Тут он заметил, что в разговор вступила Бхаджат. Она говорила все больше и больше, и оба мужчины замолкли.

Дэвид не мог удержаться от усмешки.

Боссом в конце-концов окажется она. Будь я проклят.

Его это почему-то не удивило.

Наконец, когда Дэвид уже жевал подмоченные бутерброды, их совещание прервалось. Бхаджат ушла с Хамудом, и Дэвид почувствовал, что внутри у него все горит. Но к нему направлялся Лео, подобный вырисовывающейся все ближе и ближе мрачной черной горе.

— Ладно, космонавт, пошли поищем, где можно надежно спрятать твою задницу.

Эвелин поднялась вместе с Дэвидом.

— Увидимся после.

Дэвид кивнул и последовал за Лео.

Не так уж плохо, решил Дэвид, приняв душ и побрившись. Некоторые люди на Земле живут весьма хорошо.

Верхний этаж лаборатории включал в себя несколько однокомнатных квартир. Для кого и зачем их построили, было для Дэвида тайной. Но квартиры отличались комфортом, полной меблировкой, в ванной хватало мыла и приборов для бритья, а в крошечном холодильнике-морозильнике — замороженные продукты. Кроме того, имелась микроволновая духовка и даже телевизор.

Раздался стук в дверь. Он пересек четырьмя большими шагами покрытую ковром комнату и схватился за дверную ручку. Та не повернулась. Заперто снаружи.

— Кто там?

— Эвелин.

— Дверь заперта.

Послышался скрежет ключа в замке, и дверь распахнулась. Дэвид увидел, что ключ у юнца похожего на араба. И карабин у него же. А Эвелин пришла с пустыми руками.

Дэвид потянулся за брошенной на постель рубашкой и надел ее.

— Я думала, ты хочешь спуститься в кафетерий пообедать, — улыбнулась ему Эвелин. — Несколько местных только что привезли целую машину пиццы и пива.

Заправляя рубашку в брюки, Дэвид спросил:

— Ты предпочла бы поесть здесь? В морозильнике есть продукты. Мы будем в какой-то мере наедине.

Часовой, не дожидаясь ответа Эвелин, захлопнул дверь. Они услышали щелканье замка.

— Полагаю, это решает вопрос, — рассмеялась Эвелин. Она носила простое светло-зеленое платье, отлично обрисовывающее ее фигуру. А на Дэвида смотрела так внимательно, словно впервые его видела.

— Ты выглядишь больше похожим на прежнего себя, — заметила она.

Он инстинктивно коснулся ладонью подбородка.

— А, ты имеешь в виду… я побрился.

— И твои кожа и волосы тоже почти вернулись к твоему прежнему виду.

— Я смыл краску. Теперь, уж, полагаю, маскироваться незачем.

— Однако ты потерял в весе. Ты выглядишь жестче.

— Да, полагаю, так и есть, — он показал на раскладное кресло у окна. — Присаживайся и любуйся закатом, пока я кидаю что-нибудь в духовку.

Подходя к креслу, Эвелин заметила:

— Это похоже на прежние времена — на «Острове-1».

— Прежние времена, — откликнулся как эхо Дэвид.

— С тех пор случилось многое, — добавила Эвелин.

— Чертовски верно, — горячо согласился он.

— Расскажи мне об этом, — снова повернулась к нему Эвелин. — Я хочу знать об этом все.

— Разумеется, — согласился он, пытаясь мысленно прикинуть, сколько он может рассказать ей на самом деле. Чтобы протянуть время он спросил:

— Но расскажи мне, как ПРОН сумел устроить свой штаб в этой научно-исследовательской лаборатории? Насколько хорошо организованны эти ребята? Что они собираются делать с нами?

Эвелин снова погрузилась в кресло.

— Что Хамуд намерен делать дальше, я не знаю. Сомневаюсь, что он знает сам. За исключением того, что эта операция должна быть чем-то более крупным, более захватывающим, чем городское наступление Лео.

— Ты хочешь сказать, более кровавым, — отозвался из крошечной ниши кухни Дэвид.

— Скорее всего, — подтвердила Эвелин. — Этот Хамуд влюблен в огромные заголовки и считает, что вся реклама досталась Лео и Шахерезаде. И хочет получить свою долю.

— Помоги нам Бог.

— Именно. Он прирожденный убийца.

— Эта научно-исследовательская лаборатория — она кажется частью базы Лео.

— Да, — ответила Эвелин. — Эта лаборатория снабжала его нужными ему препаратами.

— Наркотиками?

— Нет, — покачала головой она. — Гормонами, стероидами. Я не разбираюсь в химии, но он явно еще с колледжа пользуется ими для сохранения своих размеров и силы. Теперь они нужны ему просто для жизни. Без них он развалится.

— Так вот почему мы здесь, — понял Дэвид.

— Но есть одна ложка дегтя в бочке меда. Лабораторию-то закрыли. И все нужные Лео снадобья заботливо увезли отсюда. Лабораторию очистили от всего, нужного Лео — преднамеренно.

Дэвид сунул в микроволновую духовку два замороженных обеда и дал дверце захлопнуться.

— Его обманули, — констатировал он.

— Его убили, — кивнула Эвелин. — Без этих препаратов он умрет.

Лео шел по проходу между лабораторными стеллажами, наступая на перепуганного техника.

— Что значит — все забрали?

Техник был кубинец, почти такой же высокий, как Лео, но не достигавший даже трети его ширины. Цвет кожи его длинного, понурого, как у гончей, лица походил на сигарный лист. Он много месяцев работал агентом ПРОН в лаборатории.

— Когда в среду закрыли лабораторию, то забрали почти все медикаменты, — разъяснил он без акцента на усвоенном в университете английском. — Все стероиды, адренокортикальные, весь запас гормонов — все.

— Сукин сын, — кулак Лео сомкнулся на стоящей на лабораторном столе рядом с ним металлической трубке. Трубка согнулась, затем треснула. — Я должен получить эти снадобья! Должен!

— Я не знал. — Техник глядел на массивную руку Лео, голос его дрожал. — Мы получили приказ вывести все. И отправить на «Остров-1». Нам сказали, половина сотрудников отправится туда.

— На «Остров-1»? Они закинули мои снадобья на «Остров-1»?

— Приказ исходил от самого мистера Гаррисона.

— Из Хьюстона?

— Нет, с «Острова-1». Он теперь там.

— Ублюдок! — Лео взмахнул массивной, как ствол, рукой, рассекая покрывавшую лабораторный стол путаницу из стекла и металла. Та разлетелась вдребезги. Техник отскочил назад, шарахнувшись от полетевших осколков стекла. — Ебаный ублюдок! — проревел Лео. — Знаешь что со мной случится через пару дней, если я не получу эти стероиды? Гаррисон-то знает! Он подставил меня! Этот ебаный в рот сукин сын! Он предоставил мне драться за него, а потом решил просто дать мне умереть, отключив питание!

Бхаджат сидела в кафетерии и пыталась есть плохо пропеченную, остро приправленную пиццу. Но как и другие сидевшие там две дюжины мужчин и женщин, она смотрела на большой, во всю стену, телеэкран и Избиение Младенцев.

Телекамеры переключились с Лос-Анджелеса на Нью-Йорк, коротко останавливаясь по пути на всех осажденных городах. Партизан повсюду долбали в кровавое месиво. В большинстве городов настоящие организованные бои уже прекратились. Теперь облавы на всех небелых, каких только могли найти, устраивали местная полиция, национальная гвардия, регулярная армия и орды молчаливых членов комитетов бдительности, с застывшими от гнева и ненависти лицами.

— Подозреваемых партизан препровождают в центр интернирования, — бодро произнес невидимый телекомментатор, когда экран показал растянувшиеся на целые кварталы вереницы черных юнцов, которые шли по заваленным щебнем улицам, положив руки за голову между штыков людей в мундирах и тяжеловооруженными танками и бронемашинами. Изображение переключилось на муниципальный стадион Канзас-Сити, заполненный черными всех возрастов, матерями с цепляющимися за них детьми, усталыми стариками, уткнувшимися лицом меж коленей.

— По всей стране, — продолжал комментатор, — вновь утвердились силы закона и порядка. Пока неизвестно сколько убито в боях революционеров, хотя потери среди полиции, национальной гвардии и армейских частей очень велики. Штатских, обыкновенных граждан тоже убивали тысячами…

Бхаджат встала из-за стола, оставив неаппетитную еду в пластиковой упаковке, и направилась к комнате где заперли Дэвида.

Дэвид и Эвелин сидели вместе на мягкой широкой кушетке из пеноматериала и смотрели встроенный в покрытую пластиковыми панелями стену телевизор. Теперь на экране показывали Нью-Йоркскую битву. Части регулярной армии США пробивались на Манхэттен, минуя улицу за окровавленной улицей, здание за горящим зданием.