Казалось, ничто не нарушит их будущего. Цесаревна, далекая от тщеславных амбиций стать императрицей, не исключала даже возможность тайного венчания, входившего при дворе в моду. Ну, а Шубин, наоборот, видел свою возлюбленную только на троне, а себя возле нее и могуществом затмевающим Меншикова. Он даже повел среди гвардейцев разговоры крамольные, ведь обожаемая Петрова дочь и в армии была весьма любима.

Сильно занесся молодой повеса, забыл свое место. Не заметил, как тучи стали сгущаться над его головой.

Ватагами, по два-три десятка человек, отправилась партия Шестакова в Охотск. Пошли водой старым проверенным транспортом – на речных стругах вверх по реке Алдан. Оно, может, и подлиннее, чем напрямки по сухопутью, но здесь путь редко измеряют в верстах. Более значимо, сколько времени проведешь в дороге да сколько груза взять сможешь? В этом отношении река во многом ловчее. Хотя выбора у Афанасия Шестакова и не было. Не подумайте ничего плохого о ямщицком извозе на Руси. Возницы добрались даже в эти дикие места. Правда, дорог еще не было, но вьючная тропа от Якутска до Охотска уже пролегла. По берегам рек, через хребты лесистых гор причудливой змейкой петляла она среди таежных дебрей.

Но вот разбрелись ныне ямщики по другим службам: остались, болезные, без лошадей. Четыре года назад, когда Витус Беринг двигался в Охотск, забрал в округе с собой всех лошадей: предпочел прославленный мореход водному пути конскую тягу. Полтысячи лошадей собрал и всех угробил дорогой: одни надорвались, другие от бескормицы пали. До сих пор все колеи их скелетами усеяны. А надо заметить, что лошадь в здешних местах – скотина ценная, и нескоро теперь пополнится ее поголовье.

Название реке Алдан дали тунгусы, проживающие в прибрежных таежных дебрях. В их языке есть слово «олдан» – дословно «бок», что, видимо, надо понимать как «самый большой боковой приток реки Лены». Но там же есть слово «алдун» – «каменистое место». Тоже неплохо подходит к реке, изобилующей каменными утесами и столбами; а уж каменистые, галечные берега, считай, визитная карточка Алдана. Не исключено и тюркское происхождение названия от слова «алтан» – «золото», которое в достатке добывают по руслу реки и ее притоком, но тогда, получается, золотой промысел процветал здесь задолго до прихода русских.

В любом случае место здесь благолепное, и люди селились на берегах Алдана уже многие тысячелетия, доказательством чему – многочисленные наскальные рисунки по побережью.

Нижний Алдан спокоен. Его русло вольготно раскинулось рукавами по долине. Течение чуть заметно, а ширина доходит до нескольких верст. Места уловистые. По осени якутский и прочий люд заготавливают здесь рыбу. А рыба уж всем на диво: река собрала лучшие виды со всей Сибири. Есть все, начиная от плотвы и тугуна, кончая тайменем, нельмой и осетром.

Солнце отчаянно пытается прогреть вечную северную мерзлоту. В это время температура за тридцать градусов. Словно в насмешку над светилом, в тени ущелий, обрывов, прибрежных скал прячутся огромные глыбы льда, но ручейки, предательски журча, выдают их, наполняя округу жизнеутверждающей мелодией. Попутный ветер, раздув паруса, без особого труда справляется с течением. Разомлевшие от жары казаки вяло перебирают снасти. Три последних струга из партии Шестакова идут вверх по Алдану; на переднем – сам казачий голова. Думы думает.

«Не просто все обернулось, – размышлял казак. – Загубили дело изменные и воровские людишки, как теперь выправить? Оружие, справа – все в достатке, а вот людей мало. Не осилить таким число задуманное, не охватить весь огромный край!

Крепко пришлось думу думать. Негде более служилых казаков прибрать, а действовать надо быстро, иначе капитан Павлуцкий и тут делу напортит. Получалось, что выход один – пытаться сформировать объединенный отряд из казаков Охотска, Анадырского острога и Большерецкого, что на Камчатке.

«Ватага хоть и невелика выйдет – от силы десятков пять наберется – но казаки в острогах матерые, каждый двоих, а то и троих стоит», – к такому выводу пришел Шестаков.

Миновали Мамонтову гору: от нее веяло холодом и вечностью, отчего у человека пробегала дрожь по всему телу. В обрыве, высотой несколько десятков саженей, в строгой последовательности, слоями, лежали окаменевшие за миллионы лет останки животных и растений. Пожалуй, кроме Алдана, такого места во всем мире не сыщешь.

В трудах миновал месяц. В июле зачастили дожди: уж так здесь повелось от создания мира. Зимы в этих краях малоснежные, и проливные дожди с половодьем приходятся на летние месяцы. Наполняются водой болота, поднимаются реки, грязь непролазная.

Единственное поселение русских на Алдане – это Охотский перевоз. Небольшое становище раскинулось при впадении в Алдан реки Белой, отсюда и название – Бельская переправа.

Место это выбрано неслучайно. Против Охотского перевоза Алдан течет одним руслом, и здесь ширина реки достигает не более трех сотен сажен. На большие лодки, называемые карбасами, грузят до сотни пудов. Их тянут бичевой вверх, а затем по течению веслами быстро перегоняют на другой берег. Большая вода и течение наилучшим образом способствуют этому.

Поселение, хотя и пустует в нынешнюю лихую годину, но суть ее для сухопутного пути неизменна: самый сложный участок тракта начинался от Бельской переправы. Поэтому здесь, на берегу реки Алдана, путешественники останавливались на короткое время для отдыха и накопления сил. Можно сказать, своего рода ямщицкий стан, где меняли лошадей и имелись станционные служители.

Струги Шестакова прошли мимо Охотского перевоза. Скоро откроется устье реки Мая, там ватага и отдохнет, а за тем уйдет вверх по реке. Впереди еще месяц пути. Надо подняться в верховья реки Мая, далее следовать по Юдоме до Юдомского креста, откуда дорога расходилась надвое. Ежели груза невелико, то сподручнее – по сухопутью до самого Охотска. Дорога нетяжелая и много короче, ну а ежели с грузом – то волоком двадцать верст к верховьям реки Урак. По ней спускались к Ламскому морю до Уракского плотбища, а далее вдоль морского берега до Охотска.

Мелкие речные суда с грузом обычно тянули на этом участке – около двадцати пяти верст – бечевой вдоль берега. Здесь он песчаный, и по отливу идти довольно легко.

Небольшой легкий ветерок, дувший вдоль берега к Охотску, доставил прибывшей экспедиции много радости, облегчая тяжелую работу служилым людям на конечном участке пути.

К концу августа 1729 года все грузы и люди во главе Шестакова прибыли в Охотск. После таежных дебрей величественный простор моря всегда смотрится неожиданно и завораживающе, вызывая даже у загрубевших казаков почти детскую радость. Но, несмотря на это, Охотск выглядел бледно. Вытянувшись в линию по низменному песчаному берегу Охотской кошки, редкие строения среди гуртов черного древесного мусора казались серыми и безликими. Растущий по берегу мелкий кедровник, искореженный морскими ветрами, едва ли скрашивал пейзаж. Лишь в стороне виднелись сопки, поросшие лесом. Но картина менялась, когда в поле зрения попадали четыре вооруженных судна под российскими флагами.

С легкой руки Петра Охотск стал первым и пока единственным портом на берегу Ламского моря; по царскому указу адмирал Федор Матвеевич Апраксин направил сюда архангельских мореходов.

В свою бытность двинским воеводой Апраксин хорошо запомнил фамилии потомственных мореходов или, как их там называли, кормчих, поэтому без труда отобрал лучших из числа поморских рекрутов, что направлялись матросами на Балтийские корабли.

Он не покривил душой перед императором: призвал в Охотскую флотилию лучших. В нее включили кормщиков Никифора Треску, Кондратия Мошкова, Якова Власова-Невейцина, Ивана Бутина, Григория Березина. К ним присоединили и голландца-матроса, взятого в плен на шведском корабле, Генриха Буша. Были направлены в Охотск и корабельные мастера Иван Каргополов, Кирилл Плоских, Варфоломей Федоров и Михаил Кармакулов.