— Синтия, — окликнул ее Алан, отодвигая стул. Син подумала, что ей нравится страдать, потому что она повернулась. Оба замерли. Алан, прислонившись к кухонной стене, а Син — в дверях. Да, ей явно пора поговорить с кем-то о своих наклонностях мазохистки. Желание прикоснуться к Алану было почти нестерпимым, и она шагнула к нему. Он сразу же обнял ее за шею, привлекая к себе. Девушка уткнулась лицом в его ключицы, сдерживая безумные порывы. От Алана знакомо и успокаивающе пахло сталью и ружейным маслом. Он погладил ее по скрученным в узел волосам и шепнул ей в ухо: «Я так волновался за тебя».

Син изумленно подняла глаза и тут же поняла, что это ошибка. Алан был так близко. Стекла очков отбрасывали серебряные блики лунного света, а глаза за ними светились искренним беспокойством. Это будет так просто — притянуть его голову на пару дюймов ниже.

— Да? — грубо спросила Син. Ей тело напряглось, как натянутый лук. Она — танцовщица, и умеет контролировать себя, не выдавая дрожь. Она не позволит одурачить себя снова. Алан погладил ее по затылку снова, его пальцы замерли. Он закрыл глаза и поцеловал её. Син выронила чашку с кофе, едва он прикоснулся к ее губам. Никто не обратил внимания на звон разбитой посуды. Син обвила шею Алана руками. Он целовал ее снова и снова теплыми губами, переплетая свои пальцы с её и прижимаясь всем телом. Син чувствовала его руки на своей спине, когда он стиснул ее крепче. Безграничное счастье заливало теплом все её существо, наполняло восторгом. Алан целовал ее медленно, глубоко и нежно.

Они наткнулись на кухонный стол.

— Боже, ты в порядке? — обеспокоенно воскликнула Син, прерывая поцелуй. Алан кивнул.

— Слава богу. — Прошептала Син, уселась на стол, притянула его за рубашку и снова поцеловала.

— Погоди, — Алан попытался отстраниться, но девушка все еще держала его рубашку. Он посмотрел на нее сверху вниз. — Прости.

— Все в порядке. Думаю, что найду в себе силы тебя простить, если ты немедленно вернешься ко мне, — промурлыкала Син.

— Нет, мне жаль. Прости, это неправильно с моей стороны. Я приношу извинения.

— Что? Почему? — требовательно спросила девушка. Алан указал на неё. Син любила наблюдать за его жестикуляцией, но сейчас она предпочла бы тысячи других вещей, что он мог бы сделать руками, кроме болтовни.

— Я только что осознал, что после сегодняшнего ты, наверное, считаешь себя обязанной больше обычного. Я пытаюсь объяснить тебе, что это не так. Ты не должна делать это только потому, что считаешь себя обязанной. Я вел себя двусмысленно, и я дико извиняюсь. Я поддался искушению, не устоял и мне действительно жаль.

— Постой, что? — Син оторопела. — Ты думаешь, что я делаю это потому, что я должна расплатиться? Боже, это оскорбительно! Я выросла на Ярмарке. Думаешь, я не могу придумать ничего лучше, чем делать одно и то же предложение снова и снова?

Алан растерялся. Син ощутила спокойствие и восторг. Так вот в чем дело, вот почему он тогда отказал ей. Она обеспокоенно взглянула на него, стараясь сделать все правильно теперь. Волосы Алана ужасно растрепались. Син потянула его за рубашку, и он не сопротивлялся больше.

— Я считала тебя умнее, — прошептала она, касаясь его лица ладонями и глядя на него с улыбкой. — Ты такой дурак. Я люблю тебя!

Алан отпрянул, словно от выстрела. Син осталась с пустыми руками. Грудь Алана тяжело вздымалась и опускалась.

— А теперь-то что? — голос Син дрогнул. — Я не требую, чтобы ты ответил мне тем же. Просто подумай об этом.

Син почти ненавидела его за то, что он сделал ее счастливой и снова отобрал все. Губы Алана изогнулись в усмешке, так похожей на выражение лица Ника. Син похолодела, ощущая пустоту внутри. Одержим демоном.

— Я думаю, что это нелепо, — холодно ответил Алан.

— Так, хватит, на этом всё, — сказала Син, потуже стягивая на горле халат.

— Когда же начался этот великолепный роман? — уточнил Алан. — Каждый раз когда ты меня видела, тебя едва не тошнило. Это что, хитрое прикрытие? Что нужно, чтобы ты остановилась? Разбить мою коленную чашечку молотком? Держу пари, я могу.

— Не стоит беспокоиться, — презрительно бросила Син. — Я думала, мы закрыли тему. Не ты ли пять минут назад предположил, что я, как дешевка буду предлагать себя, чтобы расплатиться с долгом?

— Это ты меня целовала тогда и говорила, как благодарна, — Алан имел наглость пребывать в смятении, словно это его сердце растоптано и выброшено, как мусор. — Скажи, что еще я должен был думать?

Син действительно так говорила и делала. Она попыталась воскресить в памяти ту, какой она была до того, как ее чувства изменились.

— Тогда я не говорила о любви, — Син вздрогнула. — Никогда не предлагала любовь в качестве платы за что либо. Только это не важно. Ты уже составил мнение обо мне. Ты хочешь, чтобы тебя любил кто-то вроде Мэй — нормальный, белый и пушистый. Ты смотришь на меня, как обычные люди смотрят на зверей в зоопарке. Идея, что у меня тоже есть чувства, кажется тебе нелепой.

— Да, идея, что у тебя есть чувства ко мне, кажется абсурдной.

Они стояли друг против друга, скрытые тенями и разделенные квадратом лунного света на полу. Двое лжецов и правда, лежащая перед ними. Он считал ее слишком мелкой, чтобы по-настоящему любить кого-то, и поцеловал потому, что считал доступной игрушкой, о чьих чувствах можно особенно не заботиться. Алан, как все, поверил в одну из ее ролей.

— Ты всегда считал меня недалёкой, — голос Син снова дрогнул. — Ты был прав. Поверить не могу, какая же я дура!

Использовать детей в качестве прикрытия — трусость, но ей было все равно сейчас. Син вбежала в комнату, где они спали, свернулась калачиком, утыкаясь в диванную подушку. Впереди целая ночь, можно плакать в нее, и быть уверенной, что никто не услышит.

Утром Алан ушел. Син устала гадать, то ли он ушел на работу пораньше, то ли ей надо убраться подальше до его прихода. Она окунулась в рутину обычных утренних дел, собирая в школу Лиди, Тоби и себя. В метро на Северной линии образовалась пробка, а это означало, что когда Син доставит детей к месту назначения, сама она в школу опоздает. Сойдя на нужной станции в спешке, с развевающимися, растрепанными волосами после толкотни в переполненном вагоне, Син явно не обрадовалась Мэй, ждавшей её снаружи.

Прямые волосы девушки сияли. На футболке красовалась надпись: «Я не модель, я — настоящая», и в отличие от школьной формы Син, купленной в секонд-хэнде, сидела идеально. Син так устала, что разговаривать не было никакого желания.

— Что тебе еще надо?

Мэй отпрянула, огорченная ее неприветливым тоном.

— Я просто хотела узнать, когда ты вернешься на Ярмарку? — Сказала Мэй сдержанно.

— Что? Ты милостиво разрешаешь мне вернуться? Хочешь, чтобы я удерживала тебя, туристку, возглавляющую Ярмарку, от поспешных решений?

— Что? — изумилась Мэй. — Подожди!

Син некогда было ждать, но она остановилась прямо посреди улицы. Утренний лондонский трафик шумел вокруг них. Карие глаза Мэй расширились.

— Син, жемчуг Селесты ведь у тебя, потому что у меня его нет.

— Но я же видела… — Син вспомнила, как в ревущем шторме Мэй наклонилась к шее Селесты. Было темно, так что она только предположила.

— Ты думала, что я взяла его, а я — что ты, — кивнула Мэй. Её покорность судьбе вчера ночью теперь имела больше смысла. Она по-прежнему выглядела сдержанно.

— Ты бы ненавидела меня, если бы я его взяла? — с болью спросила она у Син.

Син окинула взглядом сияющие волосы Мэй, дорогие кроссовки и посмотрела в глаза.

— Да, — улыбнулась она, — но недолго.

— Не похоже, чтобы одна из нас заполучила жемчуг в ближайшее время, — Мэй заулыбалась в ответ, ямочки заиграли на ее щеках.

— Ты говоришь так, словно знаешь, где он.

— Кто был единственным человеком на палубе, кому мы не можем доверять? Я не хочу думать об этом, но у Сэба был мотив забрать ожерелье себе. Он может использовать его, чтобы доказать лояльность магам, раз смог его сохранить.