Когда «Коннор Ласситер» некоторое время назад снова оказался в центре внимания публики, для Дювана было очевидно, что это самозванец. Он ведь лично проследил за его расплетением, так что там проколов быть не могло. Части тела Ласситера были проданы и разосланы покупателям. Правда, швейцарский банкир, купивший лицо, стал вдруг жаловаться, что его обжулили и всучили не ту физиономию, но Дюван-то знает, в чём дело. Швейцарец наверняка перепродал её американскому Движению Против Расплетения, которое приобрело вдобавок и голосовые связки Коннора. А после этого они запросто «сплели» своего самозванца с лицом и голосом Беглеца из Акрона. Татуировка акулы? Её подделать проще простого. Публику обмануть легко, но с Дюваном Умаровым этот номер не пройдёт.

В следующий раз «Леди Лукреция» приземляется в Канаде. Уединённый аэродром заливает потоками дождя. Сегодня к Дювану заявляются гости — из тех, которых делец вовсе не желает видеть в своей летающей крепости. Раз в год он встречается с сестрой, чтобы обсудить семейные дела. Сестра ноет и убеждает Дювана урезать затраты и увеличить выход товара. Он отказывается, ссылаясь на то, что высокое качество — это его фирменный знак. Сестра уезжает в раздражении, Дюван улетает в раздражении. И так каждый год. Ну что ж, обычное явление в семейном бизнесе.

— Вы будете выказывать ей такое же уважение, как мне, — наставляет Дюван свой персонал. — Неважно, заслуживает она его или нет.

Хотя он обращается ко всем, большинство слышало это раньше. Речь предназначена в основном для Арджента, который с представителями семейки Умаровых ещё не встречался.

Дюван смотрит в иллюминатор. От огромного лимузина к самолёту движутся несколько фигур. Интересно, кто сопровождает сестрицу сегодня? Её тюфяк-муж? Или адвокат? Визитёры укрываются от ливня под зонтами и поднятыми капюшонами — вот почему Дюван не может разглядеть их до того, как те поднимаются на борт. Если бы он увидел их заранее, то вообще не открыл бы люк.

Ардженту любопытно, Ардженту страшно, но самое сильное его чувство — раздражение, потому что теперь ему придётся обслуживать нескольких человек, а не одного только Дювана. В самолёте осталась лишь самая необходимая обслуга: пилоты, телохранитель, повар и Арджент. Хозяин называет последнего своим камердинером, но на самом деле тот и камердинер, и дворецкий, и официант — всё в одном. Если на какую-то работу не назначен специальный человек, значит, выполнять её придётся Ардженту. Он пашет и пашет от зари до зари, и что? Плата мизерная, а похвалы вообще не дождёшься. Однако он научился ценить и эту жизнь, и даже самого хозяина. Что ни говори, а всё лучше, чем сидеть на кассе в супермаркете.

Дюван полагается на него. Дома на него полагалась Грейси, но это же совсем другое дело! Арджент терпеть не мог заботиться о своей низкокортикальной сестрице. А вот работать на Дювана ему почему-то нравится. Интересно, где Грейси сейчас? Жива или Нельсон прикончил её? Коннор клялся и божился, что когда он видел её в последний раз, она была жива, но кто его знает… Лучше не думать о Грейси. Это ведь она от него сбежала, а не он от неё. Говорят: как постелешь, так и поспишь. Как бы она там ни постелила, она сделала это сама.

От люка вниз на лётное поле ведёт короткий трап. «Леди Лукреция» до того грузна, что от её брюха до бетона всего фута четыре. Охранники с зонтами торопливо провожают группу людей от лимузина до самолёта. Непогода усиливается. Пока буря не уляжется, взлететь наверняка не удастся. Ох, настроение у хозяина будет то ещё. Он ненавидит зря сидеть на земле.

Первой входит женщина. На ней нет плаща — от макушки до пят её укутывает роскошное манто, сработанное, по всей видимости, из меха какого-то исчезнувшего животного. Наверняка вид потому и исчез, что все особи пошли на это манто. Должно быть, это Дагмара, сестра Дювана.

— Где он? — требовательно спрашивает она. — Почему он нас не встречает? — Женщина обменивается несколькими словами по-чеченски с Булой, телохранителем Дювана.

Следующим входит парнишка лет шестнадцати. Племянник хозяина, Малик. Таких красавчиков обычно выбирают в короли бала. Там, дома, Арджент бы ему все шины попрокалывал. Пацан окидывает его взглядом и спрашивает:

— А ты ещё что за чёрт? И что у тебя с рожей?

Ему отвечает Дагмара:

— Это Скиннер. Не помнишь? Я же тебе рассказывала. Он продал половину своей физиономии орган-пирату за наркотики, и твой мягкосердечный дядя взял его к себе.

У Арджента внутри всё кипит, но он понимает, что показать этого нельзя. Версия, изложенная хозяйской сестрой, настолько далека от правды, что ему хочется заорать.

— Это он вам так сказал? — спрашивает он.

— Нет. — Дагмара пожимает плечами. — Но я умею читать между строк.

Арджент уже собирается отвести их наверх, как в люке показывается ещё одна фигура в дождевике с капюшоном. Фигура опускает капюшон, являя миру тёмное азиатское лицо. Не надо быть гением, чтобы догадаться — перед тобой бирманец.

Телохранитель Була хватается за пушку, но Дагмара становится между ними.

— Он наш гость. Я пригласила его.

— Вы приводить всякий сброд на «Леди Лукреция»? — Була по-прежнему держится за пистолет, не вынимая его, однако, из кобуры.

— Я не вооружён, — отвечает бирманец. — Я здесь, чтобы решать проблемы, а не создавать их.

Була некоторое время раздумывает, затем поворачивается к Ардженту:

— Закрой люк. — Он хватает бирманца за плечо. — А ты будешь ждать в одно место, пока мистер Умаров не решать, что из тебя сделать.

Хотя Арджент и понимает, что тут виноват плохой английский Булы, но всё равно сказано в точку. Ведь Дюван уже делал всякие интересные штуковины из убийц, подосланных к нему от Да-Зей. Может, и этому типу тоже предстоит жизнь в горшке?

Состязание кто кого переорёт начинается в тот же момент, когда Дюван узнаёт, что на борту находится агент Да-Зей. В этих обстоятельствах утончённое угощение — шампанское и канапе, которое таскает в салон Арджент — кажется чем-то неуместным. Не нужно знать чеченского, чтобы понять, о чём крик. Так и кажется, будто бурю внутри самолёта подстёгивают стихии, разгулявшиеся снаружи. Могучая турбулентность швыряет и кидает во все стороны огромную «Леди Лукрецию», набирающую высоту.

Разгорячившимся взрослым не до еды и питья. Зато Малик заглатывает шампанское и закуски, как удав.

— Ещё! — приказывает он. Арджент приносит очередной поднос с канапе, но решает вино щенку больше не давать. Так недолго и до беды.

Наконец, напряжение спадает, турбулентность переходит в редкие воздушные ямы, и Дюван просит Арджента принести закуски, потому что в салоне ничего не осталось, Малик слопал всё. До чего они там договорились, непонятно; ясно лишь одно: бирманца не выкинут через «Сайонару» — люк, специально предназначенный для выбрасывания за борт нежелательных пассажиров.

«Я ещё ни разу не воспользовался им, — как-то разоткровенничался Дюван, — но так приятно знать, что он у меня есть!»

Бирманец всё ещё сидит где-то под строгим надзором Булы. Дюван и его родня сменяют крики на милую болтовню. Похоже, чеченским они пользуются, только когда ругаются, потому что сейчас перешли на английский.

Арджент смешивает напитки и таскает еду из кухни. Он как та муха из пословицы, что сидит на стене и слышит всё, а на неё никто не обращает внимания. Старший сын хозяйской сестрицы учится в колледже. К её стыду, он избрал специальностью философию и чурается семейного бизнеса как огня. Дагмара развелась со своим никчёмным муженьком, а он, не будь дурак, при дележе потребовал себе их фамильный замок в Швейцарии. Малика выгнали из очередной частной школы за плохое поведение.

— Я не виноват! — оправдывается тот. — Это они все сволочи!

Обычно таким пацанам, как Малик, всё прощается за их красивые глазки, так что, решает Арджент, щенок, видно, не просто щенок, а самый поганый сукин сын.