— Это не он! — говорит Келиана. Сначала тихо, затем ещё раз, громче: — Это не он!

Тодд налетает на неё, как будто собирается ударить.

— Как это — «не он»?! Конечно, это он! — Тодд пытается оттеснить Келиану от Китона. — Не мешай! Мы сами им займёмся. Ты и так уже достаточно настрадалась.

— Нет! — Она отталкивает Тодда и кидается к Китону. — Вы не имеете права!

Тодд не слушает её и поднимает руку, давая сигнал водителям.

И тогда звучит выстрел. Мгновенно воцаряется тишина.

Мужчина — офицер полиции, возможно, шериф — выступает из толпы, держа в руке пистолет. Он только что выстрелил в воздух.

— Она говорит, вы схватили не того! Не терпится в тюрьму, Тодд? Не просто за убийство, но за убийство невиновного человека?

— Он не человек! — визжит Тодд.

— Ты прав, — спокойно отвечает полицейский. — Он пока ещё не дорос. Совсем мальчишка. Давай отвязывай!

Именно в этот момент на место прибывают Кэм с Уной.

— Отвяжите его, не то, клянусь, засажу всех как сообщников! — предупреждает шериф. Ярость толпы остывает. Это уже больше не толпа, охваченная стадным чувством, а просто группа зевак, пристыженных и растерянных. Люди теснятся вокруг пленника, развязывают узлы. Кэм вытаскивает кляп из его рта, и Китон кашляет, захлебнувшись собственной слюной.

— Всё в порядке, Китон, — успокаивает его Кэм. — Всё в порядке.

Китон пытается встать, но всё его сшитое из частей тело болит так, будто он побывал на средневековой дыбе. Уна помогает ему. Он поворачивается к Келиане, которая по-прежнему здесь, но держится в стороне. Китон показывает ей свою ладонь цвета умбры:

— Не я! — говорит он. — Левая рука, не правая!

— Я знаю, — отвечает девушка.

Шериф обращается к собравшимся:

— А теперь шли бы вы все по домам, пока я не запомнил, кто тут ошивался сегодня ночью.

Народ начинает расходиться, и тут кто-то восклицает:

— Эй, что за хрень? Где мой «Харлей»?!

Кэму кажется, что его мозг распадается на кусочки. Так всегда бывает, когда у него стресс. Но сейчас это непозволительно. «Дверь на замок!» — приказывает себе Кэм и душит панику на корню. Нельзя допустить, чтобы команда его собственной подлодки устроила мятеж в такой неподходящий момент.

Пропажа мотоцикла — явно дело рук Дирка. По всей вероятности, пока толпа была занята линчеванием, сплёт под шумок украл мотоцикл и был таков. Теперь у него развязаны руки — твори любые безобразия. Кэм подозревает, что инцидент с девушкой — только начало. Если они не поймают Дирка, жди куда большей беды.

Часть Кэма хочет убежать подальше — совсем как Дирк, старающийся скрыться от мести толпы. Но он не может. Никуда он не убежит. Кэм бросает взгляд на Уну, и, как всегда, её присутствие помогает ему овладеть собой.

— Это не ты создал его, — говорит Уна, которая читает в его душе лучше, чем он сам. — То, что он сделал… то, что он такой, — не твоя вина.

— Не моя, — соглашается Кэм. — Но то, что он совершил побег — моя вина. А это значит, что я несу ответственность за всё, что бы он ни натворил.

Тут Уна не находит, чем подсластить горькую пилюлю реальности.

— Ладно, с этим я разберусь потом, — решает Кэм. — Сейчас главное — поймать его.

Оглянувшись по сторонам, Кэм замечает, что на место прибывает всё больше военных из персонала колонии. Если их пока что и не больше, чем зевак, то, во всяком случае, достаточно, чтобы притихли даже самые горластые подстрекатели. Часть зрителей уходит, но большинство остаётся, видимо, в надежде на продолжение. Ладно, линчевание не получилось, но, может, удастся увидеть хоть какое-то торжество справедливости…

Кэм обращается к шерифу:

— Мы теперь сами управимся. Этот парень — наша забота.

Но шериф уступать не собирается.

— Как только это существо напало на нашу девушку, оно перестало быть вашей заботой!

Одно мгновение кажется, что сейчас соперники схватятся, но тут между ними становится Китон.

— Закат! — произносит он. — В закат!

Китон бормочет и гримасничает, пытаясь трансформировать непослушные мысли во внятную фразу.

— Что он там лопочет? — спрашивает шериф, теряя терпение.

— Ш-ш! — цыкает на него Кэм и даёт Китону время поточнее сформулировать мысль.

— Уйти… в закат…[19] — мучается Китон. — Дирк. Дирк не знает. Он не знает!

И тут Кэм догадывается:

— Дирк не знает, что мы на острове!

— В глаз! — улыбается Китон. — Дирк не знает!

Кэм довольно хорошо знаком с молокайскими дорогами. Символический «закат» Дирка, конечно, не может находиться на западе, иначе ему пришлось бы проехать через самые густонаселённые районы городка. Скорее всего, он направился на восток, подальше от оживлённых мест. А это значит, что он на шоссе Камехамехи Пятого[20], которое огибает восточную оконечность острова и идёт обратно по северному берегу.

— Как это он не знает, что мы на острове? — недоумевает шериф.

— У него интеграция мозга идёт медленнее, чем у других, — объясняет Кэм. — Думаю, ему сложно анализировать окружающее и делать выводы. Луна уже зашла, сориентироваться Дирк не может, поворот на восточной оконечности плавный, так что наш беглец решит, будто едет прямо. Значит, нам надо всего лишь проехать несколько миль на север, и там мы его перехватим.

— А если вы ошибаетесь? — спрашивает шериф.

— Не ошибаюсь, — отмахивается Кэм и, покосившись на Китона, поправляется: — Не ошибаемся.

На всякий случай он всё же посылает несколько джипов вслед за беглецом по шоссе Камехамехи Пятого, а сам с остальными помощниками пересекает узкую полосу территории до северного берега, где они и устраивают засаду.

Я. Колёса. Дорога. Щуриться. Лицо. Ветер. Вррум-вррум. Океан справа. Океан справа. Умнее их. Быстрее их. Вррум-вррум. Океан справа. «Рождённый жить на воле». Steppenwolf. Волк-одиночка. Волка-одиночку никому не поймать. Дураки. Китон мёртв. Дурак. Видел, они убивали его. Видел, они привязали его. Верёвка, верёвка, верёвка, верёвка. Машина, машина, пикап, фургон. Растянули резиновую куклу. Не мог досмотреть. Взял «Харлей». Никто не заметил. Дураки.

Мои части умеют. Передача. Газ. Вррум-вррум. Мои части не умеют. Заставлю учиться быстро. Чуть не упал. Учись быстрее или умри.

Я. Я. Я. Не такой, как другие сплёты. Знают это. Ненавидят. Думают, они лучше меня. Лучше их. Ненавижу их. Китон мёртв. Других ненавижу. Поплатятся.

Ещё ночь. Глухая ночь. Скоро утро. Свобода! Далеко отсюда. Вррум-вррум. Океан справа. Еду на юг? На север? Неважно. Везде свобода. Найти симпотную тёлку. Чтобы всё при ней. Ночь после бала. Ей понравится. Заставлю. Выиграю спор. Всех заставлю. Умнее их. Сильнее. Дура. Найду её потом. Убью, сделала мне больно. Но не сейчас. Позже. Позже, чем ты думаешь. Рассвет. Горизонт. Океан справа. А впереди? Впереди?

Нет!

Не может быть! Джипы, и копы, и бёфы. Засада! И Камю Компри. Быстрее меня? Как? Как?!

И Китон.

Мёртвый? Не мёртвый? Призраки. Все призраки. Призраки?!

Птичка мимо уха.

Не птичка. Транк.

Промазал.

Негде скрыться.

Вжик. Опять промазал.

Океан справа. И причал. Больше негде скрыться. Вррум-вррум. Дорога, дорога, потом доски. Колёса стучат по доскам. Будка в конце причала. Больше негде скрыться.

Снайперы оказываются не такими меткими, как ожидалось.

— Это транк-пули! Они ведут себя не как обычные! — оправдываются стрелки. — Мы не виноваты!

Никому не хочется брать на себя ответственность за Дирка.

Никому, кроме Кэма. Китон видит страдание на его лице. Как бы ему хотелось облегчить его боль! Ведь всё, чего хотел Кэм — чтобы сплёты обрели человеческое достоинство. С Китоном его метод сработал. Да и со всеми остальными тоже. Но не с Дирком. Потому что Дирк иной. В нём нет искры. А это значит, ничто не соединяет его в целое, кроме швов.