Она услышала свой смешок.

— Колумб! Колумба это свело бы с ума! Ему было достаточно трудно заставить людей поверить что земля круглая. Но если бы он увидел этот — этот мир — он вывернут наизнанку!

Дэвид со знанием дела подтвердил.

— У меня дома есть телескоп, если вы хотите действительно увидеть людей, стоящих вверх ногами, направив головы к вам.

— Нет, — быстро отказалась Эвелин. — Для этого я, думается, не готова.

Они стояли на краю крутого обрыва. Вокруг была сверхъестественная тишина. Не верещали птицы, не громыхали по ближайшему шоссе грузовики. Эвелин заставила себя опять посмотреть вверх и увидеть у себя над головой изогнутую землю, заставила себя принять тот факт, что стоит внутри сделанного человеком цилиндра больше двадцати миль длиной, в гигантской трубе, висящей в космосе в четверти миллиона миль от Земли, в ландшафтном, заполненном воздухом, скроенном раю, где проживала элита из немногих очень богатых людей — в то время как миллиарды жили, прозябая, на усталой, перенаселенной старой Земле.

— Хотите узнать еще какую-нибудь статистику о колонии? — спросил Дэвид. — Длина у нее всего-навсего такая же, как у острова Манхэттен, но поскольку мы можем использовать почти всю внутреннюю поверхность цилиндра, площадь у нас в действительности в четверо больше, чем у Манхэттена…

— И сотая доля его населения!

Если Дэвида и уязвила ее колкость, то он едва ли показал это.

— Одно из преимуществ жизни здесь — это низкая плотность населения в колонии, — ответил он ровным тоном. — Мы не хотим очутиться в том же удушающем положении, в котором оказались города Земли.

— А что вы знаете о городах Земли? — вызывающе спросила она.

— Полагаю, немногое, — пожал плечами он.

Они снова замкнулись в молчании, Эвелин опять повернулась посмотреть на панораму. Все это открытое пространство. Они б могли принять миллион людей. Больше.

Наконец Дэвид протянул ей руку.

— Пойдемте, — предложил он. — Для вас это был тяжелый день. Давайте сходим выпить рюмочку и отдохнуть.

Она посмотрела на него. Может быть, он все-таки человек. И себе вопреки улыбнулась ему.

— Вверх и туда, — он показал на другую тропу, петлявшую среди деревьев.

— Опять восхождение?

— Нет, — рассмеялся он. — Дальше просто короткая прогулка. По большей части вниз по склону. Если хотите, можете снять туфли.

Эвелин благодарно скинула их с пылающих ступней и повесила их за каблуки на ремень заплечной сумки. Трава под ногами казалась мягкой и прохладной. Дэвид повел ее по извилистой тропинке, мимо новых странных, пламенеющих кустов гортензий и по берегу ручья, скатывающегося вниз по склону к лесу, через который они поднимались.

Готовность к бою у нее высокая, думал он когда они шли. Конечно, она не подготовилась к походу сюда. Кобб удивил этим шагом нас обоих. Он полон сюрпризов.

Затем он вспомнил выражение ее лица, когда она впервые увидела перед собой всю панораму колонии. Это стоило всех ее жалоб. Удивление, восторг, благоговение. Это стоило целого дня отрыва его от работы. Но зачем Кобб погнал меня на эту работу экскурсовода? Я так близок к сведению всего в единое целое, к пониманию куда все это ведет… а он заставляет меня провести день в лесу.

Эвелин наблюдала за Дэвидом, когда они шли. Он казался таким раскованным, таким уверенным в себе. Ей хотелось подставить ему ножку или бросить червяка за шиворот рубашки, просто так чтоб посмотреть как он отреагирует на это.

Он не считает это стоящим делом, думал Дэвид. Он всегда был невысокого мнения о прогнозировании. Но раньше он никогда не мешал моим исследованиям. Почему же теперь, когда я так близок к сведению в единое целое всех основных взаимоотношений?.. Не боится ли он, что я найду нечто такое, о чем ему не хочется давать мне знать?

Деревья теперь росли пореже, по большей части сосны с рассеянными среди них редкими белоствольными березами. Воздух наполнял запах сосен. Сквозь густую траву виднелись здесь и там серые, ноздреватые камни. Некоторые из них доходили иногда до плеча, хотя большинство было поменьше.

— Какие странные на вид камни, — заметила Эвелин.

— Что? — оторвался от своих раздумий Дэвид.

— Эти камни… они выглядят необычно.

— Они с Луны.

— Но ведь вся колония построена из лунных материалов, не так ли?

— Так. Чуть ли не каждый грамм материала здесь — от внешней оболочки до кислорода, которым мы дышим, — все почерпнуто с лунной поверхности и очищено здесь на наших плавильных заводах. Но эти камни мы привезли без всякой обработки их. Наши ландшафтники думали, что они помогут сделать территорию более интересной на вид.

— У вас, должно быть, работала японская бригада ландшафтников, — сказала Эвелин.

— А как вы узнали?

Она рассмеялась и покачала головой. Засчитывается одно очко в нашу пользу!

— Ну, вот мы и здесь, — объявил Дэвид миг спустя.

— Где?

— Дома. — Он развел руки и слегка улыбнулся. — Именно тут я и живу.

— На открытом воздухе?

Они стояли рядом с широким прудом, куда временно вливал свои воды ручей, по течению которого они следовали, прежде чем возобновить свое течение к лесу. Неподалеку от них стояли березы и сосны. Почва была мягкой от травы и папоротников, хотя то тут, то там, из земли выступали камни. Справа от Дэвида находился огромный валун, намного выше его.

Дэвид показал на валун.

— Вот мой дом. Этот пластик… сделан похожим с виду на камни. Внутри не очень просторно, но мне и не надо.

Этот хитрый ублюдок привел меня к себе!

Дэвид истолковал выражение ее лица неправильно:

— Разумеется, я много времени провожу на воздухе. Почему бы и нет? Дождь никогда не бывает без предварительного двухнедельного предупреждения. А температура никогда не опускается ниже пятнадцати градусов — это почти шестьдесят по шкале Фаренгейта.

— Мы пользуемся шкалой Цельсия, — огрызнулась Эвелин и с сомнением огляделась по сторонам. — Вы спите здесь?

— Иногда. Но чаще все же сплю дома. Мы не неандертальцы.

Да, и держу пари, твоя постель достаточно велика для двоих, не так ли?

— Послушайте, — сказал он ей, — разве вы не хотели бы принять расслабляющую приятную ванну? Я могу бросить вашу одежду в стиральную машину и приготовить вам выпивку.

Эвелин быстро взвесила в уме вероятности. Мысль окунуться в горячую ванну была слишком хороша, чтобы упустить такую возможность. Ее пылающие ступни никогда не простят ей такой небрежности.

— Ванна, кажется, неплохая мысль, — согласилась она. Может быть потом, после того как я снова оденусь, мы подумаем о выпивке. Сосание в животе напомнило ей о том сколько времени прошло после завтрака.

Дэвид провел ее вокруг лже-камня. Пластиковая дверь была устроена в его поверхности так хитро, что ей пришлось присмотреться поближе, прежде чем увидеть очерчивающую ее тонкую как волос трещину.

Внутри оказалось однокомнатное холостяцкое жилище. Толстый ковер красно-золотистого цвета, изогнутые стены кремового цвета. Никаких окон, но над столом, стоявшим сбоку от двери, висела пара не включенных видеоэкранов.

В середине комнаты господствовал открытый очаг и воронкообразный дымоход над ним: красный снаружи, черный как сажа внутри. По другую сторону от очага стояла широкая низкая постель.

Ага! подумала Эвелин. И гидропостель к тому же.

Помимо этого в помещении имелись небольшая утилитарная кухонная ниша, маленький круглый стол с всего двумя стульями и несколько разбросанных по полу пышных восточных подушек. И никакой другой мебели.

Комната была аккуратная, чистая, но аскетическая. Ничего неуместного. Как его проклятые зубы. Никаких книг. И нигде не видать ни клочка бумаги.

Дэвид подошел к постели и коснулся там стены. Распахнулась дверь, открыв что там шкаф. Недолго порывшись в нем, он вытащил бесформенный серый халат и кинул его Эвелин. Та ловко схватила его на лету.

— Неплохо поймано, — похвалил он ее.

А ты чего б желал, молча ответила она.