врагом, но между ними возникли причудливые узы доверия.

— А как отец… я прошу тебя. Ты… мою дочь…

Вульф скончался, так и не договорив.

— ...Хоть бы договорил, прежде чем умирать, — сказал Оур, и слова его растворились в воздухе, так никем не услышанные.

— Ты признаешь меня?

— Да. Так сказано в завещании короля, — ответил премьер-министр Тоскан, низко кланяясь. — “Коли найдется тот, что одолеет меня, быть ему королем”.

— Но его одолел не я.

— Совершенно верно. Однако… господин Вульф бы не согласился с вами, — отрезал Тоскан, совершенно уверенный в своих словах. Он не сомневался, что предыдущий правитель решил бы именно так. — Он сказал бы, что если силы его проиграли тактически, то сие есть поражение и ничто иное.

— ...Ты ненавидишь меня?

— Разумеется, — Тоскан вперился в Оура взглядом, нисколько не скрывавшим злобы. — По вашей вине погиб мой господин, погибли принц и принцесса. Вы заслужили бы мою ненависть даже за одну смерть, но виновны во всех трех. Ненависть моя настолько бездонна, что я не утолил бы ее, даже раз за разом убивая вас.

— В том, что я похитил бразды правления, ты меня не обвиняешь? — Оур невольно усмехнулся.

Тоскан настолько ненавидел Оура, но при этом поклялся ему в верности, следуя заветам предыдущего короля. До чего же он верен своим принципам?

— Обвиняю, но этот грех ничто по сравнению с потерянными жизнями.

— А если я скажу тебе, что их еще можно вернуть?

— ...Не шутите так. Вы сами говорили о том, что души героев возносятся на небеса, и что воскресить их невозможно, — отозвался Тоскан после небольшой паузы.

Оур кивнул.

— Совершенно верно… Поэтому нам всего-то нужно отправиться за ними, — ответил он совершенно спокойным голосом.

Тоскан моргнул и уставился на Оура.

— Что вы… хотите сказать?

— Будто непонятно, — Оур указал пальцем в небо. — Я нападу на небеса.

— Учитель! Прошу вас, одумайтесь!

— Нет. Все уже решено, — отрезал Оур в ответ на настырные мольбы Спины.

— Но ведь именно вы говорили о том, что Лафанис нельзя трогать!

— Не надоедай. Я имел в виду, что прямо сейчас. Мы бросим им вызов, как только соберем войско. Просто это произойдет значительно раньше.

Оур объявил, что они атакуют фундаменталистский Лафанис, как только обзаведутся армией. Спина спорила с ним в открытую, и даже Элен с Лилу не могли одобрить планы мага, хоть и держали языки при себе. Во-первых, Оур сам говорил о том, что Лафанис невозможно победить, а во-вторых, нападать они собирались ради спасения Юнис.

Смерть абсолютна. Да, есть заклинания, способные воскресить человека, если успеть применить их сразу же. Также бывает, что оставивший после себя сильную досаду или ненависть остается в мире неупокоенным духом.

Но окончательно погибшего не воскресить. Есть много сказаний о тех, кто отправлялся в царство мертвых в попытках вернуть жену или дочь, но никогда в них не говорится об успехе.

Либо вернуть усопшего не удается, либо воскрешенный пугает искаженным обликом незадачливого спасителя и пожирает заживо, если тому не удается сбежать. Пусть даже мертвые герои возносятся на небеса и занимают места в пантеоне мелких богов, решение атаковать небеса все равно показалось приспешникам мага слишком внезапным и безрассудным.

— Больше я разговаривать не намерен. Возвращайся в свою комнату.

Оур отмахнулся от Спины, оставил ее одну с протянутой рукой и зашагал по лабиринту. Лилу осторожно подлетела к быстро шагавшему магу и неуверенно обратилась к нему:

— Послушай, Оур… Я не Спина, но тоже сомневаюсь, что у тебя получится… Потому что прямо сейчас ты… не похож на себя.

— Не похож? — Оур остановился и вперился в Лилу взглядом.

— ...Так раздражаться, так обнажать эмоции не в твоей манере. Твоя манера — хладнокровно составить план и не делать ничего лишнего.

— Не болтай так, будто знаешь меня, — Оур схватил Лилу за голову и подтащил к себе. — Я нисколько не изменился. С самого начала я стремился заполучить всё… я искал абсолютную силу, с помощью которой завладею всем.

Лилу видела его озлобленный взгляд. Она вспомнила — такими же глазами он смотрел во время их самой первой встречи.

Всегда спокойный, рассудительный, последовательный…

Лилу вспомнила, что эти качества — лишь одна, самая поверхностная грань его характера.

Если бы он не нашел силовую линию…

Если бы не смог ее выкопать…

Если бы не получил от нее то количество энергии, на которое рассчитывал…

Если бы не сумел изготовить ядро подземелья…

Он уже много раз ставил на кон свою жизнь и рисковал лишиться всего из-за малейшей неудачи.

...И тем не менее, все равно Лилу казалось, что с Оуром что-то не так.

— Ты думаешь, что если тогда…

Та картина все еще стояла у Лилу перед глазами. Тот роковой миг, когда Юнис, поцеловавшую Оура, обезглавил Зайтлид.

— ...обнял бы Юнис в ответ, она бы выжила?

— ...Твои слова — лишь трактовка.

Лилу предположила, что Оура терзало чувство досады: мысль о том, что если бы тогда он поверил Юнис и согласился принять ее в ряды союзников, ей не пришлось бы умереть. Она была права где-то наполовину.

— Мое мнение остается в силе. Если на то пошло, больше я жалею о том, что тогда у меня не было силы, которая заставила бы Зайтлида преклонить колени, — выговорившись, Оур заметно успокоился и отпустил голову Лилу. — Кажется, вы считаете меня слабоумным, поэтому скажу прямо: я не привязываюсь к жизни Юнис и не намерен развязывать войну, в которой не смогу победить. Я осознаю, что пока нам не хватает сил. Мы не станем нападать на Лафанис прямо сейчас.