Когда их привезли по этапу из другого лагеря и, видимо в профилактических целях, очень крепко избили, они потребовали прокурора. (такое законодательное право есть). И вот, зам. начальника по режимной работе Козлов, здоровенный детина, переодевшись в прокурорскую форму, с наглой рожей ходил по камерам и выслушивал жалобы избитых (новоприбывшие зэки ещё не знали кто он такой). Результаты таких «прокурорских проверок» вполне предсказуемы.

Зэки испробовали все методы для убеждения администрации в необходимости диалога, но бесполезно (иногда кажется, что проще башкой бетонную стену проломить, чем достучаться до нашего слепоглухого начальства).

ШИЗО, да и вся зона – это круглосуточно работающее предприятие по производству физических и нравственных калек (в обеих противоборствующих партиях).

Все камеры находятся под видеонаблюдением, по подъему с утра зэк должен стоять в специально очерченном квадрате 30х30 см. и петь перед камерой гимн. Тех, кто не исполнял это художественное произведение, жестоко избивали с изрядной долей всяческих унижений и оскорблений. После проверки – раздевание до гола и приседания. Руки на затылке, считает зэк сам, пока не наскучит надзирателям. Потом до обеда прослушивание диких песнопений «Рамштайна». Все передвижения под увесистые пинки «воспитателей». После обеда и после ужина до вечерней проверки – опять изнуряющий музыкальный марафон. Перед отбоем – снова обязательный стриптиз… И так каждый день. А если ГБР (всеобщий шмон) заходил в ШИЗО, глумление над зэками вообще становилось беспредельным (со смертниками на особом режиме не обращались так, как на общем режиме 8-ки). Все поставлено было на ломке психике.

Увы, некому сейчас рассказать (для сравнения), как издевались немцы над нашими военнопленными в концлагерях. Но в ШИЗО русские над русскими хорошо изгаляются, прививая последним любовь к Родине! (Или ненависть?). Много ходило на зоне просто диких историй о «работе» таких внутрелагерных учреждений.

Яша, зная Сагита раньше, был очень удивлен тем, как сильно изменился Сагит, сидя в одиночке и воюя за свои права.

В ШИЗО вскрывались, кто стеклами, кто гвоздями, в любое время суток, чтобы все дошло вплоть до начальника колонии. После таких акций всем сотрудникам приходилось срочно сбегаться в колонию, в ШИЗО, покидать семьи во время своего законного отдыха. Администрация пила кровь своих заключённых, те старались отвечать тем же самым. Хорошо, что за всеь этот беспредел начальника управления «Рыжего» все же сняли, а то сколько ещё было бы пролито русской крови!

Кстати, в то время медработнику можно было попасть в ШИЗО, только предварительно договорившись с БОРом по телефону, или, в экстренных случаях, после какого-нибудь ЧП. Больному зэку вызвать врача в ШИЗО было практически невозможно. Да и не всё, что там происходило, можно было знать врачам.

Зато ремонты в ШИЗО проходили с невероятным успехом. Всё вокруг сверкало и блестело. Вся эта чистота и порядок, казалось, говорили о благополучии как сотрудников, так и их дружно распевающих гимн подопечных. Но за внешним фасадом всё было не так просто. Деньги на ремонт… вымогались у зэков. Есть такое безобидное слово – ГУМАНИТАРКА. Создаётся видимость взаимозаинтересованной работы, постороннему наблюдателю может показаться, что все охвачены братским порывом созидательного лагерного труда. А на самом деле, зэкам создавались просто невыносимые условия дя того, чтобы они тянули со своих родителей деньги ради ничтожных проблесков иллюзорного временного благополучия. Как только деньги, стройматериалы и т.д. оказывались в зоне, зэк становился таким же как и все, становился в общий строй, и всё начиналось сызнова.

Очень много хитроумных технологий было изобретено для изъятия лишних денег из карманов любвеобильных родителей. За всё приходилось платить. Хочешь уйти по УДО – плати 50 тысяч за год и… уйдешь. Но могут и обмануть. И так – везде. В том числе и в ШИЗО. Расторопные проныры создавшие такую систему по всему государству, заставляет зэков петь гимн, выбивая из них иллюзию патриотизма и втаптывая их в грязь своими начищенными подкованными ногами.

У Российского государства никогда не было лёгкого времени… и не будет. Незадачливые кормчие наши постоянно крутят руль государственного управления в разные стороны, и, с незапамятных времён, призывая народ к единству, сами делают всё для раскола единого народа.

Какие бесчисленные массы страдальцев прошли через так называемую «исправительную систему» даже за последние десятилетия! Неоправданно жестокое, бесчеловечное отношение к ним обязательно когда-нибудь вылезет гнойными язвами на прокаженном теле нашей государственности.

Да, конечно, исправляется, как правило, только тот, кто сам хочет исправится. Но существующая сейчас система УДО носит откровенно коммерческий характер, она глубоко несправедлива и порочна по сути своей. Принцип: чем больше украдешь, тем меньше отсидишь – соблюдается в ней свято.

Зачем ввозить в страну и оплачивать валютой огромные массы тех товаров, которые можно произвести внутри страны? Необходимо обеспечить каждого заключенного (да, оступившегося, но всё же соотечественника нашего), каждого – рабочим местом.

И освобождать людей не за липовые справки и взятки вороватым чиновникам, а за реальный труд на пользу всему обществу: 1 рабочий день – 2 дня отсидки, 1 ударно отработанный день – 3 дня срока. Польза будет и в том, что труд, в отличие от издевательств и побоев, действительно меняет людей в лучшую сторону.

После разговоров в Сагитом, у Якова созрела мысль описать всё происходящее, беспристрастно рассказать о лагерной жизни со всеми её плохими и хорошими сторонами. О Государстве в Государстве. О восьмом чуде света. Кстати, даже сами сотрудники называют эту колонию «8-ое чудо света».

Сагит пролежал на МСЧ всего неделю. За это время, не смотря на строгий запрет заходить к нему в палату и общаться с ним, Яша, имея свои ключи, каждый вечер заходил к нему. Бывали иногда и другие зэки. Проходили под «всевидящим» оком администрации – камерами наблюдения. Курсировали по МСЧ, не смотря на все запреты довольно свободно. В конце концов, Яша там жил, знал всю систему изнутри, имел ко всем и ко всему подход.

В отличие от самодовольных обитателей VIP-палаты, Сагит и те, кто находились в КИЧе, были другие, настоящие. Они не боялись испытывать жизнь на себе, старались исправить её в лучшую сторону, принести хоть какую-то пользу всем зэкам. Через 7 дней Сагита быстро собрали и через запасной выход, чтобы никто из колонии не видел, увели опять в ШИЗО. И впоследствии нормальных пацанов из ШИЗО стали ложить на МСЧ после вскрытий или ещё каких-нибудь инцидентов.

Ару из-за конфликта на зарядке так избили, что, испугавшись внезапно нагрянувшей прокурорской проверки, договорились с ним, и до конца срока он был переведен на МСЧ в трёхместную палату. Маленький щуплый армянин, с невозмутимым спокойным взглядом, выражавшим внутренне бесстрашие. На его теле не было живого места от порезов и гематом. Не человек, а сплошной шрам. Три месяца Яша и орден выхаживали и лечили его, пока он не освободился и не уехал в Москву. Обещал он предать гласности все происходящее в уральский застенках. Но кому всё это там нужно? Для столичных любителей тусовок самое маленькое личное дельце гораздо важнее любого наболевшего и важного государственно дела. Умеет эта публика уютно прижиться при любом, даже самом отъявленном полицейском режиме.

В течение месяца, пока Яша ждал новой комиссии на УДО, он ещё сильней замкнулся в себе, ушел в свой внутренний мир. Зачитывался литературными произведениями, беспрерывно подпитывая себя духовной пищей. Здоровье, благодаря врачам и помощи отца, интенсивно пошло на поправку. Угнетенное неволей сознание растворялось в работе и успокаивалось. Время пролетело незаметно. И вот снова наступил этот волнующий день, приближающий его к свободе.

На этот раз Яша пошел уже без Палыча. Утром, никому не сказав за комиссию, подошёл к Алёне, выпил лекарства и, стиснув зубы, спокойно ушёл на комиссию.