Но всё это осмысливал и понимал Яша позднее, со временем. А пока он болел.
Вскоре, его вызвали на приём к терапевту и психиатру. Е.О.Ф., после недавних событий, кажется, испытывала из-за Панкратова некое неудобство, может быть, чувство стыда за коллегу, за то, что среди медработников есть такие люди, как Понт.
Зайдя на приём, Яков увидел двух симпатичных молодых женщин: Катю и Лизу. С ними в одном кабинете сидел, работая с медицинской документацией зэк – Саша «Соленый». Впоследствии они сдружились с Яшей. И по схожести душевного внутреннего мира, да и нашли много точек соприкосновения по жизни.
- Здравствуйте, Саманов!
- Здрасьте, - прошептал ещё не пришедший в себя толком Яков.
Настроение – дерьмо. Всё тело болит от недавней панкратовской взбучки. Но, увидев в мрачной лагерной действительности двух неплохо сложенных женщин, Яша вообще сначала растерялся, но, взяв себя в руки, держался как и подобает мужчине (даже слегка побитому).
Врачи измерили температуру, выслушали жалобы на здоровье. Были очень внимательны и предупредительны. Яша был поражен одним странным совпадением: у Лизы была фамилия такая же как у Якова и имя как у его Лизы. ещё раз пришла в голову мысль, что ничего случайного не бывает.
Солёный, имевший немаленькое влияние на этих двух докторов – молодых и красивых женщин, - сделал все, чтобы лечение Яши было квалифицированным и… долгим, чтобы Яша как можно дольше провалялся на медсанчасти.
Пока заводили в должном порядке историю болезни, психиатр Кэт проводила с Яшей психокоррекционную беседу. Врачи уже были в курсе о смерти его жены Лизы и, как женщины, сочувствовали Якову. Если путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то самый короткий путь к сердцу женщины – это сочувствие, жалость, сострадание. И Яша убедился в этом, когда на протяжении всего лечения, которое длилось около месяца, Кэт каждый день вызывала Яшу и планомерно возвращала его к жизни, выводя из ступора.
Он быстро забыл о случае с Понтом. Он все ему простил и, даже наоборот, удивлял и обескураживал того ровным к нему отношением. Яша всегда с ним здоровался и был подчеркнуто вежлив (а это, как говорят духовные гуру, скрытая форма презрения).
На какие только темы Яша и Кэт не дискутировали. Знаний у неё было достаточно много, особенно в области психиатрии. Но она как-то с недоверием и сомнением относилась к духовной стороне бытия. В общем, тем для бесед было предостаточно.
Труден был путь физического выздоровления и духовного становления. Яша был очень благодарен врачам за их бескорыстную помощь. Эти молодые медики, по сути девочки, не дали ему погрузиться в пучину личных переживаний, утонуть в собственном негативе.
А с Лизой С. вообще установилась какая-то невидимая связь из-за их редкой общей фамилии. К тому же Яков был любителем порыться в своих исторических корнях. И Лизу на это высадил. Они вместе искали возможные родственные переплетения: где, что и как, можем ли мы быть родственниками и т.д. Так и проходило лечение в течение месяца. Яша все больше знакомился с людьми и обстановкой, окружающей его.
Кэт задумала снабжать Яшу литературой психиатрического направления. Чтение книг было любимым занятием Яши, и он лихорадочно проглатывал и эти книги, погружаясь в новый для него мир психиатрии. Видимо, Кэт также заметила в Яше приятного собеседника. Хоть и зэк, но начитанный и не дурак. Опыт, сопряженный со знаниями, иногда дает удивительные результаты. Да, прочитано было немало. ещё с самого раннего детства Яша всегда относился к интересным книгам со священным трепетом.
Вот так, потихоньку, Яша восстанавливал свое здоровье. Странная штука жизнь! Одни люди безжалостно, без всякого повода, колотят полуживого человека, а другие, тут же, рядом, как ангелы-хранители, спасают, выхаживают и оберегают этого же человека. Впитывая в себя окружающую действительность и внимательно анализируя происходящее, Яков задавал себе вопрос: почему всё так происходит в нашей жизни: то жестокие удары, готовые сокрушить и уничтожить самую жизнь, то поддержка и помощь со стороны вообще незнакомых и, казалось бы, чужих людей? В душе Якова все больше созревало чувство благодарности к этому миру. За что? Да просто за то, что ты есть в этом мире, что ты познал его и, пусть и недолго, но жил вместе с ним.
Друзья не забывали Якова. Каждый день они приходили, балуя Яшу своими посещениями. Всегда старались поддержать, поднять настроение, укрепить дух. Даже ещё не сказав друг другу ни слова, только увидев этих простых русских парней, душа Яши улыбалась им навстречу. Они подолгу беседовали, чаёвничали с принесёнными скромными гостинцами. И были они все как родные братья, которых становилось всё больше. Это и Медведь, вернувшийся в зону, но так и не сломавшийся, и Ваня Воробей, и Скачок, и Гриб… А Метис вообще по три раза на дню прибегал, справлялся о здоровье и обязательно приносил какую-нибудь немудрёную снедь. Душа Якова оживала.
О, как прекрасен ты, простой русский человек! Как замечательна твоя грядущая судьба! Какие великие дела свершишь ты,… если убивать и колотить будешь не друг друга, а друг за друга!
Здоровье Яши, после всего перенесённого, резко ухудшилось. По результатам сданных анализов ему предложили пить терапию для поддержания иммунитета. Дав согласие на приём препаратов, Яша не знал, как тяжелы и трудноусвояемы организмом эти лекарства. Их нужно пить 2 раза в день, строго определённое время. В первый же день после получения таблеток и их приема на ночь, он был глубоко потрясён и разочарован.
Всю ночь он провёл в мучительных галлюцинациях, увидев жизнь в каких-то неизвестных новых красках. Он попал в какое-то искривленное информационное поле, где все живое было воплощено в химических формулах. Это был мир скрипящих механических роботов, а вокруг ни одного живого существа… было страшно. Наверное, можно было сойти с ума от всего увиденного…
Промучившись всю ночь под воздействием непонятных ему чудовищных картин, Яша решил не продлевать свою жизнь таким образом. Он написал отказ от приема терапии, изложив свою точку зрения на эту проблему. Яша решил обождать до следующего анализа, который брали каждые три месяца. (Кстати, следующий анализ вообще убрал необходимость пить таблетки. Иммунограмма резко поднялась вверх, и при таких показателях можно было отложить это так не понравившиеся Якову мероприятие)
Пока Яша лечился, он сдружился со всем зэковским коллективом, работающим на мед части. Парни как на подбор, одним словом – соколики. Все с немалым жизненным багажом, с понятием о жизни. Они работали порой по 12 часов в сутки, просто работали, не жалея себя. Яша удивлялся, как эти люди спокойно и умело делали свою работу. И без зарплаты. Не платили никому. Вроде, как стало известно из секретных источников, и ставки на работающих в МЧС есть, а куда уходили деньги, никто не знает. Узбек, санитар, зашивал и бинтовал и ВИЧ-инфицированных, и таких зэков, но денег не получал. И однажды по своей простоте спросил об этом начальника. Ответ был краткий:
- Ты что, уволиться хочешь? Много спрашиваешь.
Местом своим Узбек дорожил. Это было его место. Узбек прошел службу в Афгане, знал и умел всё. Как быстро он восстанавливал спины сотрудникам администрации своим умелым массажем, к тому же он умел не только делать свое дело, но и молчать.
Старшина Батон был создателем прекрасного. У него во всем был свой стиль. Он строил кабинеты и палаты. С чувством, толком, расстановкой он создавал такие шедевры, которые могли посоревноваться с платными клиниками. Начальство пообещало ему, что после ремонта больницы, он пойдет домой по УДО. А домой Батон хотел очень сильно, отсидев свои 5 из 8. Тем более, что его ждала любовь, встреченная им во время отбывания. (Впоследствии, он все же ушел из зоны, оставив им 2 года и 6 месяцев. А это очень и очень не мало. Обрети свое заслуженное счастье, Батон! Удачи тебе).
Но скольких нервов стоило ему это освобождение! Он прошел комиссию с поддержкой администрации. На суд, в основном, все шли через 1 месяц после комиссии, но Батон попал туда только через полгода. Каждый месяц ему то откладывали, то переносили дату суда. Батон был уверен, что эти козни устраивает администрация колонии. У нас в России всегда все власти заодно, умеют они между собой договариваться и решать свои вопросы. (Батона не отпускали до тех пор, пока он не завершил ремонт).
